Название: 33 несчастья
Автор: Синфик (red tea)
Бета: Киноварь
Размер: 3039 слов
Пейринг/Персонажи: Цукуё/ОЖП, Хинова, ОМП и ОЖП в количестве
Тема: слэш
Жанр: фемслэш, ангст
Рейтинг: R за трупы и многократные упоминания наркотиков
Саммари: однажды на прогулке Цукуё находит труп и кое-что ещё
Предупреждения: смерть второстепенных персонажей, возможно ООС, сюжетные штампы
Ночью льёт как из ведра, кусок неба над Ёшиварой напоминает грязную губку, которую раз за разом выжимают чьи-то не брезгливые руки. Улицы превращаются в небольшие каналы, и никакие зонты не защищают от плотной стены дождя. Нормальным людям полагается сидеть дома и ждать, пока погода не улучшится. Но Цукуё к нормальным себя не причисляет, поэтому именно она сейчас стоит в переулке, мокрая насквозь, и, рассеянно обнимая плачущую девушку, смотрит на мёртвую проститутку в подворотне.
Час спустя дождь заканчивается, и Хьякка уже суетятся вокруг, заворачивая труп в мешок, опрашивая жителей ближайших домов, стирая последние следы крови на асфальте. Их совсем немного – погода постаралась за них. Цукуё раскуривает трубку, прикидывая, какое из дел казалось ей перед выходом настолько неотложным, и является ли оно всё ещё таковым. Кажется, она собиралась обратиться к Хинове за советом, как следует поступить с попавшимися наркоторговцами, а может, что-то ещё... В сущности, уже действительно неважно. Цукуё внимательно смотрит на виновницу всеобщей суеты.
– Как тебя зовут?
– Рин, – чуть помедлив, отвечает та.
«Ты влипла, Рин», – хочет сказать Цукуё.
«Добро пожаловать в Ёшивару», – почти срывается у нее с языка.
«Беги, пока не поздно», – говорит она взглядом.
Но девочка смотрит в ответ испуганно, но твердо, и не бежит.
– Цукуё, – роняет она вместо всех заготовленных фраз, словно одно имя способно всё объяснить, и переводит взгляд на мёртвую проститутку. Та накрашено ярко, вульгарно, и это выглядело бы неприятно, если бы не нездоровая бледность и яркие пятна крови на кимоно. Цукуё невольно думает, что кровь может придать красоту чему угодно: даже потасканной проститутке в тёмной подворотне, даже смерти. Ей приходится с силой потрясти головой, чтобы отогнать непрошеные мысли.
– Ты её знала? – обращается она к Рин. Та мотает головой. – Тебе есть, куда идти?
– Нет, Цукуё-сама.
– Оставь свое уважение при себе или для поверхности. Я просто Цукуё.
– Как скажете.
– Ты помнишь внешность человека, напавшего на вас?
– Нет. Мужчина, средний рост, лицо без особых примет, – Рин говорит твердо, никаких следов прошлой истерики. Цукуё мысленно хвалит её – молодец, девочка, быстро справилась с шоком.
– Понятно. Хорошо, придумаем, куда тебя деть.
Она бросает последний взгляд на грязную подворотню и уже разворачивается, чтобы уйти, когда краем глаза замечает какой-то блеск и резко останавливается. Рин и двое из оставшихся Хьякка недоуменно смотрят на неё. Цукуё подходит ближе и поднимает с земли мужскую запонку, самую обычную, если не считать гравировки в виде кусающей себя за хвост змеи по краю. И тут до неё доходит.
– Рин, ты будешь под моей личной протекцией.
– Что-то случилось?
– Да. Нет. Не знаю. Мне сейчас показалось, что нельзя исключать тот вариант, в котором убийца был послан за тобой, а проститутка просто неудачно попала под руку. У тебя есть враги, Рин?
Рин испуганно смотрит ей в лицо и кивает. Всё резко встаёт на свои места.
– Значит, пойдешь со мной. Ты будешь в безопасности, обещаю.
***
– Комната на двоих, но пока тут никто не живёт. Одежда в шкафу, моя дверь – последняя по коридору. – Рин первым делом бросается за сухой одеждой, попутно бросив короткий взгляд через плечо, но правила приличия быстро проигрывают в борьбе с желанием избавиться от мокрого насквозь кимоно, и Цукуё не без интереса наблюдает за незапланированным сеансом стриптиза, машинально отмечая детали. Рин невысокая, по-мальчишески худая, кожа светлая до бледноты, а тёмные волосы, если их просушить, будут виться крупными кольцами – совсем не предел мужских мечтаний. Впрочем, и на таких находятся любители.
– Ты умеешь драться?
– Что? – невнятно переспрашивает Рин.
– Кунаи, боевые искусства, что-нибудь?
– Катана. Совсем немного.
Цукуё кивает.
– Хорошо. От кого ты бежишь, Рин? – та так и замирает, напрягшись, в смявшемся некрасивыми складками на талии платье, кожа на голом бедре покрыта мурашками.
– Мне обязательно отвечать?
– Нет, – мягко, насколько это возможно, отвечает Цукуё, – но это важно.
– Я постараюсь рассказать. Потом, когда всё уляжется. Вы позволите?
– Конечно. – Рин заметно расслабляется после этих слов. – Тогда встретимся завтра, в десять утра. Будем решать, какую работу тебе пока поручить.
Цукуё выходит за порог и слышит летящее вслед:
– Спокойной ночи, Цукуё.
«О, да, – думает Цукуё, – меня ждет очень спокойная ночь в компании Хиновы и споров о том, что делать с наркоторговцами». Но на душе всё равно становится немного менее мерзко, и лицо неизвестной проститутки перед глазами меркнет.
***
Следующая неделя для Цукуё проходит как в тумане. Хьякка докладывают о целой партии кокаина, но облава на поставщика срывается по непонятной причине, Хинове чудом (самым лучшим чаем и пятичасовой беседой) удаётся упросить очередного политика не совать свой нос в их внутренние дела, и даже проблемы Сейты с логарифмами оборачиваются локальной катастрофой. Цукуё скидывает все обязанности по учебе Рин Ханако, одной из своих лучших учениц, а сама круглосуточно пропадает то в Ёшиваре, приглядывая за порядком на улицах, то на поверхности, тщетно пытаясь отыскать следы владельца запонки. Обычные методы (информация через мальчишек из неблагополучных районов) в этот раз не действуют – то ли подобных знаков отличия никто не видел, то ли боится рассказать; и оба варианта ей ужасно не нравятся. Цукуё даже малодушно думает, не попросить ли о помощи Ёродзую, но быстро понимает, что от этих троих в сравнительно мирное время никакого толку, да и внутренние дела Ёшивары, к тому же.
Она не появляется у себя неделю, пару ночей проспав в доме Хиновы, положив ей голову на колени, а после совершенно не понимая, почему та не сгоняет её сразу. В конце концов, дела заканчиваются, и Цукуё понимает, что время встретиться с Рин давно подошло.
Она находит её в додзё вместе с Ханако, где они отрабатывают удары на боккенах. Цукуё несколько минут молча стоит в дверях, наблюдая за тренировочным боем. Ханако двигается плавно, быстро уходя от ударов и так же стремительно возвращая их, гибкая как лоза. Рин не поспевает за ней, но явно старается – подстраиваясь под ритм, пытаясь если не понять движения той, то хотя бы скопировать. «Ей не хватает навыков, но не скорости, и даже физическая форма в норме, а по виду и не скажешь» – размышляет Цукуё, а потом, наконец, решает вмешаться.
– Расслабь запястье! – громко говорит она, голос отражается от стен, эхом прокатывается от стен додзё, и Рин замирает, тут же пропустив удар, за что получает уже окрик: – Не стой столбом, это всё ещё бой! Продолжай. Не вцепляйся так в боккен, он должен лежать в руке максимально крепко, но не сковывая движений. Да, вот так. Ханако, давай чуть помедленнее. Рин, будь увереннее, это всего лишь деревянная палка! Следи за ногами, ты должна стоять устойчиво. Нет, не так. Теперь уже лучше. Нападай. Запястье, что я говорила в самом начале? Вот, это уже лучше.
Цукуё замолкает ненадолго, глядя, как Рин пытается выполнить все требования одновременно. Теперь с неё пот течет градом, и Ханако даже не пытается ускорить темп, позволяя той свыкнуться со стойкой, ощутить необходимые движения. После пяти-шести выпадов Цукуё командует:
– Стоп. Теперь самое сложное. – Рин замирает, тяжело дыша, да и Ханако выглядит запыхавшейся. Цукуё встает вплотную позади Рин, кладет свою руку поверх её на боккене и говорит негромко: – Не знаю, как тебя учили, но вот ещё одна важная вещь – ты должна чувствовать меч. Как часть себя, как продолжение своей руки. Ты же не машешь ей во все стороны, когда надо ударить, не удерживаешь на месте, когда нужно немедленно отдернуть от горячего? Тут та же система. В бою не должно быть лишних движений: устойчивая стойка нужна как для того, чтобы атаковать, так и для того, чтобы отбить удар любой силы, свободные запястья – чтобы меч максимально повторял движения руки. Но самое главное, – она убирает руку и делает шаг назад, – ты должна думать о бое. Любые инструменты бессильны, если им не придать цель, лишить направления. Так и все боевые искусства совершенно бессильны, если пользоваться ими не вдумчиво, а машинально. Понимаешь?
Рин сосредоточенно хмурится, а потом кивает.
– Ещё раз? – спрашивает Цукуё, и та кивает уже увереннее.
Следующие десять минут Цукуё не мешает, молча наблюдая до тех пор, пока Ханако не выбивает боккен из рук Рин и, опустив свой и стерев пот со лба, говорит:
– Вот теперь отдых нужен уже мне.
Цукуё кивает:
– Спасибо тебе большое. Дальше, надеюсь, я смогу сама её тренировать.
– Спасибо, Ханако-семпай, – добавляет Рин.
– Да не за что, всегда рада помочь, – Ханако уходит, оставляя их наедине. Повисает неловкое молчание, и чтобы заполнить его хоть как-то, Цукуё наливает воды, подаёт Рин и говорит негромко:
– У тебя хорошо получается. Чем больше будешь практиковаться, тем быстрее придёт навык.
– Спасибо, Цукуё. – отвечает она, глядя в пол.
– Есть успехи с кунаями?
– Судя по выражению лица Ханако-семпай, не особо.
– Ох, она всегда такая суровая, не принимай на свой счет.
Снова тишина. Цукуё смутно кажется, что это тот тип неловких пауз, которые возникают, когда собеседнику есть, что сказать, но он никак не может решиться. И, кажется, она даже знает, что нужно делать.
– Пойдём! – она встаёт и тянет Рин за руку за собой.
– Куда?
– В душ. А ещё у меня где-то завалялось отличное вино, давай-ка отпразднуем им окончание этой дурацкой недели. – Рин чуть улыбается в ответ и позволяет утянуть себя в душ.
Потом они сидят в комнате Цукуё, Рин, залпом допив третий бокал, смеётся над незамысловатой шуткой про соседей по комнате и прижимается к боку Цукуё. Та позволяет себе лишь слегка пригубить вино: пить она не умеет и не хочет, и это не тот повод, чтобы начинать.
«Где ты пропадала целую неделю?» – спрашивает Рин.
Цукуё рассказывает и про поставки кокаина, и про желающих урвать кусок власти в Ёшиваре побольше, и про долг защитника.
«Как давно ты здесь?
А кто учил тебя?
Кто такая Хинова, и почему её все здесь так любят?
Зачем городу Хьякка?
Можно я тебя поцелую?»
Цукуё отвечает на все вопросы, и даже не сразу понимает, что Рин спрашивает последним, пока та не прижимается своими губами к её, медленно и неловко, зажмурившись, как ребенок. Она обвивает руками Цукуё за шею, трется грудью, стонет в рот, и та не может не ответить. Поцелуй на вкус как вино: пьянит, греет и чуть горчит на языке. Последнее и приводит Цукуё в чувство, она слегка отстраняется, прижимает палец к губам Рин, заглядывает в глаза, пока взгляд той не становится осмысленным. Почему-то шепотом просит:
– Не надо.
– Почему? – таким же тихим, но хриплым голосом спрашивает Рин.
– Зачем тебе это?
– Потому что я хочу тебя. А ты меня, я же вижу.
– Это не повод.
– Повод… – она невесело смеётся и утыкается лбом в плечо Цукуё. Они обе сидят на полу, Цукуё – прижавшись спиной к стене и откинув голову назад, Рин – между её ног, пряча лицо в ткани кимоно на плече. Цукуё борется с одновременными желаниями отправить её спать и толкнуть на спину и целовать до тех пор, пока она не начнёт стонать в голос. – Я вижу тебя третий раз в жизни, но такое ощущение, будто знаю сто лет; я наблюдала за тобой, спрашивала у твоих учениц – ты словно олицетворение того, кем я хотела бы быть, на кого хотела бы быть похожей, – она говорит всё тише и быстрее, словно слова её душат, и если она не выплеснет их все прямо сейчас, то рискует просто захлебнуться. – Но у тебя всё есть, тебя все любят, ты нужна Ёшиваре, а я просто чужак, я везде чужак, это ничем не изменишь, – она резко замолкает, оборвав себя. – Извини. Я сейчас уйду.
Тогда Цукуё наконец делает то, что собиралась – толкает её, заставляя опрокинуться на спину, нависает сверху. Минуту Рин упирается, пытаясь сбросить её с себя, но бесполезно. Цукуё перехватывает её запястья одной рукой и прижимает к полу, спокойно смотрит в глаза и говорит:
– Прекрати, – Рин замирает, закусив губу, и опускает взгляд. – Я не хочу, чтобы это было сексом по пьяни или что-то в этом роде, понимаешь? – та кивает. – Сейчас мы ляжем спать, а завтра… всё решим, идёт?
– Идёт.
И Цукуё отпускает её, помогает подняться, затаскивает на свой футон и обнимает, когда Рин прекращает возиться и укладывается, прижавшись спиной к её груди.
– Спокойной ночи, Цукуё. – едва слышно говорит она.
– Спокойной ночи, Рин.
Рин засыпает, а Цукуё ещё долго лежит, не в силах уснуть, обдумывая одну вещь – почему слова Рин так сильно её задели и в тем причина того, что она так старательно избегала её?
***
Утром её будит стук в дверь.
– Цукуё, у нас срочное дело! Мы нашли поставщика! Вы нужны нам срочно.
Цукуё как есть слетает с кровати, наскоро одевается и, бросив взгляд на так и не проснувшуюся Рин, уходит.
Ночью Сацуки и её отряду удалось поймать кого-то из торговцев, и он быстро сдал место и время встречи с поставщиком партии кокаина. Через два часа и на этот раз на поверхности. Цукуё, захватив небольшое количество Хьякка, решает пойти через главный вход, а остальные – занять позиции на запасных. Добираются до места они в рекордные сроки. Охрана у бывшего склада игрушек просто отвратительная, и прорваться внутрь и захватить всех присутствующих оказывается проще простого. Единственное, чего Цукуё не ожидает, так это увидеть на поставщике, холёном мужчине среднего возраста, чёрный костюм с уже знакомым ей орнаментом на запонках.
Все становится очень зыбким, Цукуё кажется, что земля под ногами превращается в песок, того и гляди, пересыплется куда-нибудь, а Цукуё рухнет в никуда.
Пока сошек помельче выводят из здания, он достаёт из кармана единственную улику в деле об убийстве безымянной проститутки.
– Вам знакома эта вещь?
– А ты глупее, чем выглядишь. Конечно, знакома, все ребята из нашей организации носят такие.
– Зачем «ваши ребята» неделю назад убили проститутку в подворотне в Ёшиваре?
– Без понятия, я не ответственен за поступки каждого в нашей организации.
– Почему вы отменили прошлую передачу?
В ответ он улыбается так отвратительно, что Цукуё немедленно хочется как следует размазать эту ухмылку по ближайшей поверхности.
– А ты угадай.
– Шпион.
– Какая умница. А теперь беги, ищи его, пока не стало поздно.
Мир делает кувырок, и всё снова становится на свои места. Цукуё вылетает из склада пулей, орёт на ходу: «Позаботьтесь об этом куске дерьма», хватает первый подвернувшийся мотоцикл и едет в Ёшивару так быстро, как это возможно. «Только бы успеть, только бы успеть… Успеть до чего?» – на этом связные мысли обрываются.
– Где новенькая, Рин? – кричит она дежурным на входе, едва успевает подъехать к зданию.
– Попросила провести её к Хинове. Что-то случилось, Цукуё?
Цукуё резко дает по газам вместо ответа. Этого можно было ожидать, ведь Хинова – символ Ёшивары, её солнце и свет…
Так быстро по коридорам её дома Цукуё ещё не бегала никогда. Она распахивает двери в гостиную, ожидая увидеть что угодно. Всё, кроме мирно пьющих чай Хинову, Сейту и Рин. «Успела», – выдыхает Цукуё.
– Цукуё, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Хинова, но Цукуё говорит, обращаясь только к Рин:
– Это ты её убила? – та смотрит, широко распахнув глаза, словно не понимает.
– Что? Цукуё, о чем ты?..
– Хинова, Сейта, отойдите. Я говорю о том, что мы только что взяли поставщика крупной партии кокаина. Знаешь, ему была очень знакома та запонка, которую я нашла на месте нашей встречи. Но самое интересное даже не в этом, а в том, что среди нас появился шпион. А теперь я повторю свой вопрос – это ты убила ту проститутку, чтобы втереться ко мне в доверие, а потом водить за нос всех нас? – Цукуё не знает, каким чудом ей удаётся не повысить голос. Рин смотрит на неё в ужасе и только открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег из воды.
– Цукуё, ты всё неправильно поняла, – твёрдо говорит Хинова, и на этот раз очередь Цукуё терять дар речи, – я могу тебе доказать, что Рин здесь ни при чем, и даже если у нас и завёлся шпион, то это не она.
– Хинова? Как?
– Сейта, будь добр, принеси мне, пожалуйста, номера «Праздничного вестника» за предыдущие полгода. – Сейта кивает и мгновенно убегает, а Хинова продолжает: – А ты пока успокойся, Цукуё, присядь. Я с недавних пор не выкидываю газеты, бывает, попадаются крайне любопытные заметки. А не так давно я видела одну примечательную фотографию… Да, спасибо, Сейта, ты молодец.
Хинова озадаченно листает номера, пока наконец не находит нужный и передаёт страницу с фотографией Цукуё. На фотографии фестиваль цветов в Эдо, на переднем плане, держась за руки, стоят две девушки, в одной из которых невозможно не узнать Рин, а вторая… вторая – похожа на ныне мертвую проститутку из подворотни.
– Что это значит?
– Я не хотела. Это всё моя вина, – глухо говорит Рин, и Цукуё только сейчас замечает, что всё это время та сидит, закрыв лицо руками.
– На фотографии изображены дочь известного политика, Рина Танака, с подругой, – сухо отвечает Хинова.
– Погоди. Танака – это не один из тех политиков, который пытается выкупить половину Ёшивары?
– Он самый. Сегодня утром Рина Танака пришла ко мне, чтобы предложить свою помощь в обеспечении защиты Ёшивары от посягательств хотя бы этого из этих власть имущих. Она сейчас сидит перед тобой, и совершенно точно не может быть замешана в наркоторговле. Не знаю насчет мертвой проститутки, но сомневаюсь, что Рина стала бы убивать свою лучшую подругу. Я права? – заканчивает Хинова.
Рин убирает руки от лица, стирает рукавом слёзы и продолжает за неё:
– Да. Айко была моей лучшей подругой. Она помогла мне сбежать, когда я сказала, что больше не могу находиться рядом с таким человеком, как мой отец. Она всегда была для меня примером и образцом для подражания, всегда спасала меня. Спасла и на этот раз – объяснила, что мы можем залечь на дно в Ёшиваре, городе проституток. Никто не будет искать здесь двух благородных девиц. Она сказала, что в Ёшиваре есть две главных женщины – Хинова-сан и Цукуё-сан, у них можно попросить помощи. Мы дошли до Ёшивары, нам даже удалось найти вас, Цукуё, но этот человек… – её голос сорвался, – он не пытался убить меня, только Айко. И я ничего не смогла сделать. Айко велела мне: «Живи! Живи счастливо». Но, видимо, не получится у меня счастливо. Решила помочь хоть так. Извините меня, – добавляет она и пулей выбегает из комнаты.
Цукуё несколько секунд смотрит на Хинову, не веря услышанному, а затем бросается вслед.
– Рин! Рин, постой! – догнать её удается только на третьем пролёте лестницы. Цукуё прижимает её к стене, пытаясь удержать, говоря какие-то бессмысленные извинения. Рин рвётся из рук и отталкивает её, борется, как может, а потом, наконец, обмякает и всхлипывает, уткнувшись в плечо. Цукуё обнимает её и гладит по спине, пытаясь придумать, способны ли какие-либо слова вообще исправить всё, что она натворила.
Вскоре Рин перестаёт дрожать, она говорит Цукуё куда-то в область шеи, потому получается глухо и неразборчиво:
– Знаешь, когда тебя не оказалось утром, я сразу подумала, что опять всё испортила. Я с самого начала сделала неправильно, что сбежала от отца – погубила Айко, и тебя… обманула, и вот что получилось, – она надолго замолкает, но Цукуё не прекращает гладить её по голове. – Что мне делать, Цукуё?
– Я не могу решить за тебя, это должен быть твой и только твой выбор. Ты можешь вернуться к отцу или остаться в Ёшиваре, мы дадим тебе защиту. Но точно могу сказать одно: если ты останешься, мы можем попробовать начать всё сначала. На этот раз без тайн и мёртвых друзей.
Рин поднимает голову, смотрит снизу вверх в её лицо.
– Ты мне позволишь?
– Я обещаю.
Цукуё зарывается пальцами ей в волосы, пытаясь понять, кому из них на самом деле это нужно больше.
Автор: Синфик (red tea)
Бета: Киноварь
Размер: 3039 слов
Пейринг/Персонажи: Цукуё/ОЖП, Хинова, ОМП и ОЖП в количестве
Тема: слэш
Жанр: фемслэш, ангст
Рейтинг: R за трупы и многократные упоминания наркотиков
Саммари: однажды на прогулке Цукуё находит труп и кое-что ещё
Предупреждения: смерть второстепенных персонажей, возможно ООС, сюжетные штампы
Ночью льёт как из ведра, кусок неба над Ёшиварой напоминает грязную губку, которую раз за разом выжимают чьи-то не брезгливые руки. Улицы превращаются в небольшие каналы, и никакие зонты не защищают от плотной стены дождя. Нормальным людям полагается сидеть дома и ждать, пока погода не улучшится. Но Цукуё к нормальным себя не причисляет, поэтому именно она сейчас стоит в переулке, мокрая насквозь, и, рассеянно обнимая плачущую девушку, смотрит на мёртвую проститутку в подворотне.Час спустя дождь заканчивается, и Хьякка уже суетятся вокруг, заворачивая труп в мешок, опрашивая жителей ближайших домов, стирая последние следы крови на асфальте. Их совсем немного – погода постаралась за них. Цукуё раскуривает трубку, прикидывая, какое из дел казалось ей перед выходом настолько неотложным, и является ли оно всё ещё таковым. Кажется, она собиралась обратиться к Хинове за советом, как следует поступить с попавшимися наркоторговцами, а может, что-то ещё... В сущности, уже действительно неважно. Цукуё внимательно смотрит на виновницу всеобщей суеты.
– Как тебя зовут?
– Рин, – чуть помедлив, отвечает та.
«Ты влипла, Рин», – хочет сказать Цукуё.
«Добро пожаловать в Ёшивару», – почти срывается у нее с языка.
«Беги, пока не поздно», – говорит она взглядом.
Но девочка смотрит в ответ испуганно, но твердо, и не бежит.
– Цукуё, – роняет она вместо всех заготовленных фраз, словно одно имя способно всё объяснить, и переводит взгляд на мёртвую проститутку. Та накрашено ярко, вульгарно, и это выглядело бы неприятно, если бы не нездоровая бледность и яркие пятна крови на кимоно. Цукуё невольно думает, что кровь может придать красоту чему угодно: даже потасканной проститутке в тёмной подворотне, даже смерти. Ей приходится с силой потрясти головой, чтобы отогнать непрошеные мысли.
– Ты её знала? – обращается она к Рин. Та мотает головой. – Тебе есть, куда идти?
– Нет, Цукуё-сама.
– Оставь свое уважение при себе или для поверхности. Я просто Цукуё.
– Как скажете.
– Ты помнишь внешность человека, напавшего на вас?
– Нет. Мужчина, средний рост, лицо без особых примет, – Рин говорит твердо, никаких следов прошлой истерики. Цукуё мысленно хвалит её – молодец, девочка, быстро справилась с шоком.
– Понятно. Хорошо, придумаем, куда тебя деть.
Она бросает последний взгляд на грязную подворотню и уже разворачивается, чтобы уйти, когда краем глаза замечает какой-то блеск и резко останавливается. Рин и двое из оставшихся Хьякка недоуменно смотрят на неё. Цукуё подходит ближе и поднимает с земли мужскую запонку, самую обычную, если не считать гравировки в виде кусающей себя за хвост змеи по краю. И тут до неё доходит.
– Рин, ты будешь под моей личной протекцией.
– Что-то случилось?
– Да. Нет. Не знаю. Мне сейчас показалось, что нельзя исключать тот вариант, в котором убийца был послан за тобой, а проститутка просто неудачно попала под руку. У тебя есть враги, Рин?
Рин испуганно смотрит ей в лицо и кивает. Всё резко встаёт на свои места.
– Значит, пойдешь со мной. Ты будешь в безопасности, обещаю.
***
– Комната на двоих, но пока тут никто не живёт. Одежда в шкафу, моя дверь – последняя по коридору. – Рин первым делом бросается за сухой одеждой, попутно бросив короткий взгляд через плечо, но правила приличия быстро проигрывают в борьбе с желанием избавиться от мокрого насквозь кимоно, и Цукуё не без интереса наблюдает за незапланированным сеансом стриптиза, машинально отмечая детали. Рин невысокая, по-мальчишески худая, кожа светлая до бледноты, а тёмные волосы, если их просушить, будут виться крупными кольцами – совсем не предел мужских мечтаний. Впрочем, и на таких находятся любители.
– Ты умеешь драться?
– Что? – невнятно переспрашивает Рин.
– Кунаи, боевые искусства, что-нибудь?
– Катана. Совсем немного.
Цукуё кивает.
– Хорошо. От кого ты бежишь, Рин? – та так и замирает, напрягшись, в смявшемся некрасивыми складками на талии платье, кожа на голом бедре покрыта мурашками.
– Мне обязательно отвечать?
– Нет, – мягко, насколько это возможно, отвечает Цукуё, – но это важно.
– Я постараюсь рассказать. Потом, когда всё уляжется. Вы позволите?
– Конечно. – Рин заметно расслабляется после этих слов. – Тогда встретимся завтра, в десять утра. Будем решать, какую работу тебе пока поручить.
Цукуё выходит за порог и слышит летящее вслед:
– Спокойной ночи, Цукуё.
«О, да, – думает Цукуё, – меня ждет очень спокойная ночь в компании Хиновы и споров о том, что делать с наркоторговцами». Но на душе всё равно становится немного менее мерзко, и лицо неизвестной проститутки перед глазами меркнет.
***
Следующая неделя для Цукуё проходит как в тумане. Хьякка докладывают о целой партии кокаина, но облава на поставщика срывается по непонятной причине, Хинове чудом (самым лучшим чаем и пятичасовой беседой) удаётся упросить очередного политика не совать свой нос в их внутренние дела, и даже проблемы Сейты с логарифмами оборачиваются локальной катастрофой. Цукуё скидывает все обязанности по учебе Рин Ханако, одной из своих лучших учениц, а сама круглосуточно пропадает то в Ёшиваре, приглядывая за порядком на улицах, то на поверхности, тщетно пытаясь отыскать следы владельца запонки. Обычные методы (информация через мальчишек из неблагополучных районов) в этот раз не действуют – то ли подобных знаков отличия никто не видел, то ли боится рассказать; и оба варианта ей ужасно не нравятся. Цукуё даже малодушно думает, не попросить ли о помощи Ёродзую, но быстро понимает, что от этих троих в сравнительно мирное время никакого толку, да и внутренние дела Ёшивары, к тому же.
Она не появляется у себя неделю, пару ночей проспав в доме Хиновы, положив ей голову на колени, а после совершенно не понимая, почему та не сгоняет её сразу. В конце концов, дела заканчиваются, и Цукуё понимает, что время встретиться с Рин давно подошло.
Она находит её в додзё вместе с Ханако, где они отрабатывают удары на боккенах. Цукуё несколько минут молча стоит в дверях, наблюдая за тренировочным боем. Ханако двигается плавно, быстро уходя от ударов и так же стремительно возвращая их, гибкая как лоза. Рин не поспевает за ней, но явно старается – подстраиваясь под ритм, пытаясь если не понять движения той, то хотя бы скопировать. «Ей не хватает навыков, но не скорости, и даже физическая форма в норме, а по виду и не скажешь» – размышляет Цукуё, а потом, наконец, решает вмешаться.
– Расслабь запястье! – громко говорит она, голос отражается от стен, эхом прокатывается от стен додзё, и Рин замирает, тут же пропустив удар, за что получает уже окрик: – Не стой столбом, это всё ещё бой! Продолжай. Не вцепляйся так в боккен, он должен лежать в руке максимально крепко, но не сковывая движений. Да, вот так. Ханако, давай чуть помедленнее. Рин, будь увереннее, это всего лишь деревянная палка! Следи за ногами, ты должна стоять устойчиво. Нет, не так. Теперь уже лучше. Нападай. Запястье, что я говорила в самом начале? Вот, это уже лучше.
Цукуё замолкает ненадолго, глядя, как Рин пытается выполнить все требования одновременно. Теперь с неё пот течет градом, и Ханако даже не пытается ускорить темп, позволяя той свыкнуться со стойкой, ощутить необходимые движения. После пяти-шести выпадов Цукуё командует:
– Стоп. Теперь самое сложное. – Рин замирает, тяжело дыша, да и Ханако выглядит запыхавшейся. Цукуё встает вплотную позади Рин, кладет свою руку поверх её на боккене и говорит негромко: – Не знаю, как тебя учили, но вот ещё одна важная вещь – ты должна чувствовать меч. Как часть себя, как продолжение своей руки. Ты же не машешь ей во все стороны, когда надо ударить, не удерживаешь на месте, когда нужно немедленно отдернуть от горячего? Тут та же система. В бою не должно быть лишних движений: устойчивая стойка нужна как для того, чтобы атаковать, так и для того, чтобы отбить удар любой силы, свободные запястья – чтобы меч максимально повторял движения руки. Но самое главное, – она убирает руку и делает шаг назад, – ты должна думать о бое. Любые инструменты бессильны, если им не придать цель, лишить направления. Так и все боевые искусства совершенно бессильны, если пользоваться ими не вдумчиво, а машинально. Понимаешь?
Рин сосредоточенно хмурится, а потом кивает.
– Ещё раз? – спрашивает Цукуё, и та кивает уже увереннее.
Следующие десять минут Цукуё не мешает, молча наблюдая до тех пор, пока Ханако не выбивает боккен из рук Рин и, опустив свой и стерев пот со лба, говорит:
– Вот теперь отдых нужен уже мне.
Цукуё кивает:
– Спасибо тебе большое. Дальше, надеюсь, я смогу сама её тренировать.
– Спасибо, Ханако-семпай, – добавляет Рин.
– Да не за что, всегда рада помочь, – Ханако уходит, оставляя их наедине. Повисает неловкое молчание, и чтобы заполнить его хоть как-то, Цукуё наливает воды, подаёт Рин и говорит негромко:
– У тебя хорошо получается. Чем больше будешь практиковаться, тем быстрее придёт навык.
– Спасибо, Цукуё. – отвечает она, глядя в пол.
– Есть успехи с кунаями?
– Судя по выражению лица Ханако-семпай, не особо.
– Ох, она всегда такая суровая, не принимай на свой счет.
Снова тишина. Цукуё смутно кажется, что это тот тип неловких пауз, которые возникают, когда собеседнику есть, что сказать, но он никак не может решиться. И, кажется, она даже знает, что нужно делать.
– Пойдём! – она встаёт и тянет Рин за руку за собой.
– Куда?
– В душ. А ещё у меня где-то завалялось отличное вино, давай-ка отпразднуем им окончание этой дурацкой недели. – Рин чуть улыбается в ответ и позволяет утянуть себя в душ.
Потом они сидят в комнате Цукуё, Рин, залпом допив третий бокал, смеётся над незамысловатой шуткой про соседей по комнате и прижимается к боку Цукуё. Та позволяет себе лишь слегка пригубить вино: пить она не умеет и не хочет, и это не тот повод, чтобы начинать.
«Где ты пропадала целую неделю?» – спрашивает Рин.
Цукуё рассказывает и про поставки кокаина, и про желающих урвать кусок власти в Ёшиваре побольше, и про долг защитника.
«Как давно ты здесь?
А кто учил тебя?
Кто такая Хинова, и почему её все здесь так любят?
Зачем городу Хьякка?
Можно я тебя поцелую?»
Цукуё отвечает на все вопросы, и даже не сразу понимает, что Рин спрашивает последним, пока та не прижимается своими губами к её, медленно и неловко, зажмурившись, как ребенок. Она обвивает руками Цукуё за шею, трется грудью, стонет в рот, и та не может не ответить. Поцелуй на вкус как вино: пьянит, греет и чуть горчит на языке. Последнее и приводит Цукуё в чувство, она слегка отстраняется, прижимает палец к губам Рин, заглядывает в глаза, пока взгляд той не становится осмысленным. Почему-то шепотом просит:
– Не надо.
– Почему? – таким же тихим, но хриплым голосом спрашивает Рин.
– Зачем тебе это?
– Потому что я хочу тебя. А ты меня, я же вижу.
– Это не повод.
– Повод… – она невесело смеётся и утыкается лбом в плечо Цукуё. Они обе сидят на полу, Цукуё – прижавшись спиной к стене и откинув голову назад, Рин – между её ног, пряча лицо в ткани кимоно на плече. Цукуё борется с одновременными желаниями отправить её спать и толкнуть на спину и целовать до тех пор, пока она не начнёт стонать в голос. – Я вижу тебя третий раз в жизни, но такое ощущение, будто знаю сто лет; я наблюдала за тобой, спрашивала у твоих учениц – ты словно олицетворение того, кем я хотела бы быть, на кого хотела бы быть похожей, – она говорит всё тише и быстрее, словно слова её душат, и если она не выплеснет их все прямо сейчас, то рискует просто захлебнуться. – Но у тебя всё есть, тебя все любят, ты нужна Ёшиваре, а я просто чужак, я везде чужак, это ничем не изменишь, – она резко замолкает, оборвав себя. – Извини. Я сейчас уйду.
Тогда Цукуё наконец делает то, что собиралась – толкает её, заставляя опрокинуться на спину, нависает сверху. Минуту Рин упирается, пытаясь сбросить её с себя, но бесполезно. Цукуё перехватывает её запястья одной рукой и прижимает к полу, спокойно смотрит в глаза и говорит:
– Прекрати, – Рин замирает, закусив губу, и опускает взгляд. – Я не хочу, чтобы это было сексом по пьяни или что-то в этом роде, понимаешь? – та кивает. – Сейчас мы ляжем спать, а завтра… всё решим, идёт?
– Идёт.
И Цукуё отпускает её, помогает подняться, затаскивает на свой футон и обнимает, когда Рин прекращает возиться и укладывается, прижавшись спиной к её груди.
– Спокойной ночи, Цукуё. – едва слышно говорит она.
– Спокойной ночи, Рин.
Рин засыпает, а Цукуё ещё долго лежит, не в силах уснуть, обдумывая одну вещь – почему слова Рин так сильно её задели и в тем причина того, что она так старательно избегала её?
***
Утром её будит стук в дверь.
– Цукуё, у нас срочное дело! Мы нашли поставщика! Вы нужны нам срочно.
Цукуё как есть слетает с кровати, наскоро одевается и, бросив взгляд на так и не проснувшуюся Рин, уходит.
Ночью Сацуки и её отряду удалось поймать кого-то из торговцев, и он быстро сдал место и время встречи с поставщиком партии кокаина. Через два часа и на этот раз на поверхности. Цукуё, захватив небольшое количество Хьякка, решает пойти через главный вход, а остальные – занять позиции на запасных. Добираются до места они в рекордные сроки. Охрана у бывшего склада игрушек просто отвратительная, и прорваться внутрь и захватить всех присутствующих оказывается проще простого. Единственное, чего Цукуё не ожидает, так это увидеть на поставщике, холёном мужчине среднего возраста, чёрный костюм с уже знакомым ей орнаментом на запонках.
Все становится очень зыбким, Цукуё кажется, что земля под ногами превращается в песок, того и гляди, пересыплется куда-нибудь, а Цукуё рухнет в никуда.
Пока сошек помельче выводят из здания, он достаёт из кармана единственную улику в деле об убийстве безымянной проститутки.
– Вам знакома эта вещь?
– А ты глупее, чем выглядишь. Конечно, знакома, все ребята из нашей организации носят такие.
– Зачем «ваши ребята» неделю назад убили проститутку в подворотне в Ёшиваре?
– Без понятия, я не ответственен за поступки каждого в нашей организации.
– Почему вы отменили прошлую передачу?
В ответ он улыбается так отвратительно, что Цукуё немедленно хочется как следует размазать эту ухмылку по ближайшей поверхности.
– А ты угадай.
– Шпион.
– Какая умница. А теперь беги, ищи его, пока не стало поздно.
Мир делает кувырок, и всё снова становится на свои места. Цукуё вылетает из склада пулей, орёт на ходу: «Позаботьтесь об этом куске дерьма», хватает первый подвернувшийся мотоцикл и едет в Ёшивару так быстро, как это возможно. «Только бы успеть, только бы успеть… Успеть до чего?» – на этом связные мысли обрываются.
– Где новенькая, Рин? – кричит она дежурным на входе, едва успевает подъехать к зданию.
– Попросила провести её к Хинове. Что-то случилось, Цукуё?
Цукуё резко дает по газам вместо ответа. Этого можно было ожидать, ведь Хинова – символ Ёшивары, её солнце и свет…
Так быстро по коридорам её дома Цукуё ещё не бегала никогда. Она распахивает двери в гостиную, ожидая увидеть что угодно. Всё, кроме мирно пьющих чай Хинову, Сейту и Рин. «Успела», – выдыхает Цукуё.
– Цукуё, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Хинова, но Цукуё говорит, обращаясь только к Рин:
– Это ты её убила? – та смотрит, широко распахнув глаза, словно не понимает.
– Что? Цукуё, о чем ты?..
– Хинова, Сейта, отойдите. Я говорю о том, что мы только что взяли поставщика крупной партии кокаина. Знаешь, ему была очень знакома та запонка, которую я нашла на месте нашей встречи. Но самое интересное даже не в этом, а в том, что среди нас появился шпион. А теперь я повторю свой вопрос – это ты убила ту проститутку, чтобы втереться ко мне в доверие, а потом водить за нос всех нас? – Цукуё не знает, каким чудом ей удаётся не повысить голос. Рин смотрит на неё в ужасе и только открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег из воды.
– Цукуё, ты всё неправильно поняла, – твёрдо говорит Хинова, и на этот раз очередь Цукуё терять дар речи, – я могу тебе доказать, что Рин здесь ни при чем, и даже если у нас и завёлся шпион, то это не она.
– Хинова? Как?
– Сейта, будь добр, принеси мне, пожалуйста, номера «Праздничного вестника» за предыдущие полгода. – Сейта кивает и мгновенно убегает, а Хинова продолжает: – А ты пока успокойся, Цукуё, присядь. Я с недавних пор не выкидываю газеты, бывает, попадаются крайне любопытные заметки. А не так давно я видела одну примечательную фотографию… Да, спасибо, Сейта, ты молодец.
Хинова озадаченно листает номера, пока наконец не находит нужный и передаёт страницу с фотографией Цукуё. На фотографии фестиваль цветов в Эдо, на переднем плане, держась за руки, стоят две девушки, в одной из которых невозможно не узнать Рин, а вторая… вторая – похожа на ныне мертвую проститутку из подворотни.
– Что это значит?
– Я не хотела. Это всё моя вина, – глухо говорит Рин, и Цукуё только сейчас замечает, что всё это время та сидит, закрыв лицо руками.
– На фотографии изображены дочь известного политика, Рина Танака, с подругой, – сухо отвечает Хинова.
– Погоди. Танака – это не один из тех политиков, который пытается выкупить половину Ёшивары?
– Он самый. Сегодня утром Рина Танака пришла ко мне, чтобы предложить свою помощь в обеспечении защиты Ёшивары от посягательств хотя бы этого из этих власть имущих. Она сейчас сидит перед тобой, и совершенно точно не может быть замешана в наркоторговле. Не знаю насчет мертвой проститутки, но сомневаюсь, что Рина стала бы убивать свою лучшую подругу. Я права? – заканчивает Хинова.
Рин убирает руки от лица, стирает рукавом слёзы и продолжает за неё:
– Да. Айко была моей лучшей подругой. Она помогла мне сбежать, когда я сказала, что больше не могу находиться рядом с таким человеком, как мой отец. Она всегда была для меня примером и образцом для подражания, всегда спасала меня. Спасла и на этот раз – объяснила, что мы можем залечь на дно в Ёшиваре, городе проституток. Никто не будет искать здесь двух благородных девиц. Она сказала, что в Ёшиваре есть две главных женщины – Хинова-сан и Цукуё-сан, у них можно попросить помощи. Мы дошли до Ёшивары, нам даже удалось найти вас, Цукуё, но этот человек… – её голос сорвался, – он не пытался убить меня, только Айко. И я ничего не смогла сделать. Айко велела мне: «Живи! Живи счастливо». Но, видимо, не получится у меня счастливо. Решила помочь хоть так. Извините меня, – добавляет она и пулей выбегает из комнаты.
Цукуё несколько секунд смотрит на Хинову, не веря услышанному, а затем бросается вслед.
– Рин! Рин, постой! – догнать её удается только на третьем пролёте лестницы. Цукуё прижимает её к стене, пытаясь удержать, говоря какие-то бессмысленные извинения. Рин рвётся из рук и отталкивает её, борется, как может, а потом, наконец, обмякает и всхлипывает, уткнувшись в плечо. Цукуё обнимает её и гладит по спине, пытаясь придумать, способны ли какие-либо слова вообще исправить всё, что она натворила.
Вскоре Рин перестаёт дрожать, она говорит Цукуё куда-то в область шеи, потому получается глухо и неразборчиво:
– Знаешь, когда тебя не оказалось утром, я сразу подумала, что опять всё испортила. Я с самого начала сделала неправильно, что сбежала от отца – погубила Айко, и тебя… обманула, и вот что получилось, – она надолго замолкает, но Цукуё не прекращает гладить её по голове. – Что мне делать, Цукуё?
– Я не могу решить за тебя, это должен быть твой и только твой выбор. Ты можешь вернуться к отцу или остаться в Ёшиваре, мы дадим тебе защиту. Но точно могу сказать одно: если ты останешься, мы можем попробовать начать всё сначала. На этот раз без тайн и мёртвых друзей.
Рин поднимает голову, смотрит снизу вверх в её лицо.
– Ты мне позволишь?
– Я обещаю.
Цукуё зарывается пальцами ей в волосы, пытаясь понять, кому из них на самом деле это нужно больше.
Вопрос: Понравилось?
| 1. Да | 6 | (100%) | |
| Всего: | 6 | ||
@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Йошивара, Слэш
-
-
18.11.2012 в 20:03-
-
21.11.2012 в 21:19