Беззащитный шипастый воин любви
Название: Не истлеет плоть
Автор: Корю
Бета: Seliamar
Размер: 8600 слов
Персонажи: Хиджиката, Кондо, Окита, Отае, Кагура и др.
Пейринг: окикагу фоном
Жанр: драма
Тема: драма
Рейтинг: G
Саммари: Хроники Третьей войны с аманто.
Примечания: 1) Отсылки к истории Бакумацу. 2) Смерть персонажей. 3) Действие происходит через 3-4 года после событий манги.
Не истлеет плоть
В почве острова Эдзо,
И бессмертный дух
На восточных берегах
Защитит тебя.
предсмертное танка Хиджикаты Тошизо
В почве острова Эдзо,
И бессмертный дух
На восточных берегах
Защитит тебя.
предсмертное танка Хиджикаты Тошизо
***
– Это всё моя вина, – сказал Сасаки.
Хиджиката мог бы ответить что-нибудь едкое, но взглянул на его лицо, бледное до синевы, почти прозрачное, словно вылепленное из воска, и промолчал.
– Это я… – Сасаки кашлянул и продолжил: – Я убил Сакамото Тацуму.
Теперь закашлялся Хиджиката.
– Скотина, – сказал он с чувством. – Джои до сих пор уверены, что это – дело рук Шинсенгуми!
Сасаки улыбнулся с оттенком самодовольства.
– Ваша репутация всегда была незаслуженно раздута.
Хиджиката даже внимания не обратил на эту колкость, он вспоминал.
Сакамото Тацума. Один из лидеров Джои – бывших лидеров – не вёл антиправительственной деятельности, став галактическим торговцем. Наверняка он не был безгрешен – честных галактических торговцев не существует, – но не настолько, чтобы Шинсенгуми им заинтересовались.
– Никто в отряде не знал, – сказал Сасаки. – Мы с Нобутасу сделали всё вдвоём.
– Зачем?
– Так было нужно.
Хиджиката ухмыльнулся. Он всегда подозревал – без доказательств, но был уверен. И даже теперь, когда это уже не имело значения, не мог не испытать радости, просто потому что чутьё не подвело.
– Такасуги. Ты же на него работал.
– Такасуги-сан, – сказал Сасаки с достоинством, – был выдающимся человеком.
– Сдох как обычный, – буркнул Хиджиката.
Сасаки тонко улыбнулся.
– Обычному человеку не под силу забрать жизнь Сакаты Гинтоки. Даже мне это было не под силу, как и тебе.
Хиджиката только пожал плечами.
Они с Сасаки познакомились несколько лет назад – если попытку убить друг друга можно считать знакомством, – и их отношения за это время прошли путь от глухой ненависти до сдержанной неприязни. В последний год им много пришлось работать плечом к плечу, и Сасаки вёл себя настолько нормально, насколько он вообще был способен.
И Сакамото убили чуть больше года назад.
Если так подумать, то его смерть действительно стала первой в цепочке событий, приведших их в ту задницу, в которой они все сейчас оказались.
Вскоре после смерти Сакамото Кихейтай предпринял атаку на Терминал – террористы захватили здание и заминировали его. К счастью, благодаря «Ёрозуе» об этом стало известно заранее, и Хиджиката успел вывести из-под удара своих людей и некоторых путавшихся под ногами гражданских.
Вот только Гинтоки его не послушал.
– Я просто хочу перекинуться парой слов со старым другом, – сказал он, поднимаясь по лестнице, ведущей на смотровую площадку. – Это не займёт много времени.
Хиджиката до сих пор помнил, как он обернулся через плечо, слегка улыбаясь. «Присмотри тут за всем для меня, Хиджиката-кун», – говорила эта улыбка.
Пришлось вернуться к остальным и сказать, что Гинтоки остался внутри, пришлось держать девчонку-ято. Она расквасила ему нос и сломала два ребра, вырываясь, но Хиджиката удержал – единственное, что он мог сделать. А потом Терминал взлетел на воздух, и держать её больше не было причин. Потому что Гинтоки не успел выбраться.
Хиджиката поморщился, вспоминая это.
– Не понимаю, при чём здесь ты, – сказал он Сасаки. – Ёрозуя и Такасуги погибли не по твоей вине. Откуда тебе было знать.
Откуда им было знать, что, потеряв всех друзей, Кацура окончательно рехнётся. И что Сайго его поддержит – у старого трансвестита остались впечатляющие связи в провинциях. Кто бы мог подумать, что эти двое объединятся и свергнут власть Тендошу. И на этом они не остановились. Может быть, у Джои, пусть даже у целой армии, не хватило бы сил уничтожить бакуфу – по вооружению и опыту они сильно проигрывали сторонникам сёгуна, – но на руку им сыграла попытка переворота во главе с Хитоцубаши Нобунобу. Попытка провалилась, но аманто воспользовались моментом, чтобы вторгнуться в страну под предлогом «защиты мирных жителей». А финальным аккордом стало то, что Кацура заключил с аманто союз. Вот уж этого точно никто не мог предвидеть.
Так и началась война, в которой Джои и аманто выступали против бакуфу. Расскажи кто Хиджикате такое ещё год назад, он бы принял это за дурацкую шутку.
– Я сделал то, чего нельзя было делать, – настаивал Сасаки. – И это повлекло за собой события, которых никогда бы не случилось. Не в этом мире.
Он заговаривался – наверное, слегка поехал крышей из-за тех лекарств, которыми его пичкали.
– Ладно, я понял, – сказал Хиджиката, морщась. – Ты главный злодей. Когда встанешь на ноги, я тебя прикончу, договорились?
Сасаки засмеялся, и смех отдался в его горле отвратительным бульканьем.
– Это так мило с твоей стороны, Хиджиката-сан, – делать вид, что у меня есть будущее. Но не стоит, я знаю, что мне недолго осталось.
Хиджиката мог бы возразить, но обвёл взглядом тесную палату мобильного лазарета – здесь едва хватало места на две койки, – вдохнул густую смесь из запахов антисептика, лекарств и крови и промолчал.
Сасаки тоже замолчал, но ненадолго.
– Многие умрут, – его голос звучал устало, еле слышно. – Тебе нужно быть осторожным, Хиджиката-сан. Против шальной пули все твои навыки могут оказаться бессильны.
– С чего ты обо мне заботишься?
Сасаки медленно улыбнулся и наконец приоткрыл глаза. Взгляд у него был на редкость спокойный, без всегдашней издёвки.
– Я же сказал при самой первой нашей встрече: я твой фанат.
Хиджиката не нашёлся с ответом, а Сасаки прикрыл глаза и вроде бы заснул.
Курить хотелось зверски, но не в палате же – Хиджиката едва дождался медсестры, которая наконец сняла с него все эти трубки-иголки. Освободившись, он накинул китель и вышел в коридор, на ходу доставая зажигалку. Нобуме ждала у входа – ни слова не говоря, она протиснулась мимо него в палату. Хиджиката придержал для неё дверь и оглянулся: Сасаки лежал на больничной койке, сложив руки на груди, – без монокля он казался моложе и как-то приятнее, почти как нормальный человек.
Нобуме вошла в палату, Хиджиката отпустил створку, и дверь закрылась с лёгким щелчком.
Ночью Сасаки умер.
Похороны в походных условиях не отличались пышностью: короткий обряд в присутствии офицеров, никаких церемоний и громких речей. Сасаки пришёл бы в бешенство, подумал Хиджиката с ноткой горечи.
Вспомнилось, как они с Гинтоки оказались на похоронах в компании мстительного духа, который устроил им весёлую жизнь. Чем же всё кончилось? И чьи это были похороны?
Хиджиката потёр лоб, хмурясь. Воспоминания о прежней, как он теперь понимал, беззаботной, жизни с каждым днём становились всё расплывчатей.
Спор за приставку, смена пола, превращение в отвёртки – глупые безобидные приключения – всё как будто происходило не с ним. Это не он мог просидеть несколько часов в бане на спор, не он боялся привидений и собирал Драконий Жемчуг ради пачки сигарет. Даже любовь к майонезу поостыла – мир менялся, и Хиджиката менялся вместе с ним. А всё, что было раньше, казалось теперь рассказанной кем-то историей или случайно подсмотренным сериалом, сборником гэгов, не всегда смешных, иногда вульгарных.
– Тоши, – Кондо положил руку на его плечо и слегка сжал. – Держись.
Хиджиката посмотрел на него с удивлением.
– Я в порядке.
– Вы же были друзьями, – Кондо вздохнул.
Хиджиката уже хотел объяснить, насколько тот заблуждается, но тут влез Сого.
– Хиджиката-сан, утешьтесь тем, что ваша кровь свела Сасаки в могилу.
– Что? У нас же и группа, и резус совпали.
– Так-то оно так, но наверняка ваша кровь оказалась недостаточно элитной для него.
– О, заткнись.
Дождь накрапывал с утра, а во время похорон превратился в полноценный ливень. Все попрятались под деревьями, и у гроба остались только монах, пара солдат с лопатами и Нобуме. Она стояла прямо, глядя перед собой, даже не вздрагивая под крупными каплями дождя.
Когда монах, поспешно добормотав сутры, махнул солдатам, чтобы начинали закапывать, Нобуме также молча повернулась и пошла прочь. Хиджиката бросился вдогонку, не особо задумываясь, почему.
– Подожди!
Он схватил её за локоть, разворачивая к себе, и осёкся. Нобуме промокла насквозь, мокрые волосы облепили мокрые щёки, и её кукольное личико казалось таким же восковым, как вчера у Сасаки. Вот только живот и бедро Сасаки разворотило картечью, а с Нобуме всё было в порядке – по крайней мере, физически.
– Куда ты теперь пойдёшь? – спросил Хиджиката.
Она пожала плечами с безразличным видом.
– Мне нет дела до отряда, – голос тоже звучал равнодушно, – но Исабуро заботился о них. Может быть, вы присмотрите за Мимаваригуми?
– А ты?
Нобуме шагнула назад, высвобождая руку, мокрая ткань скользнула между пальцев.
– Куда-нибудь, – сказала она спокойно, отвернулась и ушла.
Хиджиката немного посмотрел вслед тонкой фигурке в белом, потом вернулся к остальным, тихо ругаясь и стряхивая влагу с волос.
– Что такое, Хиджиката-сан, вас отшили? И поделом, нечего было…
Сого прервался, чтобы кашлянуть в кулак, и Кондо тут же набросился на него, как наседка.
– Да ты же весь продрог! Пойдём скорее в палатку, а то простудишься. Тебе нужно обсушиться и попить горячего, верно, Тоши?
Хиджиката неопределённо хмыкнул. Простуда – это не худшее, что могло случиться с Сого.
Впервые он услышал, как тот кашляет, где-то полгода назад.
Предчувствие войны висело в воздухе, жизнь стремительно летела к чертям, но весна выдалась на редкость тёплой: сакура расцвела пышным цветом, и воздух был пронизан солнечными лучами, розовыми лепестками и сладким цветочным ароматом. Люди на улицах улыбались беспричинно, как будто спешили урвать хоть немного спокойной жизни напоследок, и даже Хиджиката поддался этому всеобщему хорошему настроению.
А потом он услышал, как Сого кашляет.
Это был короткий и тихий звук, мало ли кто кашляет вот так мимоходом – не то, на что стоит обращать внимание. Но Хиджикате уже приходилось слышать такой кашель.
Солнце больше не казалось тёплым, аромат сакуры стал удушливым, неприятным – Хиджиката отмахнулся от назойливых лепестков и пошёл вслед за Сого во внутренние комнаты.
Он не стал ходить вокруг да около, просто взял за шиворот, слегка встряхнул и спросил:
– Давно?
Как ни странно, Сого не юлил и не пытался ничего скрыть, наверное, не считал нужным щадить его – так и сказал:
– Уже месяц.
И вот тогда Хиджиката сорвался.
В тот раз они орали друг на друга до хрипоты – Хиджиката не помнил, когда Сого в последний раз повышал голос вот так. Может быть, в детстве? Тогда они часто ссорились из-за всяких пустяков, а Мицуба смотрела на них, смеялась и иногда тихо кашляла, прикрыв рот кончиками пальцев. В то время Хиджиката понятия не имел, что может означать такой кашель.
Но теперь он знал и на следующий же день потащил Сого к врачу, чуть ли не с катаной у горла. Вердикт был однозначный. Правда, доктор давал оптимистичный прогноз: лекарства, процедуры, режим – и будет шанс, так он сказал.
Когда они вышли на улицу, Сого презрительно фыркнул.
– Всё это ерунда. Сестра пила таблетки горстями, слушалась врачей во всём, и чем это кончилось. Я не собираюсь…
Хиджиката не стал с ним спорить, даже головы не повернул, слишком занятый тем, чтобы аккуратно сложить рецепты и спрятать во внутренний карман.
– Расскажу Кондо-сану, – сказал он спокойно.
Сого заткнулся, словно его выключили, и Хиджиката понял, что этот раунд – за ним.
Просто удивительно, как им удавалось всё скрывать, но Сого ходил к врачу и пил таблетки, и пусть ему не становилось лучше, но и хуже тоже не было. Доктор говорил, что это хороший знак, и Хиджиката позволил себе надеяться.
А потом началась война, и Шинсенгуми вступили в бой одними из первых. Это были только небольшие стычки, противники скорее прощупывали друг друга, чем сражались всерьёз. Людей не хватало, враг атаковал то здесь, то там, не было времени на отдых и сон, и они все действовали на пределе сил. Возможно, переутомление стало причиной, а может быть, врач ни хрена не понимал в своём деле и болезнь развивалась своим чередом, но Сого начал кашлять кровью.
Хиджиката помнил этот момент, как сейчас. В палатке горела всего одна лампа, мокрый после дождя полог тяжело хлопал на ветру – первый отряд вернулся с передовой.
– Достали! – Сого небрежным движением скинул со стула несколько папок и уселся сам. – Когда уже будет настоящий бой, а не эти игры? Я даже вспотеть не успел – только зря разбудили.
– Так иди и спи, – буркнул Хиджиката, не отрываясь от ноутбука. – Всё равно никакой пользы от тебя.
– Чтобы вы могли спокойно лазить по порносайтам? Пользуетесь правительственным вай-фаем в своё удовольствие, да?
– Тебе нужно больше времени проводить со своей девушкой, – сказал Хиджиката беззлобно. – Она быстро выбьет из тебя эту дурь про порносайты.
Сого открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого закашлялся. Не как обычно, а сильно – согнувшись и прижав ладонь ко рту. Хиджиката вскочил, задёрнул полог, потом подошёл к нему и замер, не зная, что делать, не решаясь даже погладить его по спине и чувствуя себя полным идиотом.
Сого отнял руку ото рта, и они оба увидели тёмные пятна на ладони.
Тогда Хиджиката понял, что надеялся зря – жизнь не собиралась давать ему второй шанс.
***
«Каким же нужно быть неудачником, чтобы даже близкие друзья считали тебя идиотом, не понимающим очевидных вещей?» – думал Кондо.
С другой стороны, кем он был, если не полным лузером, раз за все эти годы не смог даже за руку подержаться с Отае-сан? Неудивительно, что Тоширо и Сого решили, что сумели его обмануть.
Но он всё понял сразу же, едва услышал, как Сого кашляет. Кто-нибудь другой мог принять этот кашель за легкую простуду, но не тот, кто был знаком с Мицубой.
Кондо удалось подслушать некоторые их разговоры и найти россыпь таблеток в ящике стола Сого, но, даже зная правду, он ничем не мог помочь. Иногда хотелось сесть рядом, положить руку на плечо, сказать что-нибудь, иногда он почти набирался духу для этого, а потом Сого начинал кашлять, и Кондо просто хлопал его по спине и советовал тщательнее пережёвывать пищу. Он действительно не знал, что сказать, чтобы это не прозвучало слишком жалостливо – оскорбительно для Сого, – и потому молчал.
Ситуация в стране всё ухудшалась, уже ни для кого не было секретом, что скоро начнётся война. Шинсенгуми даже пришлось покинуть город, чтобы отразить несколько нападений мелких отрядов Джои. Мимаваригуми занимались тем же. Кроме них, сражаться было практически некому – армия добровольцев, которую бакуфу набирало со времён изгнания Тендошу, мало чего стоила в реальном бою.
Мелкие стычки продолжались около месяца, а потом Шинсенгуми отозвали обратно: стало известно, что крупное войско врага выступило из Киото. Предстояло настоящее сражение.
Кондо направлялся в комнату Сого, когда услышал громкие голоса. Вообще-то он не был любителем подслушивать, но ноги словно приросли к полу, и он замер, обратившись в слух.
– Я пойду с вами, – Сого не кричал, говорил решительно и спокойно.
– Тебе нельзя напрягаться, болван, – Тоширо тоже не кричал, его голос звучал устало и тускло. – Что ты будешь делать в бою? Закашляешь врагов кровью?
Кондо вздрогнул, холодея. Значит, болезнь зашла уже так далеко?
– Меня вполне хватит, чтобы прикончить пару десятков джои, – сухо сказал Сого. – Я должен быть рядом с Кондо-саном, и, если ты собираешься мне помешать, я могу начать с тебя.
Они замолчали. Кондо прижался к стене, стараясь даже не дышать.
– Делай как знаешь, – сказал Тоширо наконец, – таких, как ты, только жизнь и научит. Просто постарайся не путаться под ногами.
Это было очень жестоко, но, когда Тоширо вышел из комнаты, Кондо увидел, что плечи его опущены, а глаза смотрят в никуда. Он прошёл мимо и даже не заметил его, полностью поглощённый своими мыслями. Кондо знал: как бы Тоширо ни был резок с другими, больше всего он жесток с самим собой.
Ему было так жаль их обоих, но он уже ничего не мог изменить – через двое суток Шинсенгуми покинули Эдо, чтобы в составе армии сёгуната сразиться с армией Джои при Тоба-Фушими.
Битва длилась четыре дня, и одной из первых жертв этой войны стал Сасаки. Когда его вынесли с поля боя, залитого кровью, с развороченным животом, Кондо не мог в это поверить. Сасаки всегда был таким самоуверенным – казалось, с ним не может случиться ничего плохого.
Врачи боролись за его жизнь изо всех сил, Тоширо даже согласился на переливание крови, но ничего не помогло. Сасаки скончался ночью, а наутро его уже похоронили: не было времени на церемонии. Тело обрядили в белый мундир Мимаваригуми, и Кондо вспомнилось, как ещё до войны оба отряда получили новый приказ об унифицированной форме. Ни Кондо, ни Сасаки это тогда не понравилось.
– Чёрное, белое… Вы что, идиоты?!
Мацудайра выглядел усталым, но на его нрав это не повлияло. Как и на его меткость – две дырки от пуль украсили стену над головами Сасаки и Кондо практически симметрично.
– Это вам не Драгон Болл, – сказал Мацудайра, поигрывая пистолетом. – Собираетесь в красивых позах демонстрировать врагам свои техники? Пока вы скажете «Камехамеха», вас уже пристрелят. Чтобы к вечеру все были в хаки. Офицеров тоже касается.
– Это отвратительно, – сказал Сасаки, когда они вышли от Мацудайры.
– Ну что же теперь делать, – попытался сгладить ситуацию Кондо, – на войне и правда не до красоты.
Сасаки посмотрел на него с нескрываемым презрением.
– Зелёный цвет я как-нибудь переживу, – сказал он после паузы, – но сравнение кендо с Драгон Боллом меня оскорбляет.
И вот теперь Сасаки хоронили в его элитной белой форме. Пришли все, даже Сого – никто из Шинсенгуми не питал тёплых чувств к Сасаки Исабуро, но это была первая потеря, первый удар. По крайней мере, так казалось Кондо. Он не поручился бы за остальных, но для него настоящая война началась только сейчас.
Нобуме тоже надела форму Мимаваригуми. Бедная девочка, был ли у неё хоть кто-нибудь близкий, кроме Сасаки? Тоширо пытался с ней поговорить, но она всё равно ушла – тонкая фигурка в длинном белом плаще. Больше они её не видели.
В бою при Тоба-Фушими армия бакуфу потерпела поражение. Это было тем обиднее, что на земле они практически выиграли: сдержали напор противника, контратаковали и перешли в наступление, сломав вражеский строй. А потом с неба начали падать обломки горящего металла: воздушный флот сёгуната был разгромлен.
Лишившись прикрытия с воздуха, они могли только отступать. А Шинсенгуми вместе с остатками Мимаваригуми остались прикрывать бегство.
– Кондо… – голос Мацудайры, искажённый помехами, прерывался, и казалось, что он дрожит. – Продержитесь хотя бы несколько часов, и я пришлю вам подкрепление.
– Хорошо, – сказал Кондо. – Хорошо, старик, мы продержимся.
И они держались. Кондо и сам не знал, как им это удавалось. Земля горела, раскалённый воздух обжигал лёгкие, а врагов, казалось, было больше раз в сто. В самом начале он словил пулю в правое плечо – не смертельно, но сражаться он уже не мог. Врач вколол ему какое-то мерзкое обезболивающее, от которого кружилась голова и весь мир раскачивался перед глазами; Кондо то уплывал на волнах беспамятства, то приходил в себя.
Тоширо с кем-то спорил.
– Надо уходить, – его слова доносились вполне отчётливо, но смысл ускользал.
Кондо напряг все силы и постарался вникнуть.
– Подкрепления не будет, и мы сдохнем здесь, – говорил Тоширо. – Ради чего? Ради чего было всё это?
Он взмахнул рукой, обводя широким жестом их разгромленный лагерь, израненных бойцов, прикрытые мешковиной трупы.
– Ради сёгуна, – сказал Кондо.
Он наконец понял, о чём идёт речь, и постарался выпрямиться на стуле. Тоширо резко замолчал и склонился над ним.
– Кондо-сан…
Он был бледен и хмур, под глазами залегли глубокие тени. Над воротником защитного цвета формы виднелась яркая белая полоска бинтов.
– Ты ранен, – удручённо сказал Кондо. – Тебе нужно быть осторожнее.
– На себя посмотрите.
Кондо помотал головой. Он хотел объяснить, что от пули в плече ещё никто не умирал, а вот выстрел в грудь или живот…
– Тебе нужен бронежилет, – пробормотал он.
Язык не слушался, а лицо Тоширо снова начало расплываться.
– У него жар, – сказал кто-то.
– Уходим, – ответил Тоширо. – Сого, ты охраняешь Кондо-сана.
Сого только кивнул. Все эти дни он держался, но сейчас просто сидел у стены, бледный и измождённый. Кондо почувствовал раскаяние – он хотел сдержать клятву, но не мог допустить, чтобы его люди погибали из-за этого. Он уже собрался сказать об этом вслух, но снова отключился.
Он пришёл в себя в Осаке, в лазарете. В ушах стучала кровь, мерно попискивали приборы, Тоширо где-то в стороне разговаривал по телефону. Кондо не слышал слов, только его голос – тихий, хриплый, полный сдерживаемой ярости. От этого голоса Кондо стало не по себе.
Стоило завозиться на больничной койке, как Тоширо тут же оказался рядом. Он был даже мрачнее, чем Кондо запомнил, и сердце сжалось от плохого предчувствия.
– К… – звуки вырывались из пересохшего горла с сипением. Кондо кашлянул и повторил: – Кто?
– Ямазаки, – отрывисто сказал Тоширо. – Был ранен, умер с час назад.
По тому, как сухо и равнодушно он говорил, было ясно, насколько ему больно сейчас. Кондо тоже стало больно, но он должен был знать всё, как командир.
– Кто ещё?
– Много, – сказал Тоширо. – Не думайте об этом, Кондо-сан, вам сейчас нужно отдыхать.
Кондо послушно кивнул и откинул голову на подушку, прикрыв глаза. Вокруг стонали, метались в бреду и безмолвно умирали его люди.
– Кондо-сан, – сказал Шинпачи, – у вас найдётся минутка?
С тех пор как погиб Гинтоки, он сильно изменился: вытянулся, раздался в плечах, стал серьёзнее. Даже одевался теперь стильно – в чёрную кожу.
– Да, конечно, Шинпачи-кун, – ответил Кондо доброжелательно. – Присаживайся, поговорим.
У него теперь было очень много свободного времени, которое он проводил, сидя на энгава. После дождливого и стылого сентября октябрь выдался тёплый и солнечный. Золотые кроны деревьев на фоне яркого синего неба радовали глаз – как будто природа специально сделала им подарок. По крайней мере, тем из них, у кого было время любоваться красотой осени.
Рана Кондо заживала медленно, плечо до сих пор дёргало резкой болью, даже когда он не напрягал мышцы. «Неудачно получилось, – сказал врач в лазарете Осаки. – Если бы не технологии аманто, держать меч в руках вы бы больше не смогли». От его слов Кондо мороз продрал по коже. Никогда больше не взяться за меч? Это в голове не укладывалось.
«Если бы не аманто, его бы вообще не ранили, – хмуро сказал Тоширо. – Хватит разглагольствовать, делайте своё дело». Врач поджал губы и замолчал. «Тоши», – пробормотал Кондо. Тоширо нахмурился, от чего глубокая складка между бровей стала ещё глубже, пробормотал что-то, смутно похожее на извинения, и вышел в коридор.
Кондо понимал, что ему приходится нелегко. Шинсенгуми объединили с Мимаваригуми и несколькими отрядами полиции – теперь у них было около тысячи бойцов. Целая маленькая армия. Они и должны были стать отдельной армией, выступая в авангарде во время атаки и переходя в арьергард при отступлении.
– Решил сделать из нас пушечное мясо, а, старик? – спросил Тоширо у Мацудайры.
– Не мели ерунды, – буркнул тот. – Пушечное мясо – это наша основная армия, в которую набрали добровольцев и самураев из провинций. Они даже не знают, с какой стороны за автомат браться.
Он замолчал на секунду, а потом вдруг рявкнул:
– И какой я тебе «старик»?! «Господин главнокомандующий», понял, Тоши?
– Какой я тебе «Тоши»?! – заорал Тоширо в ответ. – Называй по фамилии, раз про устав вспомнил!
Кондо хотел обнять его за плечи, спросить, когда он спал в последний раз, пообещать, что всё наладится, но не чувствовал за собой морального права. Сам он никогда не был силён в организационной работе, но хотя бы мог поговорить с новобранцами, провести для них тренировки. Увы, ранение сделало его совершенно бесполезным. С новобранцами возились офицеры, а Тоширо занимался подготовкой к отступлению.
Аманто грозили начать бомбардировки города, поэтому Эдо решено было оставить без боя. Тоширо крутился, как белка в колесе, выбивая у снабженцев обмундирование, вооружение и провиант для отряда. Кондо и не представлял, сколько всего требуется солдатам в полевых условиях: от палаток до туалетной бумаги.
– Эти ублюдки в министерстве трясутся за каждую батарею для ноутбука, – жаловался Тоширо, присев рядом с ним, чтобы выкурить сигарету. – Как будто собрались играть в Самурай Страйк до самого конца света.
Он носился по инстанциям, оформляя необходимые бумажки, а Кондо только и делал, что сидел на энгава, щурясь на осеннее небо, и думал.
О том, что будет дальше с их страной и с ними, об Отае-сан, но чаще всего – о Сого.
После возвращения с поля боя ему прописали строгий постельный режим. Врач сказал, что в противном случае за его жизнь не ручается. Кондо понимал, что взять Сого с собой означает практически убить его. Но и оставить его в госпитале Эдо, как ненужную вещь в камере хранения, он просто не мог.
– Кондо-сан, – нетерпеливо позвал Шинпачи.
– Ох, Шинпачи-кун, извини, я задумался. Ты что-то хотел?
– Я хочу вступить в Шинсенгуми, – сказал Шинпачи.
– А?
Шинпачи выглядел так, словно считает его идиотом, но вслух этого не сказал. Он всегда отличался вежливостью.
– То есть… – Кондо потянулся почесать в затылке и едва не охнул от боли в плече. – Это как-то внезапно. Ты ведь никогда не хотел ничего такого…
– Я не могу сидеть сложа руки, когда решается судьба страны, – Шинпачи запнулся на секунду и добавил, будто нехотя. – Гин-сан не остался бы в стороне.
Кондо только головой покачал.
– Знаешь, я удивлён. Мне казалось, что если ты вздумаешь принять чью-то сторону, то это будет Кацура.
Шинпачи поправил очки указательным пальцем – раньше за ним такого жеста не водилось.
– Кацура-сан уже не тот, что был прежде, – сказал он сухо. – Я не хочу сражаться на одной стороне с ним. Он даже Кагуру-тян не слушает. Может быть, Гин-сан сумел бы вправить ему мозги, не знаю...
Он помолчал и добавил:
– А если вы намекаете, на нашу дружбу, то я никогда не делил людей на Шинсенгуми и Джои. И Кацура-сан, и вы все были мне друзьями.
Кондо заулыбался и протянул руку, чтобы потрепать его по волосам, но Шинпачи ловко увернулся.
– Я хочу вступить в Шинсенгуми, потому что именно вы будете действовать на передовой. Но если вы откажете, то я просто запишусь добровольцем.
Он явно был настроен решительно, но Кондо всё ещё сомневался.
– Ты бы лучше остался с сестрой и защищал её… Как только Отае-сан согласилась тебя отпустить?
На лице Шинпачи ничего не отразилось, но в глазах мелькнуло какое-то мальчишеское выражение, и Кондо осенило:
– Так она тебя и не отпускала, я прав?
Шинпачи подскочил и крикнул запальчиво, совсем как раньше:
– Я уже взрослый! И могу поступать, как захочу!
Кондо вздохнул и всё-таки потрепал его по голове.
Шинпачи он отправил домой – просить разрешения у сестры. Опыт подсказывал, каким будет ответ, а значит, у Кондо появилась причина навестить Отае-сан. Он вполне мог замолвить словечко за парня, но взять его в отряд без её разрешения – ну нет, Кондо Исао, может, и был слегка мазохистом, но уж точно не самоубийцей.
Мысль о встрече с возлюбленной радовала, немного отодвинув грустные размышления. Но было что-то ещё, какая-то идея, появившаяся после разговора с Шинпачи. Она крутилась на границе сознания, но, как Кондо ни пытался её ухватить, ничего не получалось.
В чём дело, он понял только на следующий день.
Он проходил мимо комнаты Сого, когда услышал голоса. Реакция Кондо была мгновенной: он замер, тихо, на цыпочках подошёл к двери и, затаив дыхание, прижался ухом к створкам сёдзи.
О болезни Сого теперь знали все, но мало ли что ещё могли от него скрывать? Тут поневоле станешь сталкером – к счастью, Кондо уже им был.
Однако голос, который доносился из комнаты Сого, принадлежал не Тоширо, а Кагуре. В последнее время они с Сого неплохо ладили, и она регулярно приходила его проведать.
– Ты стал такой скучный, как старикан. Это точно туберкулёз? Может быть, мадаолёз?
– Заткнись, – бросил Сого. – И оставь в покое фрукты. Ты сюда пожрать пришла?
– А ты как думаешь! Я живу у сестрицы, если бы ты хоть раз попробовал её стряпню, не задавал бы глупых вопросов.
Голос Кагуры звучал невнятно, как если бы она набила рот едой.
– Ну и ладно, – сказал Сого безразлично. – Всё равно я собирался скормить эти яблоки Хиджикате. Видишь маленькие дырочки в них? Это от шприца. Я ввёл туда одно средство, которое помогло бы мне наконец сжить его со свету.
– Я что, умру?!
– Нет, конечно, я же не маньяк… Посидишь на унитазе пару суток. Надеюсь, в додзё Кадокан удобные туалеты.
– Ах ты сволочь! Скотина! Дай мне противоядие сейчас же!
– Назови меня «доктором» для начала.
– Это что за ролевые игры? Любишь медсестричек?
– Ну, нет так нет. Не забудь прикупить туалетную бумагу.
– Ладно, твоя взяла… Доктор-убийца! Доктор-садист!
– Доктор Смерть, я бы попросил.
Они завозились, а Кондо отвлёкся – та самая мысль, которая буквально вертелась в голове со вчерашнего дня, наконец-то начала оформляться во что-то дельное. Кондо даже по лбу себя хлопнул от избытка чувств. Это ведь действительно был самый лучший вариант, просто идеальный для них.
Он так обрадовался, что не стал медлить – распахнул сёдзи и ворвался в комнату.
– Сого! Я придумал: давай ты останешься жить у Отае-сан!..
Ответом ему была гробовая тишина. Кондо моргнул и буквально физически почувствовал, что краснеет.
Сого лежал на футоне, юката сползла с его плеч, Кагура сидела на нем, и верхняя часть её одежды болталась где-то на поясе. Для её возраста грудь у неё оказалась очень… впечатляющей – ладони Сого выполняли роль некоей цензуры, но всё прикрыть не могли.
– Пр-простите! – выпалил Кондо и выскочил в коридор.
– Горилла-извращенец! – крикнули ему вслед.
Зонтик ято воткнулся в сёдзи над головой, пробив их насквозь. Кондо вытер пот со лба и прижал ладонь к лицу. Всё-таки он и правда был идиотом, если до сих пор не понял, что Сого и Кагура не просто дружат. Он должен был испытать стыд, наверное, но вместо этого стоял в темноте коридора, бессмысленно улыбаясь. Даже в той невесёлой жизни, которую они вели, всё ещё было место чему-то хорошему.
***
Сого чувствовал себя ужасно глупо, сидя между Хиджикатой и Кагурой в доме Шимуры Отае. Словно нерадивый ученик, чьих родителей вызвали в школу. Впечатление усугублялось тем, что эти двое ещё и переругивались, как старая супружеская пара.
– Говорить буду я, а ты не лезь.
– Сам не лезь, майонезник! Как будто ты знаешь, как нужно разговаривать с сестрицей.
– Мамочка, папочка, – смиренно сказал Сого, – не ссорьтесь.
Ответом ему было двойное «Заткнись!».
С того момента, как Кондо-сан вломился к нему в комнату со своей супер-идеей, Сого как будто превратился в невидимку – все решали, какой будет его жизнь, но его самого никто больше не принимал всерьёз. Именно поэтому он и пытался скрыть свою болезнь поначалу. Пусть это было безответственно и глупо, но так он хотя бы мог сам принимать решения.
Хуже было, наверное, только бедному Кондо-сану, которого даже с собой не взяли под предлогом того, что он может всё испортить.
– Даже не знаю, – с сомнением сказала Отае. – Получается, вы просто скидываете на меня больного ребёнка, Хиджиката-сан, а сами уезжаете развлекаться?
– Я не ребёнок… – начал было Сого, но его, конечно же, проигнорировали.
– Не развлекаться, а на войну. И ничего на тебя не скидывают, – Хиджиката полез было за сигаретами, но натолкнулся на вежливый взгляд хозяйки дома и спасовал.
– Я оформлю необходимые документы, и его жалованье будет перечисляться на твой счёт каждый месяц. Этого должно хватить на его содержание.
– Эй! Мы так не договаривались!
– Заткнись, – буркнул Хиджиката.
– Заткнись! – прошипела Кагура и добавила совсем другим тоном: – Сестрица, он и правда неплохо зарабатывает.
Сого многое мог бы сказать, но прекрасно знал, что ему ответят, поэтому промолчал.
Удивительно, как Кагура загорелась этой идеей. Это из жалости или ей просто лень было таскаться в госпиталь? Или проявлялось чисто девчачье желание жить вместе? По мнению Сого, съезжаться было рановато.
В их отношениях вообще всё получилось как-то внезапно. Просто однажды, во время одной из их бессчётных стычек, рука Сого случайно легла на что-то упругое, мягкое и приятное на ощупь.
– Сиськи? – спросил он недоверчиво.
– Извращенец! – рявкнула Чайна и врезала ему зонтиком в живот.
После этого Сого уже не мог нормально с ней драться. Вместо того чтобы атаковать и парировать удары, он смотрел на неё, подмечая всё новые удивительные изменения, которые до сих пор видел, но не осознавал. Например, Чайна отпустила волосы, и они вились по воздуху яростно-рыжей волной. И её грудь соблазнительно покачивалась, когда она наклонялась, а в вырезе платья при ходьбе мелькала белоснежная кожа. Даже её губы стали другими – яркими и пухлыми. Сого так и сказал:
– Что, Чайна, начала краситься? Неужели у самок горилл наступил период спаривания?
– Я не крашусь! – она подкрепила свои слова ударом.
Сого уклонился, счастливо избежал подножки, а потом схватил её за локоть, дёрнул на себя и прижался губами к губам.
Она и правда не красилась.
– Дурак, – сказала Чайна, пока он стоял и облизывался, медленно понимая, что вот этот сладковатый, словно цветочный вкус – это вкус её самой, а не помады.
Развернулась и убежала, даже не ударила, хотя Сого в тот момент можно было и одним пинком свалить.
После этого они всё реже дрались и всё чаще целовались. И не только целовались, если начистоту – Хиджиката уже начал называть Кагуру его девушкой. Мнение Хиджикаты Сого не беспокоило, как и мнение самой Кагуры. Гораздо большего беспокойства заслуживало то, что он сам не заметил, как стал звать её по имени.
– К тому же это неудобно, – продолжала Отае. – Окита-кун и Кагура-тян встречаются, им нельзя жить под одной крышей до свадьбы.
– Какая ещё свадьба?! – взвизгнула Кагура.
– Вот именно! – подержал Сого. – Не горю желанием оставаться в этом сомнительном месте. Давайте я лучше отправлюсь вместе с отрядом, уверен, на поле боя мне будет лучше, чем здесь.
– Заткнитесь оба!
– Окита-кун, ты ведь не имел в виду ничего оскорбительного, правда?
– Сестра! – сёдзи распахнулись, и на пороге воздвигся очкарик. – И всё-таки ты должна понять…
Он оглядел их компанию и глупо захлопал глазами:
– А вы что здесь делаете?
Отае вздохнула.
– Шин-чан, я уже сказала, что не позволю тебе отправиться на войну, да ещё и под руководством развратной гориллы.
Что-то затрещало, и из шкафа с воплем выпал Кондо-сан.
– Отае-сан! Это слишком жестоко!
– Вот видишь, – сказала Отае невозмутимо. – Тебе нечего делать в этом отряде сталкеров.
– Эй, – буркнул Хиджиката, но на него никто не обратил внимания.
– Да, ты права, – кивнул очкарик. – Лучше я вступлю в ополчение.
– Нет, подождите! Я же отправляюсь на войну, чтобы вас защищать! Вы могли бы проявить снисхождение!
– Никакого снисхождения к извращенцам. Кагура-тян.
Кагура зевнула и скомандовала:
– Садахару, фас.
Садахару зевнул, лениво поднялся со своего места и оглушительно гавкнул. Кондо-сан попятился, споткнулся, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и схватился за очкарика.
– Что вы делаете?! Отпустите!
Очкарик попытался освободиться, но безуспешно – Кондо-сан держался крепко и был тяжелее. Парочка зашаталась и повалилась назад, обрушив перегородки. Садахару прыгнул следом, и они покатились по коридору огромным клубком. Кагура с улюлюканьем бросилась за ними.
– Это ужасно, – сказала Отае. – Если разрушат мой дом, вам придётся раскошелиться, Хиджиката-сан.
– Ещё чего!
Отае и бровью не повела.
– Прошу меня извинить, я отлучусь ненадолго, чтобы вправить мозги кое-кому, а потом мы продолжим нашу беседу.
Она с хрустом размяла кулаки и поспешила прочь из комнаты.
– Ну что за идиотизм, – пробормотал Хиджиката.
Сого прижал руку к лицу и тихо рассмеялся. Он и представить не мог, как ему не хватало этого идиотизма.
«Дорогой Сого, как у тебя дела? Как здоровье? У нас всё неплохо.
Тэцу-кун остался в Шинсенгуми, хотя никто от него такого не ждал – после смерти брата. Тоши оформил его как своего адъютанта, и Тэцу-кун просто счастлив. Тоши, по-моему, тоже доволен, хотя и не подаёт виду. Шинпачи-куна мы определили в десятый отряд, он быстро со всеми сошёлся, Харада на него не нарадуется. Передай это Отае-сан, раз уж она не отвечает на мои письма.
Что касается нашего положения, то мы продвигаемся без особых проблем, было несколько мелких стычек, но это даже хорошо – неплохой опыт для новичков.
Очень не хватает Ямазаки. Не из-за разведки – у нас всё ещё остался доступ к спутнику, – просто как-то не по себе от того, что Заки больше с нами нет. И, конечно же, не проходит и минуты, чтобы мы о тебе не вспоминали. Надеюсь, тебя не мучает икота? Я так и не назначил нового офицера в первый отряд, и Тоши взял их под своё личное командование. Так что не переживай, даже сейчас ты остаёшься капитаном первого отряда Шинсенгуми.
Подробности о нашем местоположении и всём прочем я тебе рассказывать не могу, сам понимаешь».
Ну да, Сого понимал – военная тайна, в которую нельзя посвящать гражданских. Что бы там ни говорил Кондо-сан про капитана первого отряда, Сого теперь был даже хуже, чем гражданский – больной, полностью зависящий от двух женщин. Или точнее, монстров в женском обличье.
«PS: передавай привет Отае-сан и Кагуре-тян.
PPS: И всё-таки как же я тебе завидую! Как подумаю, что ты живёшь под одной крышей с Отае-сан, можешь каждый день видеть её милое лицо и светлую улыбку, слышать её нежный голос, касаться её пальцев, когда она передаёт тебе миску с едой…»
Далее следовал бессмысленный любовный лепет, Сого его пролистал, щелкнул мышкой по полю ответа и начал набирать:
«Кондо-сан, это электронная почта, совсем не обязательно писать мне такие старомодные послания.
Здоровье моё не становится хуже, а вот за свой желудок я всерьёз опасаюсь…»
Он не находил ничего приятного в том, чтобы видеть «милое» лицо Отае, особенно когда это лицо превращалось в маску демона мести, а «нежный» голос звучал как приказ, которому лучше подчиниться. Что касается соприкосновений пальцами за столом, Сого искренне старался их избегать – как прикосновений, так и совместных обедов. Отае неплохо готовила, когда в списке продуктов не было яиц, а блюда из яиц она любила какой-то садисткой любовью. Сого предпочитал есть то, что готовила Кагура, пусть даже это был просто рис изо дня в день.
«Мы всерьёз опасались обыска в додзё, но, как это ни больно для самолюбия, до нас никому нет дела. По крайней мере, до сих пор ни один представитель правительства Джои к нам не заглянул».
А ведь Кагура так рвалась начистить кому-нибудь рыло, и всё зря. Сого бы мог вообще ничего не знать о том, что происходит в Эдо: на улицу он не выходил, а Интернет использовал только для переписки. Всё, что он знал о положении дел в стране, он почерпнул из газет, которые Отае иногда читала ему вслух. Судя по всему, Кацура не был совсем уж идиотом – смена власти не привела ни к репрессиям, ни к увеличению налогов. Правда, народ всё равно был не слишком доволен. Кацура и Сайго уверяли, что теперь аманто – не хозяева в Стране Самураев, а союзники, но на деле ничего не изменилось – аманто по-прежнему разгуливали по улицам Эдо.
Отправив письмо, Сого улёгся на футон, прикрыв глаза. Чувствовал он себя нормально, но быстро уставал, хотя практически ничего не делал – только лежал у себя в комнате, рубился в Самурай Страйк и переругивался с Кагурой. Некоторые таблетки действовали как неплохое снотворное, и Сого спал по двенадцать часов в сутки. Жалкое существование, но врач был доволен и утверждал, что режим пенсионера-хикикомори пойдёт на пользу его здоровью.
«Дорогой Сого, извини, что не писал – не было такой возможности. В последние дни нас постоянно атакуют. Шинсенгуми держат оборону, пока остальные отступают – к сожалению, у нас слишком невыгодная позиция, поэтому мы не можем перейти в контрнаступление – по словам Тоши.
Ещё случилось кое-что. Часть наших войск оказалась в окружении, и мы отправили им на выручку второй и десятый отряды, но потом между нами вклинилась вражеская армия. Мы передали им приказ отступать параллельно нашему движению, но подтверждения не получили. Не думаю, что с ними случилось что-то плохое, скорее, сигнал был перехвачен, но, видишь ли, в десятом отряде служит Шинпачи-кун. Не представляю, как сказать об этом Отае-сан. Ты тоже пока помалкивай, хорошо?»
Сого проснулся, почувствовав чужое присутствие, рука сама схватилась за меч, и он замер, напряжённо вглядываясь в темноту.
– Это я.
«Кагура?»
– Чайна? – сказал Сого. – Что случилось?
Глаза немного привыкли к темноте, и он мог видеть тёмный силуэт Кагуры рядом с футоном.
– Я ходила в аптеку, – она шумно вздохнула. – Оказывается, таблетки такие дорогущие, и я подумала – это мужики должны нести всю ответственность и расходы.
– А?
Она наклонилась – волосы свесились, прощекотав щёку, – и что-то вложила в его ладонь. Сого машинально сжал пальцы, ощупал – шелестящий мягкий квадратик, – а потом подскочил на месте.
– Это…
Кагура напряжённо молчала, её лицо смутно белело в темноте, глаза лихорадочно сверкали. Сого ощутил, как к горлу подступает паника. Конечно, всё к тому и шло, они несколько раз чуть было не дошли до этого, и он сам хотел… Но никогда не задумывался, что будет делать, добившись своего.
– С чего это вдруг? – пробормотал он в жалкой попытке выиграть время.
В темноте было не разглядеть, но, кажется, она пожала плечами:
– Да вот решила осчастливить тебя, а то так и умрёшь девственником. К тому же сестрица ушла на работу и до утра не вернётся.
Похоже, она тоже нервничала, и это помогло Сого взять себя в руки. Он мог отказать, отпустить какую-нибудь шутку – Кагура обозвала бы его дураком, стукнула и больше никогда не предложила бы.
– Ну и дура же ты, – сказал Сого, – всего один презерватив, серьёзно? Невысокого ты обо мне мнения.
«Дорогой Сого, рад, что у тебя всё хорошо. Наши дела тоже обстоят неплохо: сейчас мы закрепились на перевале Уэно. Не вижу причин это скрывать, ведь вражеское войско стоит прямо напротив наших позиций. Старик родился в этой местности, и здешние жители во всём нам помогают, нет недостатка ни в провианте, ни в воде. Тоши говорит, что мы можем долго здесь продержаться.
Кстати, о Тоши – на днях случилось кое-что забавное. Во время вылазки рядом с ним взорвался фугас. Нет, с Тоши всё в порядке, даже не контузило, только слегка опалило волосы. Так теперь он зачёсывает чёлку назад. По-моему, ему идёт, хотя и выглядит непривычно. Смотри, я его сфотографировал тайком».
Сого открыл прикреплённый файл. Хиджиката на фотографии смотрел куда-то в сторону, явно не подозревая, что стал жертвой сталкера. Действительно, его чёлка была зачёсана назад, только по бокам свисало несколько прядок. Непривычные к такому обращению волосы смешно топорщились. Сого отметил это машинально, вглядываясь в знакомое лицо. Хиджиката выглядел не просто усталым – измотанным: тёмные круги под глазами, морщинка между бровей, не прикрытая чёлкой, казалась ещё глубже, чем раньше, в уголках рта залегли складки, которых Сого не помнил. Могло ли быть так, что Кондо-сан приукрашивает действительность, чтобы не беспокоить его? Вдруг ситуация намного хуже, чем он говорит?
– Майонезник теперь похож на актёра, – сказала Кагура. – Ну просто «Спасти рядового Майо».
Её грудь мягко прижималась к плечу, и Сого отвлёкся. В солнечном свете волосы Кагуры казались почти красными, припухшие губы соблазнительно поблёскивали. Хотелось поцеловать её, и Сого не стал себе отказывать.
– Кагура-тян! – позвали за дверью. – Ты здесь?
Они подпрыгнули, в панике уставившись друг на друга.
– Я думала, её ещё с час не будет!
– Быстро, прячься!
– Куда?
– На улицу.
– Сдурел? Я не буду бегать по двору голой, только чтобы тебе не оторвали яйца.
Отае раздвинула сёдзи.
– А, – сказала она, – вот ты где.
Сого потащил одеяло на себя, но Кагура намертво вцепилась в свой край.
Отае вздохнула.
– Хозяина «Улыбки» арестовали по подозрению в антиправительственной деятельности. Даже не знаю, что теперь будет… И от Шин-чана никаких вестей…
Она прижала ладонь к щеке, думая о своём, а потом вдруг смерила Сого и Кагуру стальным взглядом.
– Надеюсь, вы предохраняетесь? – они судорожно закивали. – Вот и хорошо. Рожать детей в наше время – не лучшая идея.
Потом она вышла и тихо сдвинула сёдзи за собой. «Это что было?», – хотел спросить Сого.
– Не собираюсь я иметь детей от тебя! – возмутилась Кагура.
– Это мои слова!
«Дорогой Сого, надеюсь, у вас всё хорошо. У нас – не слишком. Как ты, наверное, знаешь, Уэ-сама сложил полномочия. Перед тем как сделать официальное заявление, он связывался с нами и просил прощения – сказал, что не хочет, чтобы люди продолжали умирать за него. Я понимаю его и не осуждаю.
Но мы пока не собираемся капитулировать. У нас достаточно людей и оружия, северные провинции ещё не сдались, и нам есть куда отступать. К тому же у Тоши появилась идея – по-моему, просто отличная. Если он прав, то мы сможем продержаться ещё долго. Но знаешь, иногда я думаю – а ради чего всё это? Даже Уэ-сама отказался от борьбы, так почему же мы продолжаем сражаться? А ты как думаешь?»
Сого до боли прикусил костяшки пальцев, потом выдохнул и быстро набрал:
«Кондо-сан, продержитесь ещё немного. Мне уже лучше, скоро я смогу присоединиться к вам, и тогда мы всем покажем».
Отправив сообщение, он оттолкнул ноутбук и повалился на футон.
Ему действительно было лучше – врач прямо-таки светился самодовольством и утверждал, что они обязательно смогут победить болезнь. Сого даже начал ему верить. С того единственного раза кровью он больше не кашлял и утомлялся меньше, чувствуя себя довольно энергично – несмотря на то, что Кагура теперь покупала отнюдь не по одному презервативу. Он даже пытался тренироваться с мечом, но быстро выдыхался.
«Улыбку» закрыли, и Отае больше не ходила на работу, зато девушки из клуба частенько собирались у неё. И не только: красавчик-хост Кёширо со своими работниками тоже был здесь частым гостем. Приходили какие-то бездомные, компания из закусочной Отосе, старик в рабочем комбинезоне и многие другие – Сого их не знал. Судя по нескольким подслушанным разговорам, эта толпа вполне могла вырасти в настоящее сопротивление. Иногда Сого вяло размышлял о том, что они могли бы помочь друг другу: у него был опыт, в отличие от гражданских, а у них – силы, которых он лишился. Отличная получилась бы команда инвалидов. Но мысли каждый раз сворачивали на Кондо-сана, Хиджикату и всех остальных. До тех пор пока Сого оставался капитаном первого отряда, его меч мог служить только Шинсенгуми.
«Дорогой Сого, извини, что пишу на ночь глядя, но у меня совсем немного времени, и я сразу подумал о тебе.
Только не волнуйся, ладно? Дело в том, что я попал в переплёт. У нас не так уж хорошо с бойцами, на самом деле, поэтому я вызвался заняться вербовкой. У меня всегда получалось говорить с людьми, помнишь? Я поездил по окрестностям и за неделю набрал около двухсот новичков. Но то ли я допустил ошибку, то ли просто не повезло – мы нарвались на довольно крупный отряд противника. А со мной только желторотики.
Нет, ты не волнуйся – я связался со штабом, и подкрепление уже в пути, всего-то и надо выиграть немного времени. Но я всё равно решил тебе написать. На всякий случай.
Сого, ты знаешь, как я к тебе отношусь, ты для меня как младший братишка. Уверен, ты сможешь преодолеть болезнь, ты сильный и упрямый – я верю в тебя. Ты уж постарайся, чтобы у вас с Кагурой-тян всё было хорошо. Тебе повезло с ней, знаешь?
Передай Отае-сан… Нет, ничего не говори ей, это дурная примета. Лучше я потом скажу ей всё сам.
Сого, помнишь, я писал, что не знаю, ради чего мы сражаемся? Я и правда не знал, а сегодня меня вдруг осенило. Мы сражаемся, чтобы не сдаваться. Ведь мы самураи, и мы будем драться до последнего вздоха, как велит нам наш долг.
И ты тоже дерись, Сого. Не сдавайся. И выживи, ради меня».
На этом письмо обрывалось. То ли Кондо-сан не знал, как его закончить, то ли у него просто не было времени.
– Проклятье! – сказал Сого и от души двинул кулаком в подушку.
Он бы выразился откровеннее, но рядом сидела Отае, и приходилось держать язык за зубами.
– Не переживай так, Окита-кун, – сказала она мягко, – с Кондо-саном всё будет в порядке.
– Точно, – влезла Кагура. – Это же Горилла, что с ним может случиться? В худшем случае его сдадут в зоопарк.
– Думаешь? Тогда нужно будет сходить, навестить его в вольере.
– Обязательно.
Сого не слушал их, бессильно глядя в мерцающий экран. Если бы только он был здоров! Будь он здоров, не торчал бы здесь, а находился при Кондо-сане. И уж точно не отпустил бы его одного, как этот болван Хиджиката! А сейчас что он мог?
Сого представил, как хватает меч и бежит на улицу, останавливает попутку и несётся в аэропорт, там захватывает какой-нибудь самолёт и заставляет пилотов лететь в Айзу. Но потом всё равно придётся ехать в штаб, потому что он даже не знает, где именно находится Кондо-сан. Это займёт полдня. Бесполезно. Даже при условии, что он не свалится в обморок где-нибудь в самом начале пути.
От собственного бессилия хотелось выть.
– Всё будет в порядке, – сказала Отае, – тебе нужно принять таблетки и ложиться спать. А завтра Кондо-сан тебе напишет.
Спокойный голос, безмятежное лицо, лёгкая улыбка – эта женщина была словно высечена из камня. Интересно, если бы это письмо было от её драгоценного очкарика, она вела бы себя так же?
– Я не буду спать, – сказал Сого хмуро. – Это не может занять много времени, уже через пару часов он мне напишет. А если нет, то…
Он сам не знал, что будет делать тогда.
– Глупости, – сказала Отае. – Тебе нельзя нарушать режим. Давай же, выпей лекарство.
На её ладони лежали две крупных розовых таблетки. Сого насупился – от лекарств его всегда клонило в сон. А он не мог сейчас спать, он должен дождаться.
– Один раз можно и нарушить режим, ничего не случится.
Отае нахмурилась, а потом слегка кивнула, и Кагура тут же схватила Сого за руки, повалив на футон. Вот зараза! Он так привык к ней за эти месяцы, что даже не обратил внимания, когда она ненавязчиво переместилась ему за спину.
– Чайна! Пусти! Это семейное насилие!
– Привыкай, милый, – сказала Отае без улыбки. – Любовь может быть жестокой.
– Это любовь или ДС-игры?!
Отае не стала отвечать, вместо этого она ловко закинула таблетки ему в рот.
– Ну же, выпей.
Сого вздохнул и заставил себя расслабиться. Нужно уметь проигрывать – в его состоянии сладить с этими двумя было невозможно.
Он проглотил лекарство, послушно запил водой, и Кагура тут же его отпустила. Вид у неё был ничуть не смущённый. А Кондо-сан сказал, что ему с ней повезло. Чего ещё ждать от человека, влюблённого в Шимуру Отае!
Глаза начали слипаться почти сразу – лекарство действовало мгновенно. А может быть, он просто устал.
– Я вам это ещё припомню, – пробормотал Сого, укладываясь на футон.
– Конечно, милый, – Отае потрепала его по волосам.
Кажется, в отсутствие очкарика у неё сформировался сестринский комплекс по отношению к нему. Пора делать ноги отсюда, пока ему не повязали слюнявчик на шею и не начали кормить тамагояки с ложечки.
– Думаешь, с Гориллой всё будет в порядке? – голос Кагуры доносился как будто издалека.
– Конечно. Сама подумай, ну что с ним может случиться.
– Про Гин-тяна ты тоже так говорила.
Сого напряг слух, чтобы услышать ответ Отае, но вместо этого заснул.
Ему снились бессвязные сны, полные смутной тревоги, а проснулся он внезапно – словно от толчка в бок. За окном едва серело.
Сого сел, потёр глаза и подтянул к себе ноутбук. Если от Кондо-сана до сих пор нет вестей… На панели меню мигал жёлтый конвертик.
Облегчение затопило такое сильное, что Сого едва не рассмеялся вслух.
«Дорогой Сого, – писал Кондо-сан, – у меня всё в порядке. Подкрепление подоспело вовремя, и мы отделались минимальными потерями. Извини, что заставил тебя волноваться.
Сейчас не могу писать, мы спешно возвращаемся в штаб. Свяжусь с тобой позднее».
Губы Сого расползались в неконтролируемой улыбке, от радости дрожали пальцы, и он не сразу попадал по нужным клавишам.
«Кондо-сан, вы болван. Так и знайте: я выдумал самое сопливое признание в любви, какое только смог вообразить, и передал его Шимуре Отае от вашего имени. Она поспешила выйти из комнаты, даже не дослушав. Уверен, её тошнило. Впредь сто раз подумаете, прежде чем так рисковать».
Он отправил письмо, захлопнул ноут, упал на подушку и почти сразу заснул – крепким и спокойным сном без сновидений.
***
Хиджиката закрыл ноутбук, отодвинулся от стола вместе со стулом и устало прикрыл глаза. Время сейчас было на вес золота, но что-то делать не хотелось. Он уже опоздал – на целую жизнь, – и пара минут не могла ничего исправить.
– Хиджиката-сан, – нерешительно сказал Тэцу из-за плеча, – вы действительно думаете обмануть Окиту-сана?
– Это ради его блага, – ответил Хиджиката, не оборачиваясь.
Он представить не мог, что станет с Сого, если тот узнает. А если он не убережёт Сого, то не сможет посмотреть в глаза Кондо-сану, когда они встретятся в Мейфу.
– Ничего не получится, – Тэцу говорил тихо, почти шепотом, это смутно раздражало. – Об этом напишут во всех газетах. И в новостях тоже…
Точно. Хиджиката представил себе заголовки: «Кондо Исао казнён!» – и бездумно сжал кулаки. Кондо-сан всё говорил ему, что нужно сражаться до последнего, а сам взял и сдался. Выменял свою жизнь на жизни новобранцев. Узнать бы имя той твари, что отдавала приказ о расстреле. Ни полевого суда, ни благородной смерти… Узнать бы имя, и ублюдок на свете не заживётся.
– Ты прав, – сказал Хиджиката вслух, – надо написать Шимуре. Сого Интернет не любит, и если они там постараются, то он ещё долго ничего не узнает.
– Но… сколько вы собираетесь скрывать от него…
– Сколько понадобится! – отрезал Хиджиката.
«До конца жизни», – добавил он про себя. Интуиция подсказывала, что это не затянется надолго – жизнь.
Под веками пекло и горело, словно песка насыпали. Усталость или невыплаканные слёзы? Глупости. Плакать он не собирался – горе, застывшее комком где-то в груди, было не облегчить слезами.
– Замести… – начал было Тэцу и осёкся. – Простите, командующий.
– Не называй меня так!
Это прозвучало слишком резко, и громко, и жалко. Тэцу испуганно затих, Хиджикате не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что он прижался к стене и смотрит глазами, полными сочувствия.
– Шинсенгуми больше нет, – сказал Хиджиката спокойнее. – Это был отряд Кондо-сана, и с его… смертью отряд должен быть распущен.
– Но что же будет дальше?
Хиджиката потёр переносицу, прижал пальцы к уголкам глаз – немного полегчало.
– Есть у меня одна идея. Когда вернёмся в штаб, я соберу всех, даже рядовых, и расскажу о том, что собираюсь делать дальше. Но тащить всех за собой я не стану. Только добровольцев.
– С вами пойдут все, – сказал Тэцу, и что-то в его голосе было такое, что Хиджиката наконец обернулся.
Тэцу стоял у стены, вытянувшись во фрунт, и смотрел твёрдым, на редкость решительным взглядом.
– Все мы, – голос сорвался, но он продолжил, – почтём за честь сражаться вместе с вами до конца.
Хиджиката усмехнулся. Захотелось потрепать мальчишку по голове, но вставать было лень.
– Хорошо ты за всех решил, – сказал он беззлобно. – Иди, скажи, чтобы грузились по машинам – мы сваливаем отсюда.
Тэцу козырнул и выскочил в коридор. Минута отдыха закончилась, и, если он всё ещё хотел выжить, надо было двигаться.
Хиджиката закрыл ноутбук – батарея почти разрядилась, – сунул его под мышку, огляделся. В обшарпанном номере старой гостиницы было полно личных вещей Кондо-сана. Он пробыл здесь всего полдня, но эта комната, казалось, принадлежала ему всю жизнь. Такой уж он был человек – заполнял собой всё пространство: громким голосом, добродушным смехом, широкой улыбкой. Воспоминания ударили под дых, такие сильные, что Хиджиката едва не покачнулся.
Прижал ладонь к лицу, глубоко вдохнул, восстанавливая хладнокровие. Нет смысла думать о прошлом, нужно заботиться о настоящем. Мацудайра захочет капитулировать, он уже давно говорил об этом, значит, Хиджикате и всем, кто решит к нему присоединиться, нужно двигаться дальше, на север. Достичь Сендая как можно быстрее, пока северные провинции ещё не сдались, а оттуда переправиться на Хоккайдо.
Эту идею он рассказал Кондо-сану месяц назад, когда стало ясно, что из Айзу их скоро вытеснят. Сражаться без поддержки с воздуха было бессмысленно, но оставался ещё один шанс – военная база на Хоккайдо. Огромный склад оружия, полигоны, завод по производству военной техники и, самое главное, система противовоздушной обороны. Тендошу превратили остров в свою личную коробку с оловянными солдатиками. Кто его знает, к чему они готовились, с кем планировали воевать, но теперь Хиджиката собирался воспользоваться их наследием, так же как Кацура пользовался помощью аманто. Пусть попробуют выкурить их оттуда.
Он вышел из комнаты, закрыл за собой дверь, спустился по лестнице, погружённый в раздумья. На самом деле он понимал, что вечно держаться на Хоккайдо не получится. Но ценен был каждый день, каждый убитый солдат противника. Если ему суждено умереть, то он умрёт, утянув с собой так много врагов, как только сможет. Он прожил жизнь, служа идеалам Кондо-сана, но в последний момент собирался им изменить.
«Сражаться, чтобы не сдаваться», – так Кондо-сан написал Сого. Хиджиката собирался сражаться, чтобы мстить.
Тэцу распахнул перед ним дверцу джипа, сам запрыгнул на место водителя, мотор уже был заведён. Хиджиката сел, последний раз взглянул на пустую гостиницу и отвернулся. Глаза всё ещё болели, и он безотчётно потёр их кулаком.
– Вы бы поспали, – сказал Тэцу мягко.
Хиджиката не ответил. Виски сдавливало ноющей навязчивой болью, недельной давности рана в боку неприятно дёргала при каждом движении, а веки слипались, словно их намазали клеем. За последние два дня он спал в общей сложности полтора часа, организм был уже на пределе, а ноутбук всё равно разрядился, и он ничего не мог сделать, пока не вернётся в штаб. Мысль о том, чтобы подремать по дороге, казалась вполне разумной.
Теперь, без Кондо-сана, все эти люди зависели только от него – ответственность была слишком велика. Если он действительно хочет сделать что-то стоящее и не погубить тех, кто ему доверился, нужно суметь выжить. Нужно беречь себя и больше отдыхать, чтобы не наделать ошибок от усталости. Нужно не рисковать по пустякам, чтобы не повторить судьбу Кондо-сана. И ещё… Хиджиката, морщась, ощупал повязку на боку.
Нужно привыкать носить бронежилет.
___________
Примечания.
Сасаки Тадасабуро был тяжело ранен в битве при Тоба-Фушими в январе 1868 г. и скончался спустя несколько дней.
Имаи Нобуро пережил войну и был осуждён за убийство Сакамото Рёмы, но вскоре выпущен по амнистии.
Ямазаки Сусуму был ранен во время отступления после битвы при Тоба-Фушими и скончался позднее.
Харада Саноске погиб в бою в битве при Уэно в июле 1868 г.
Нагакура Шинпачи прожил долгую жизнь и скончался в 1915 г. в кругу семьи.
Мацудайра Катамори после капитуляции был заключён под домашний арест и освобождён спустя несколько лет. Умер в 1893 г.
Кондо Исами был казнён в апреле 1868 г. как военный преступник.
Окита Соджи умер от туберкулёза через месяц после казни Кондо, так и не узнав о его смерти.
Хиджиката Тошизо был убит шальной пулей в бою на Хоккайдо в мае 1869 г.
@темы: Хиджиката, Драма, фик: авторский, Joui Wars - 2013, внеконкурс
-
-
29.11.2013 в 01:33больно.
очень.
...
-
-
29.11.2013 в 22:20*пошел за носовым плотком* Только еще.. один *хнык-хнык* хд
-
-
30.11.2013 в 10:29Мяско:3, спасибо за отзыв) Проблема платочков, и правда, стоит остро)
-
-
30.11.2013 в 19:15Исабуро и Кондо жаль не знаю как. А Сого очень повезло - и с друзьями, и с прекрасными женщинами вокруг. Отае и Кагура любого уберегут от всех напастей.
Атмосфера безнадёжности такая густая, что хоть ножом режь. Случается просвет - редкие мгновения спокойной жизни Сого, который поневоле в безопасности - а потом новые смерти и новый кошмар.
Примечания.
А вот тут даже облегчение от того, что Окита Соджи умер от туберкулёза через месяц после казни Кондо, так и не узнав о его смерти.
Сдаётся мне, что и Сого, и Хиджикате всё-таки шансов тоже нет.
И я, кажется, могу пронзить автора - и сказать, что это если не лучший его фик, то точно один из.
-
-
30.11.2013 в 21:01Сдаётся мне, что и Сого, и Хиджикате всё-таки шансов тоже нет.
Это пусть каждый решает для себя. Автор и сам не определился с их дальнейшей судьбой.
-
-
30.11.2013 в 21:06вот за это, автор, вам большое спасибо. потому что вы действительно дали им шанс.
и за текст спасибо, он прекрасен.
-
-
01.12.2013 в 12:08Спасибо за отзыв)
-
-
01.12.2013 в 18:40-
-
02.12.2013 в 16:15