Ангст|Фанфик №2

[Yoshiwara]

Название: Сменить лицо
Автор: Киноварь
Размер: 522 слова
Пейринг/Персонажи: Джирайя
Тема: ангст
Жанр: дарк, ангст
Рейтинг: R
Саммари: Джирайя лишает себя прошлого
Предупреждениее: нелицеприятные описания

– Эй, – окликнули его у мастерской сапожника. – Я тебя где-то видел…

Естественно, он прошёл мимо, не оглядываясь.



Жар раскалённого металла чувствовался даже на расстоянии вытянутой руки. Джирайя отёр потный лоб ладонью – вязко, холодно, липко – и осторожно обернул прут подготовленными тряпками.

Нижний его край оставался почти холодным, но нельзя было рисковать. Для работы ниндзя нужны целые руки.

Он целую секунду медлил перед тем, как коснуться прутом лба. Целую секунду позволял себе мелко дрожать и обливаться потом, проклиная за слабость, но не в силах воплотить задуманное.

А когда коснулся, тут же забыл, что собирался сделать.

Боль была прекрасна, как может быть прекрасна только сильная боль, приводящая мозг в состояние на грани помешательства. Джирайя знал толк в такой боли, умел ценить её тонкие грани, какие можно прочувствовать только раз.

Никогда больше не завопят так нервы, не потечёт по лицу сукровица, не сожмутся в панике мышцы. Джирайя застонал коротко, разомкнул губы, чтобы не спеклись от жара в цельный шмат обожжённой кожи; провёл прутом, почти не чувствуя дрожащей руки, и перестал чуять запах паленой плоти, когда склеились ноздри.

Он не помнил, зачем решился испытывать такую боль. Зачем водит по лицу тем, что её причиняет, и есть ли у него ещё остальное тело, которое не болело и поэтому пропадало из самоощущения.

Всё, о чём он заботился теперь – не задеть глаза, что они нужны ему потому же, почему не нужно лицо. Быть ниндзя значит хорошее зрение, ловкие руки, гибкое тело, а лицо не нужно, лицо – пережиток людской породы.

Спустя долгие, вечные три минуты прут выпал из его руки.



Тогда, у мастерской сапожника, он прошёл мимо человека, который узнал его. Когда Джирайя прошёл мимо, наверняка подумал, что обознался, но сомнение уже пришло к нему, и наверняка он вспомнил бы потом:

– Да, заходил туда какой-то мужик. Он мне показался знакомым. Почему? Знаете, он был похож на моего бывшего приятеля. Дружили, пока были юнцами, потом я его не видал…

И назвал бы настоящее имя Джирайи.



Остатки былой боли разбудили его на рассвете следующего дня. Он потянулся было негибкой рукой к лицу, чтобы почесать неистово зудящую кожу, но пальцы опустились в склизкое.

Он застонал от вспышки боли – негромко, чтобы не заподозрила чего старуха-хозяйка – и перевернулся на другой бок. В жаровне дотлевали угли, было жарко, влажный воздух с трудом проходил в лёгкие.

Джирайя с трудом заставил себя встать, как прежде заставлял приложить прут ко лбу. Встал и подошёл к зеркалу, никак не мог понять, почему у него не получалось моргать.

В тусклом свете свежий влажный ожог смотрелся чудовищно. Волосы прилипли ко лбу, присохли к сукровице, и увидеть на месте своего привычного лица такое оказался не готов даже Джирайя.

Он отшатнулся от зеркала и упал, споткнувшись о прут. Отполз к окну, как можно дальше от смутной теперь тени отражения – пересохшие глаза видели плохо, размыто.

Единственный за всё это время крик вырвался из его сжатой судорогой горла.



Он прошёл мимо Цукуё так близко, что смог почувствовать её тонкий аромат: некрепкий табак, лёгкий флёр духов, принятый от кого-то другого. Запах кожи и менструальной крови, слабый отзвук сахарной сладости.

Цукуё прошла мимо, так близко, что могла бы учуять вонь силиконовой маски и мази, соединяющей нервные окончания, но не узнала его.

Он прикрыл глаза искусственными веками, смакуя привычный фантомный зуд.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		9	(100%)
Всего:		9

@темы: Ангст, фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Йошивара

---

Ангст|Фанфик №1

[Yoshiwara]

Название: Защита памяти
Автор: Киноварь
Размер: 582 слова
Пейринг/Персонажи: Хинова|ОМП
Тема: ангст
Жанр: ангст, дарк
Рейтинг: PG-13
Саммари: Склонность к забыванию может принимать катастрофические масштабы
Прредупреждение: Намек на инцест

Если какой-либо отрезок жизненного пути человека заполнен особенно тяжелыми переживаниями, амнезия может охватить такие отрезки прошлой жизни.
© С.А. Зелинский

Хинова многое забыла.

Память её похожа на протёртую до ажурности ткань, по недоразумению оставленную на службе, и со временем дыры всё ширятся, стремясь к полному разложению.



Вот она входит в полутёмную комнату, полную опийного дыма, кланяется не мужчине, спрятавшемуся в тени, а подругам, что прильнули к нему с боков.
И пустота.

Вот она принимает ванну, и приятного в этом мало: прохладная вода становится всё холоднее. Служанка – старушка, пережившая многие поколения бесчисленных проституток – говорит, что ради хорошей кожи придётся потерпеть. Когда Хинове совсем уж невмоготу, хочется, чтобы поскорей её растёрли полотенцами, рядом шелестит шепоток: «Тот самый!».
И пустота.

Вот её ведут к беседке через сад, освещённый множеством ламп, и свет ярок, будто Ёшивара открылась навстречу полуденному солнцу. Выставили ширму, но Хинова подошла к ней сзади и видит спину грузного мужчины сквозь плетень и буйствующий виноград.
И пустота.



Ей бы отдохнуть хоть немного, расслабиться в тишине, чтобы не осталось вокруг ни служанок, ни охраны, ни клиентов, любящих распускать жирные после еды руки. Чтобы не клубился удушливый запах благовоний, пестрота картин и тряпок не лезла в глаза, и какое-нибудь свежее, полузабытое чувство теснилось в груди вместо надоевшего радужного спокойствия.

Но мечты о блаженных секундах одиночества остаются мечтами: калейдоскоп жизни квартала красных фонарей крутится с всё нарастающей безумной скоростью. Поэтому Хинова не удивляется, когда вместо надёжных воспоминаний натыкается на пустоту.



Вот она заходит в свою комнату, которую получила после того, как стала самой популярной проституткой, вот усаживается у зеркала, не глядя в него: любимая заколка поблескивает на полу, у самой подушки.
– Как же так? – спрашивает Хинова, поднимая её и прикладывая к причёске.
Заколка не подходит по цвету к кимоно, поэтому и осталась сегодня скучать, но даже так нравится Хинове. Она рассматривает сочетание вышитого серебром шелка и яркого золота, а потом роняет заколку и вскрикивает и спешно кланяется.
Мужчина сидит спиной к ней и к зеркалу, как когда-то в беседке, но тихо смеётся над удавшимся испугом, поворачивается – так, что становится видно его лицо.
И пустота.



Хинова вдыхает так глубоко, что чувствует в груди неприятное давление, а потом долго выдыхает, пока внутри что-то не сжимается болезненно. Старушка-служанка, доставшаяся ей вместе с комнатой, нехотя отрывает взгляд от книги в яркой обложке под стать пестроте Ёшивары и глядит на Хинову пристально, будто и по ней может что-то прочесть.

– Что-то нужно тебе, девочка?

Хинова просит воды.


Вот она идёт на кухню, чтобы пожурить растяпу-служанку, принёсшую пустой чайник, хотя пришёл такой важный клиент. Тот остался в компании юных гейш, которым тоже надо дать дорогу к популярности, славе и личным комнатам, пьян настолько, что о чае не вспомнит.
Совсем уже близко обшарпанная дверца с почти стёршейся маркировкой «пища». Хинова протягивает к ней руку, чтобы отпереть накинутый засов, когда позади кто-то зовет её по имени.
И пустота.



Расспрашивая подруг о воспоминаниях, Хинова вдруг понимает, что нет в её памяти и следа детства, будто не было времени до Ёшивары, будто кроме незавидной судьбы соловья в клетке ей ничего не было уготовано.

Новенькая показывает синяки на предплечье, доказывая рассказ о том, как силой привёл её сюда отец.

Хинова смотрит на неё, на пять явственных сине-бордовых отпечатков. Память неохотно разворачивается, восстанавливается; тише делается калейдоскоп света, голосов и движений вокруг.



Хинову только-только научили читать по слогам. Она прослеживает строчки пальцем, стирая с дешёвой бумаги дешёвую краску, мажет всюду чёрным, пока не додумывается помыть руки.
Кожу неприятно щиплет, то ли от мыла, то ли от чернил, она краснеет и чешется. Хинова проводит ладонями по шероховатой скамейке раз, два, обдирая их до крови, а потом плачет и бежит к грузному мужчине с жалобой.
– Папа, папа, подуй мне на руки!



И пустота.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		9	(100%)
Всего:		9

@темы: Ангст, фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Йошивара

---

Объявление о переносе сроков

[Joui Wars]

Уважаемые команды-участники!
Поздравляю вас с серединой "Joui Wars".

Обращаю ваше внимание на то, что сроки выкладок немного изменились.
Завтра, 20-го ноября, объявляется перерыв между выкладками по просьбам участников.
Соответственно, сроки выкладок, завершение голосования и объявление победителя сдвигаются на один день.
Посмотреть новое расписание выкладок можно по ссылке выше.
Удачи вам!

Ваша администрация

@темы: Gintama: Joui Wars, Административное

---

[Бакуфу]

Название: Алгоритм
Автор: команда Бакуфу
Бета: команда Бакуфу
Размер: драббл, 547 слов
Пейринг/Персонажи: Сасаки Исабуро/Хиджиката Тоширо
Тема: слэш
Жанр: общий
Рейтинг: PG-13
Саммари: так получилось

- Хиджиката-сан, - задумчиво зовет Сасаки, внимательно разглядывая замкома Шинсенгуми через камеру на своем телефоне.

- Какого... - Хиджиката не успевает ответить, закрывает лицо руками, словно прячась от слишком яркой вспышки.

Сасаки довольно кивает.

- Прекрасная фотография, - заключает он и разворачивает телефон экраном к чуть подслеповато щурящемуся Хиджикате.

Хиджиката-на-фотографии чуть отрешенно смотрит прямо в объектив затуманенным взглядом. Волосы растрепанны, румянец на скулах едва заметен, впрочем, даже он картину прекрасно дополняет.

И все это на фоне чуть смятой постели.

Хиджиката сжимает кулаки, чуть ли не рычит.

- Поставлю на входящий звонок, - Сасаки ухмыляется, явно довольный произведенным эффектом. Наверное, на него и расчитывал.

- Удали сейчас же, придурок, - Хиджиката щурится.

Он, конечно же, в курсе, что Сасаки не переспорить. Единственное, можно попробовать разломать этот несчастный телефон, с которым Сасаки, по всей видимости, даже в постели не расставался. Это уж точно помешает ему исполнить до ужаса странное желание.

Был бы под рукой меч, он тут же бы в дело пошел, но нет. Давно еще сложилось так, что все оружие во время их встреч убиралось куда подальше. Наверное, от греха подальше.

Сасаки еле слышно напевает что-то себе под нос. Незатейливый мотив раздражает, Хиджикате невыносимо хочется как-нибудь заткнуть его. Только вот вряд ли выйдет.

- Идеально, - Сасаки снова довольно ухмыляется, нажимая на кнопку выхода.

- Только вот хрен я тебе звонить буду, - бормочет Хиджиката.

- Кто знает.

Ублюдок Сасаки прав. Хиджиката это признает, но легче не становится.

Он ведь сейчас может злиться, сжимать кулаки, глядя на слишком спокойное лицо Исабуро, уверять себя в том, что все эти высказывания лишь банальная игра воображения Сасаки. И вообще, все, в чем лидер Мимаваригуми пытается его уверить, не более чем его личная фантазия, а он, Хиджиката Тоширо, уходит отсюда прямо сейчас.

Черт.

А ведь в итоге же он сам не выдержит первым.

Сначала будет игнорировать сообщения. Морщиться при каждом звуке своего телефона, удалять сообщения чуть ли не пачками, отключать мобильник. Потом станет точно так же пытаться не замечать звонки.

Дальше - тишина. Телефон будет молча лежать у него в кармане, изредка на него станут звонить коллеги. И все.

Хиджиката слишком хорошо выучил этот абсурдный алгоритм, который невозможно было изменить, даже приложив тысячу усилий.

Что будет дальше, он знает. Странное желание самому написать хоть что-то, лишь бы не было так непривычно тихо.

Злость на самого себя.

Попытки разбить телефон о ближайшие стены.

Бездумное прокручивание списка контактов.

И звонок - один, последний. Который, черт возьми, будет сделан именно его рукой.

Хиджикате кажется, что все это - какая-то зависимость, абсурдная и нереалистичная, совсем не похожая на его любовь к тому же курению.

Это явно пострашнее будет.

Последняя стадия алгоритма - гребаная встреча. Сасаки будет ухмыляться, не переставая строчить что-то в своем телефоне, Хиджиката будет сжимать кулаки, между бровей у него появится морщинка, а желание как можно скорее отобрать у Сасаки телефон, разбить его на пол и полностью, черт возьми, исключительно полностью завладеть его вниманием, лишь станет расти с каждой секундой.

Это будет абсурдно, это будет правильно.

Хиджиката знает, он ведь не раз через это проходил. Это уже превратилось в какой-то ритуал.

И, черт возьми, вряд ли он когда-нибудь от него сможет избавиться.

Лучше бы это никогда не начиналось.

- Эй, Хиджиката-сан, - окликает его Сасаки, убирая телефон на тумбочку. - Не будешь против, если я в следующий раз запишу твой голос? Думаю, для входящего звонка он будет как раз, да и к фотографии прекрасно подойдет.

Действительно, думает Хиджиката. Лучше бы это уж точно никогда не начиналось.

Вопрос: Понравилось?

1. Да		16	(100%)
Всего:		16

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Бакуфу, Слэш

---

[Joui-team]

Название: Гадость
Автор: команда Джои:  Joui-team
Бета: команда Джои:  Joui-team
Размер: драббл
Пейринг: Кацура Котаро, Саката Гинтоки/Сакамото Тацума
Тема: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Саммари: Кацура понял бы, если бы Гинтоки просто опустился, как все они
Примечание: сюдо (оно же дансёку) не предполагает поцелуев, орального секса и прочих няшностей — всё анально и сурово. И должно происходить между старшим (мужчиной) и младшим (юношей).

Кацура просто не понимал этого.
С ним самим и Такасуги, положим, всё было понятно. Когда вокруг творится безумие, каждый день на твоих глазах умирают люди, а короткий свинцовый сон мало чем отличается от кошмарной яви, рассудок поневоле ищет убежище в простых желаниях плоти. Даже в самых достойных, воспитанных людях наружу выходит низменное, самое приземлённое.
Такасуги таскал к себе в палатку подобранную на пепелище девчонку, немую не то от рождения, не то от войны, и даже Кацуре больше не приходило в голову требовать от него сначала жениться.
В ополчении больше не вешали за мародёрство и насилие – людей и так не хватало. И надо же было, в конце концов, давать хоть какую-то отдушину.
Стоило Котаро оказаться у себя и, закутавшись в плащ, смежить веки, как по лицу тут же начинали сами собой течь слёзы. Это не была слабость, недостойная самурая, он не испытывал ни физической боли, ни сокрушающего горя – просто тело не выдерживало. Под утро веки краснели и опухали, и ему приходилось тайком бежать к ручью, плескать в лицо ледяную воду, задерживая дыхание, совать голову под колкие острые струи крошечного водопада.
Такасуги однажды застал его за этим занятием. Когда Кацура вечером ушёл в свою палатку, под полог тотчас проскользнул Шинске, ведя за руку свою девицу – и оба вышли только утром. После этого Кацура перестал заговаривать с Такасуги о распущенности нравов и достоинстве самурая.
Но Гинтоки, Гинтоки-то был не таков. Он единственный спал, как всегда, ел, когда находилась пища, убивал, если затевался бой, и невозмутимо обходился без всего этого в случае необходимости. Казалось, он не знал ни кошмаров, ни бессонницы, ни сомнений, и в Кацуре порой поднималась мутной волной недостойная самурая обида и тошнотворная ревность. Он понял бы, придись товарищу оскотиниться, как всем им. Но сам Гинтоки был, как животное. Ему не приходилось ради целостности рассудка опускаться, ронять себя и отказываться от принципов.
Что бы ни творилось вокруг, он на всё смотрел с привычной сонной медлительностью, и ни разу картины самого жестокого зверства не испортили ему аппетит. Оживал Гинтоки, кажется, только в бою, и в последнее время Кацура начал побаиваться этих вспышек. Даже Сакамото, некогда серьёзный и сдержанный, разговаривавший так, что сразу было видно образование не чета сельской школе, а теперь прячущий классический выговор под непристойными шутками, а имя под нелепыми кличками – даже он был понятнее. Правда, в последнее время Кацура почти не разговаривал и с ним...
И зря, как оказалось.
Он так и подумал – «зря», стоя столбом в кустах, через которые пошёл за отставшими товарищами, пошёл, даже не пытаясь скрываться или двигаться тихо. Только они всё равно не заметили.
Умница Сакамото, который придумывал эпиграммы на двух языках и нипочём не признавался, как его зовут на самом деле. И Гинтоки, пожрать-поспать-подраться.
Гадко, нелепо, низко, совсем не похоже на благородное сюдо, вообще ни на что не похоже. Гинтоки обнимал Тацуму поперёк спины, а тот даже шлем не стащил. Так и сидел у Сакаты на коленях, дёргая бёдрами и кусая губы. После перевернулся, как кошка, шлёпнулся на четвереньки. Шлем с него всё-таки свалился, и Гинтоки взялся сзади пятернёй за каштановые кудри.
Кацура постоял ещё, поглядел. Чувство было, словно он свалился в канаву. Куда там благородным принципам дансёку...
Гинтоки перевернул Тацуму и целовал в губы, в грязную ладонь, в слипшиеся влажные локоны у виска, в щёки.
Странно, а ведь волосы у Сакамото вьются ничем не хуже, чем у Гинтоки, а Кацура и не замечал раньше...
- Такасуги, - решительно произнёс Котаро, выбравшись, наконец, к лагерю, - твоя эта... свободна сегодня?

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		33	(100%)
Всего:		33

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Джои, Слэш

---

[Joui-team]

Название: Игры, в которые играют люди
Автор: команда Джои:  Joui-team
Бета: команда Джои:  Joui-team
Размер: драббл
Персонажи: Сакамото Тацума, Кацура Котаро
Тема: слэш
Жанр: драма, PWP
Рейтинг: R
Саммари: Это такая игра. Ты целуешь кого-то. А потом, через час или через день, этот кто-то целует третьего.

Это такая игра. Ты целуешь кого-то. А потом, через час или через день, этот кто-то целует третьего. Проходит время, и третий целует четвертого – и так по цепочке, пока тебе не вернется твой поцелуй.
– Это такая игра, – шепчет Сакамото в макушку Кацуре, осторожно стягивая кимоно с его плеча.
– Оставь меня в покое, пожалуйста, – хрипло отвечает Кацура. Он устал, ему холодно: кожа покрылась мурашками, и Сакамото растирает ему спину.
– Тебе понравится. Я целую тебя, ты целуешь Такасуги, Такасуги – Гинтоки.
Кацура нервно смеется и стряхивает с себя чужие руки.
– Такасуги? К Такасуги только безумец полезет целоваться или проститутка, которой кто-то как следует заплатил. Я – ни то и ни другое. Не говоря уже о том, что в такие игры я не играю. – Он поправляет одежду и плотнее закутывается в тонкое походное одеяло.
– Напрасно, – говорит Сакамото и невесомо гладит Кацуру по голове. – Знаешь, иногда стоит сыграть в игру – просто чтобы отвлечься. Сперва попробуй, а потом уже говори, что тебе такое не по вкусу.
– Я и так знаю, что мне по вкусу, а что нет. И мне не нужно отвлекаться.
Сакамото придвигается ближе и обнимает Кацуру поперек груди. В его объятиях Кацура вздрагивает: он в самом деле не отвлекается. Он думает сейчас о сражении, которое они проиграли сегодня утром. Перебирает в уме погибших.
– Человек не может быть один, – объясняет Сакамото. – Человеку нужен другой человек. Живой и теплый. Особенно когда вокруг холод и смерть.
– При чем тут игры и поцелуи?
Вместо ответа Сакамото переворачивает Кацуру на спину и целует в лоб – по-отечески целомудренно. Затем еще раз. Кацура тихо вздыхает, закрывая глаза, и Сакамото обещает ему:
– Все будет хорошо. Все скоро закончится, так или иначе, и тогда все будет хорошо.
Следующий поцелуй приходится в висок, потом – в переносицу. Кацура обхватывает Сакамото за шею и прижимается щекой к щеке. Чтобы он там не говорил – чтобы не говорили все эти юные глупые мальчики, которых злой рок поставил во главе войска, – им все-таки нужно немного ласки. Даже если они стыдятся признаться в этом другим и самим себе. Сакамото подхватывает его под талию, приподнимает, касается губами его губ.
– Все скоро закончится, скоро, совсем скоро, – повторяет он как заклинание, и Кацура, зажмурившись, кивает и верит.
Сакамото чувствует, как в бедро ему упирается напряженный член; развязывает пояс юкаты и гладит Кацуру между ног. Согласно правилам игры, хватит одних только поцелуев, но Сакамото никогда не был формалистом. Следовать духу важнее, чем букве. К тому же, теперь Кацура его не отталкивает. Наоборот, он трется о Сакамото всем телом, толкается в руку и тихо стонет. Можно спорить на что угодно: сейчас в голове Кацуры нет ни единой мысли о военных потерях.
Сакамото даже посещает шальная мысль поцеловать Кацуру там, внизу, а затем предложить именно этот поцелуй передать Такасуги, но тут Кацура кончает. Никакого оргазма или неземного наслаждения, просто тонкая белесая струйка, сдавленный вздох – и его плоть обмякает у Сакамото в пальцах. Еще мгновение, и Кацура, уже вполне овладевший собой, трет лицо и запахивает юкату.
Сакамото вытирает руку о собственную одежду – какая разница, все равно ткань уже грязная, в крови и пыли. Ему хочется спросить, понравилась ли Кацуре игра, но Сакамото удерживается. Вместо это он наклоняется и целует Кацуру в последний раз:
– Спокойной ночи.
Кацура прав: на самом деле все эти игры и поцелуи ни при чем. Просто человеку нужен человек.

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		29	(100%)
Всего:		29

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Джои, Слэш

---

[Joui-team]

Название: Один раз - не...
Автор: команда Джои:  Joui-team
Бета: команда Джои:  Joui-team
Размер: драббл
Персонажи: Гинтоки, Кацура Котаро
Тема: слэш
Жанр: пвп
Рейтинг: R
Саммари: Просто помогли друг другу. По-дружески.

Следует избегать дурацких обстоятельств, но если за что-то взялся, надо приложить все усилия. Поэтому Гинтоки вложил все свое умение в этот поцелуй. Стройное тело в его руках напряглось, задрожало, как натянутая струна. Руки на его боках сжались так крепко, что на секунду он подумал - сейчас ему Кацура ребра раздавит. Но целовать не прекратил: помним, раз уж взялся что-то сделать, делай это хорошо.
Люди в форме не торопились уходить, оглядывали улицу. Из переулка вывалился какой-то мужик в лохмотьях, взмахнул бутылкой, щедро плеснув себе на ноги, что-то забормотал. Шинсенгуми тут же сделали стойку. Совсем недавно в соседнем районе гремели взрывы, два склада аманто разметало по всему кварталу, полиция искала виноватых.
Целующаяся парочка не должна была привлечь внимания, но щебень скрипнул под чьей-то ногой совсем рядом. Кацура вздрогнул, прижался к Гинтоки плотнее.
Гинтоки в свою очередь вздрогнул. Кацура раскрыл губы ему навстречу, язык скользнул по его языку. Большого труда стоило не отшатнуться, хотя это тоже было бы трудновато: руки за его спиной сжались еще сильнее – крепкие руки, привыкшие держать меч, и махать им часами. Раньше Гинтоки так глубоко не задумывался о разнице между мужчиной и женщиной. А вот она: женщину можно от себя оторвать запросто, а друга… друга хрен оторвешь… Бедро втиснулось между его ног. Гин в ответ прижал Кацуру к стене. Инициатива ускользала из рук, проскальзывала сквозь пальцы (которыми он вцепился в плечи Кацуры, сминая его женское кимоно). То ли он целует, то ли его целуют, неопределенная позиция заставляла нервничать.
Гин даже глаза прикрыл, чтобы лучше чувствовать, хотя в темной аллее и так не на что было смотреть. Может, самурая с повисшей на нем ойроке даже и не заметили бы.
Он потерся членом о длинное твердое бедро, и тут же своей ногой ощутил ответ. Причем такой, какого ойроке бы не дала. Гинтоки сглотнул и потерся еще раз.
Очнувшись, он заметил, что Шинсенгуми уходят. На парочку в аллее они обратили внимания не больше, чем на умывающуюся кошку. А вот пьяницу подхватили и с руганью потащили с собой. Бедняге придется трезветь в участке.
Они расцепились гладя друг на друга и переводя дыхание.
– Не знал, что ты… – не закончил Кацура.
– А сам-то! – взвился Гин. – Это все из-за тебя!
Кацура смотрел бездонными темными глазами, и слова застыли в горле. Медленно Гин прикоснулся к своим губам, словно проверяя, остался ли там отпечаток. Или может, раздумывая, не вытереть ли рот. С тоской огляделся, пытаясь определиться, будет ли считаться сексом, если он передернет шкурку прямо сейчас.
Желание было сильным и ноющим. Не то, чтобы он не мог с этим справиться – но зачем терпеть? Смущало только, что член встал, пока они целовались с давним другом.
– И часто ты так проводишь операции, Зура? – спросил он без всякой задней мысли, отступая еще дальше в кусты и развязывая пояс.
– Я не Зура, я Кацура! – вспыхнул Котаро и подался за ним. – Ммм, нет. Не часто. Я не… не имею обыкновения обжиматься по углам, если ты об этом.
– Это меня не интересует, – отмахнулся Гин. – Я о том, что все время с тобой попадаю в какие-то тупые ситуации… Дурацкие… Ух, так лучше!..
Член был болезненно напряженным. Первые же движения рукой принесли облегчение. Стоило передернуть даже для того, чтобы избавиться от этого ноющего ощущения. Гин глубоко вздохнул, но тут его руку мягко, но решительно отвели.
– Ты что…
Гин был ошеломлен. Кацура опустился на колени и обхватил прохладными пальцами его член у основания.
– Я так делать не буду, – быстро предупредил Гин.
Кацура ничего не ответил. Гинтоки охнул и вцепился в его плечо. По руке скользнули шелковистые волосы, горячие губы накрыли член, и от этого ощущения Гин спустил почти сразу. Кацура, будто у него был опыт, отстранился в последний момент, семя брызнуло на листву. Гинтоки, как пьяный, пошатывался, глядя в одну точку, словно пытался рассмотреть, куда стекли тяжелые капли.
Послышался шорох одежды – Кацура поднялся на ноги. Его напряженное дыхание остро ударило Гина по ушам. Не вполне отдавая себе отчет, он притиснул Кацуру к себе – тот не сопротивлялся – и распахнул кимоно; Кацура свистяще втянул воздух, но молча подался вперед, толкаясь членом в ладонь.
Они замерли, вместе переживая разрядку. Гина трясло, ноги были как ватные, а голова кружилась, будто он в самом деле был пьян.
– Если бы ты не был моим другом, я бы тебе сейчас так врезал, Котаро! – сказал Гин в ухо, которое оказалось совсем близко к губам.
– Если бы ты мне другом не был, я бы тебя вообще убил, – усмехнулся Кацура и вывернулся из его объятий. – Подтяни штаны, надо выбираться отсюда.

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		35	(100%)
Всего:		35

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Джои, Слэш

---

[Joui-team]

Название: Раздражает
Автор: команда Джои:  Joui-team
Бета: команда Джои:  Joui-team
Размер: драббл
Пейринг: Такасуги Шинске/Кацура Котаро
Тема: слэш
Жанр: общий
Рейтинг: R
Саммари: Такасуги раздражает.

Такасуги раздражает. Он постоянно язвит, мерзко усмехается и смотрит на всех свысока. Во время уроков Шойо-сенсея он бессовестно разваливается на парте и, судя по рассеянному неподвижному взгляду, думает о чем-то своем — вместо того, чтобы слушать учителя — но почему-то всегда может ответить на любой заданный сенсеем вопрос — не так хорошо, как сам Кацура, но все же.
У Такасуги насмешливый голос — и Кацура почти ненавидит его, когда он, слегка склонив голову набок, тянет: "Зу-ура…". Он невыносим, и с ним просто невозможно спорить: он цепляется к словам и совершенно не желает отвечать по существу.
Такасуги раз-дра-жа-ет. И однажды Кацура, позабыв о вежливости и воспитании, грубо, почти нецензурно огрызается — вместо того, чтобы в изысканных выражениях сообщить, что он не согласен с мнением собеседника, — и круто разворачивается. Далеко уйти, правда, не успевает: Такасуги хватает его за собранные в хвост волосы и тянет к себе, заставляя сделать пару шагов назад. Это больно и — самое главное — невыносимо унизительно. И как только Такасуги разжимает руки, Кацура бросается на него с кулаками. Они катаются по полу, бьют друг друга изо всех сил, вцепляются в волосы…
А потом он сидит, запрокинув голову, чтобы остановить идущую из носа кровь, рядом с недавним противником, осторожно, самыми кончиками пальцев щупающим разбитую губу. Шойо-сенсей смотрит на них укоризненно, и Кацуре хочется провалиться сквозь землю. А когда учитель выходит, чтобы принести аптечку, они переглядываются, и Кацура вдруг понимает, что Такасуги не так уж и раздражает.

* * *

Такасуги раздражает. Он устраивается в углу со своим дурацким сямисеном и на протяжении всего времени, что длится совещание, рассеянно перебирает струны. Скептически хмыкает, слушая, как они пытаются составить новый план или хотя бы залатать дыры в предыдущем, но сам молчит. А потом говорит - точно, быстро, отрывисто, как будто желая покончить с этим поскорее.
И во время отдыха, и на поле боя Такасуги спокоен, предельно собран и сосредоточен. Но это — лишь маска, под которой он прячет тщательно сдерживаемые гнев, ненависть и ярость, которые иногда прорываются наружу, заставляя окружающих коситься на него с опаской.
Кихейтай всегда дерется до последнего. Такасуги даже не нужно отдавать приказа — его люди и так пойдут за ним в огонь и в воду. После очередного боя он обводит поредевшие ряды своего отряда ничего не выражающим взглядом. А потом, закончив с делами, которых у командиров ой как много, сидит где-нибудь в темном углу, заставляя сямисен издавать тоскливые, словно волчья песня, несвязные звуки, и посылает к тэнгу всех, кто пытается с ним заговорить.
Всех, кроме Кацуры. Впрочем, тот и не говорит ничего: молча усаживается рядом, ожидая не известно чего.
Иногда они так и засыпают сидя на полу — безмерная усталость дает себя знать. А иногда Такасуги кривит губы, раздраженно дергает плечом и резким движением притягивает его к себе, вовлекая в поцелуй — долгий, отчаянный, до крови.
Кацура не знает, чего больше в этих ночах: каких-то чувств или просто желания забыться. Он и не хочет знать. Он просто растворяется в них — запрокидывает голову, облизывает пересохшие губы, выводит языком иероглифы на груди Такасуги, вскидывает бедра навстречу его движениям и стонет, стонет, стонет… Получая в ответ такое же протяжно-тягучее "Зу-у-ура…"

* * *

Такасуги раздражает. Все в нем раздражает: и ухмылка, и короткое расписное кимоно, и насмешливый взгляд единственного глаза, и неизменная кисера, и лениво-небрежная поза, в которой он сидит.
Кацура смотрит на него неотрывно, машинально облизывает разбитые губы. Веревка больно впивается в связанные за спиной запястья, вывернутые плечи ноют.
— Это твой знакомый, самурай-сан? — с интересом спрашивает голубоглазый рыжеволосый мальчишка в китайской одежде, перед которым стоит с десяток пустых тарелок.
— Знакомый, — со смешком соглашается Такасуги, пристально разглядывая Кацуру. Тот презрительно вскидывает голову, но молчит.
Мальчишка с сожалением смотрит на пустые тарелки и, поднявшись и прихватив прислоненный к стенке зонт, выходит из комнаты. Такасуги жестом отпускает притащивших Кацуру охранников, и они остаются одни.
— И что теперь? — с усмешкой спрашивает Кацура. — Убьешь меня, а, Шинске?
Такасуги раздражает. Он окидывает Кацуру нечитаемым взглядом и хмыкает:
— Может быть, Зура, может быть…
"Я не Зура", — хочет ответить Кацура, но Такасуги вдруг хватает его за прядь волос, тянет несильно — и целует. Жадно, жестко, властно — отчего Кацура немедленно пытается перехватить инициативу — до тех пор, пока у обоих не сбивает дыхание.
Такасуги раздражает…

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		25	(100%)
Всего:		25

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Джои, Слэш

---

[Joui-team]

Название: #4
Автор: команда Джои:  Joui-team
Пейринг/Персонажи: Саката Гинтоки, Сакамото Тацума, Кацура Котаро, Такасуги Шинске
Тема: слэш
Рейтинг: NC-17

Вопрос: Понравилось?

1. Да.		36	(100%)
Всего:		36

@темы: арт/коллаж, Gintama: Joui Wars, Джои, Слэш

---

Фанарт, тема: слэш

[Кайентай-тим]

Название: Друзья
Автор: команда Кайентай-тим
Пейринг/Персонажи: Сакамото Тацума, Такасуги Шинске
Тема: слэш
Рейтинг: R

Вопрос: Понравилось?

1. Понравилось		25	(100%)
Всего:		25

@темы: арт/коллаж, Gintama: Joui Wars, Кайентай, Слэш

---

Фик: фамслэш

[Кайентай-тим]

Название: Рак по гороскопу
Автор: команда Кайентай
Бета: команда Кайентай
Размер: мини, 1082 слова
Пейринг/Персонажи: Муцу/Кецуно Ана, Сакамото Тацума в эпизодах
Тема: (фем)слэш
Жанр: повседневность, романтика, юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: что еще остается, когда нечего делать? Только смотреть телевизор. Хотя там всё равно не показывают ничего хорошего.
Примечания: см. под текстом.

Слабости есть у всех. Даже железные люди сделаны всё-таки не из железа, тем более - железные леди.
Эти леди сидят перед телевизором, глядя в него рассеянным, пустым взглядом. В телевизоре мелькают картинки: какие-то люди, какие-то аманто, города, пейзажи. Реклама. Снова реклама. Бессмысленные новости.
«Сарай аль-Нигру снова избран президентом Независимого Эльфостана... министр экономики Дребабайс гарантирует пятипроцентное повышение тарифов на коммунальные услуги... канцлер Мон Меркла скандализировала галактическую общественность, заявив, что самой угнетаемой конфессией в галактике являются...»
Скучно. Одно и то же круглые сутки подряд. Потом будет музыкальный блок. Сперва хриплая девица с лицом наркоманки исполнит хит “Морда Валенком”, потом пустят новейшую песню группы 4 lvl “Вырази мне свои чувства, сделав ***”.
Потом будут рекламировать супер-гипер-мега-новейшую чесалку для задницы и депилятор для ушей.
Ничего не менялось за последние лет десять. Да и с чего меняться? Политическая обстановка стабильна, редкие сепаратисты мгновенно развеиваются на атомы, а пираты Харусамэ... ну, они тоже часть стабильной политической обстановки.
Сенат их поддерживает, это все знают.
- Зачем ты смотришь эту муть? - который уже раз спрашивает Сакамото.
А что она может ответить?
- Не твоё дело, идиот. Кто будет заказчику звонить, Басё?
Потому что она и сама не знает, зачем. Просто убить время.

А потом она случайно поймала “Эдо-ТВ”. С экрана ей ласково улыбнулась милая девушка с микрофоном и сообщила:
- Сегодня в Эдо ожидается замечательная солнечная погода. На небе - ни облачка, правда, здорово?
- Да всё лучше, чем пасмурная серость, как здесь, - невесело согласилась с телевизором Муцу.
С недавних пор она с ним периодически беседовала. Всё как-то веселее, чем с идиотом Сакамото. Телевизор хоть не отвечал глупым хохотом и не предлагал идиотских планов... точнее, предлагал, но она всегда была вольна его отключить.
Но эту девушку переключать не хотелось. Было в ней что-то - искренность, что ли, открытость. Те же, что в начальнике, но куда менее дурацкие.
«Я знаю слишком много синонимов к слову “дурак”. Уже по этому можно судить о моей работе...»
- И завтра тоже будет солнечно! Только небольшой ураганный ветер и совсем маленький проливной дождь - а так солнечно! А теперь перейдем к гороскопу. Дорогие козероги! Вас ждет большое несчастье. Скорее всего, вас переедет какой-нибудь поезд. Или собьёт машина. Поэтому лучше вам не высовываться из дому, я предупреждала! Милые водолеи! Сегодня вы умрёте...
- Позитивненький гороскоп, ничего не скажешь, - покачала Муцу головой.
Конечно, она была современная галактическая женщина... но что-то внутри дрогнуло, и она начала лихорадочно припоминать - к какому, черт возьми, знаку по гайдзинскому гороскопу относится она?!
- Замечательные, хорошие мои раки! А вас ждёт ваша первая любовь. Не сказать, что это очень хорошо, но вы держитесь там. Не сдавайтесь! Может, вам еще повезет...

Муцу сама не знала, зачем она после этой дурацкой программы забила в поиск “гайздинский гороскоп”. Потом поправилась на “европейский”. И почему у нее так сбилось дыхание, когда она выяснила, что ее знак Зодиака - Рак.
В конце концов, она нормальная взрослая бизнес-леди. Бизнес-леди не влюбляются. Это было бы слишком неразумно. И... предосудительно.
Видимо, именно поэтому она на другой день включила передачу “Прогноз погоды с...”
- О, черти галактические! Эту девушку действительно так зовут?!¹
- Я - Кецуно Ана, и вот прогноз погоды на сегодня. Сегодня будет солнечно!
И Муцу улыбнулась.
И только улыбнувшись вспомнила, что не улыбалась уже несколько лет. Как-то жизнь не располагала к веселью.
- И если вас немножечко потреплет шквальным ветерком всего в тридцать метров в секунду - не унывайте, дорогие мои, потому что всё обязательно будет хорошо! И солнечно! Теперь прогноз погоды на завтра...
Постепенно выработалась привычка: каждый вечер через Инфосек выяснять, во сколько на сей раз передача “Прогноз погоды с Кецуно Аной” и обязательно ее смотреть. Казалось, милая девушка в кимоно улыбается лично Муцу. Однажды она даже сказала:
- А теперь поговорим про Раков. Да-да, и про тебя тоже, хмурая малышка в синем костюме!
Конечно, Ана это просто так сказала; не может же она видеть сквозь экран на тысячи световых лет вдаль?
Хотя Муцу что-то слышала про семейство Кецуно; и это что-то не сказать, чтоб было чем-то хорошим....

У Аны были очень красивые губы. Не слишком яркие, зато очень улыбчивые. За одну улыбку ее можно было расцеловать! Муцу даже представляла, как именно с ней можно было бы целоваться; они были практически одного роста, это очень удобно. Не придется вставать на цыпочки. И Ане не придется... не пришлось бы, конечно. В общем, если бы им пришлось целоваться, это было бы несложно, вот.
И фигурка у Аны была ничего, радовала глаз. Если бы переодеть ее из кимоно во что-то более откровенное, наверняка выяснилось бы, что у нее неплохая грудь. Мягкая такая, не большая, но и не слишком маленькая.
«Не то, что моя», - со вздохом подумала Муцу, перекидывая ногу на ногу и глядя на то, как в телевизоре унылый тип пытается изображать какого-то великого героя.
- Дебил ты, а не Киёмори, - заявила она наконец и встала. - Эй, Сакамото! Там твоя тайга-дорама² опять началась!
Муцу эти сериалы не выносила: бездарные актеры бездарно кривляются, пытаясь выдать себя за великих людей прошлого. Уж лучше пьесы кабуки. Они хоть не претендуют на верное отражение действительности и честно заявляют, что они так, абстракции.
Пока Сакамото прохлаждается у ящика, следовало бы посмотреть бизнес-план на неделю, и связаться с поставщиком с Внешнего Кольца...
«Не унывайте! Всё будет солнечно!»
Муцу посмотрела на бегущие по экрану строки, на таблицу, в которой дебет никак не желал сойтись с кредитом, на дверь, из-за которой доносились взрывы идиотского гогота... и улыбнулась еще раз.
- Ну, если уж ты так считаешь...
Ночью ей снилась какая-то невероятная чепуха: Ана стояла под шквальным ветром (до 30 м/с), и полы ее кимоно развевались, обнажая длинные ноги почти до непристойного. А Муцу бежала сквозь дождь и ветер с зонтом (хотя какой смысл в дожде под шквальным ветром, кто бы ей сказал?!), а потом обнимала Ану и прижимала ее к себе. А та была насквозь мокрая и очень горячая, и очень близко, так что можно было почувствовать, как у нее напрягаются соски (через три слоя кимоно, ну да; что за дурацкий сон!), и по ее лицу стекала вода, капая с подбородка...
Муцу проснулась злая, как чёрт, и смущенная, как... она не знала Гедомару, но в смущении они выглядели очень похоже.

- О! Муцу! - весело поприветствовал ее Сакамото, когда она явилась в рубку. - Ты в курсе? Эти сумасшедшие Кецуно заказали нам три тонны рисовой бумаги. Я подумал - ну, пошлём их, да? То есть, мы же так потеряем выгоднейший контракт с альфой Центавра, но...
- Мы берем заказ, - решительно сказала Муцу. - А центавриане могут катиться к тэнгу.
- А как же... эээ... понял, ха-ха! Зато Кецуно могут нагадать нам удачу, да?
Муцу загадочно хмыкнула. Она еще не видела сегодняшнего выпуска “Гороскопа от Кецуно Аны”, но была уверена: Ракам в этот день должно несказанно повезти.
А через пару дней им, кажется, светила удача в личной жизни. Если они, конечно, постараются. Но уж стараться-то Раки отлично умеют, верно?

---

¹ - ketsu-no ana, если кто вдруг не в курсе, по-японски означает “жопа”. Такой вот незатейливый у Гориллы-сана юморок.
² - сериалы по мотивам исторических событий, значимых для Японии: про войну между Минамото и Тайра, про войны периода Сэнгоку и т.п. Про Шинсенгуми вот был. Если верить арке Ренхо, Сакамото их обожает.

Вопрос: Ну как?

1. Понравилось!		25	(100%)
Всего:		25

@темы: фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Кайентай, Слэш

---

[шестеро из Кихейтая]

Название: Искры Переводчик: команда Кихейтай Бета/Эдитор: команда Кихейтай Оригинал: Spark © Hitomi Язык оригинала: японский [перевод с английского] Форма: додзинси Персонажи: Такасуги Шинске/Хиджиката Тоширо Категория: слэш Рейтинг: R Количество страниц: 7 Краткое содержание: «...так ты пришёл увидеть меня?» © Примечание: из сборника Irodori.

Вопрос: Понравилось?

1. Ага.		29	(100%)
Всего:		29

@темы: Кихейтай, додзинси, Gintama: Joui Wars, Слэш

---

[Кайентай-тим]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[шестеро из Кихейтая]

Название: Заблуждение Переводчик: команда Кихейтай Бета/Эдитор: команда Кихейтай Оригинал: Deception © Sudako Land [North Dakota] Язык оригинала: японский [перевод с английского] Форма: додзинси Персонажи: Такасуги Шинске/Кацура Котаро Категория: слэш Рейтинг: R Количество страниц: 8 Краткое содержание: «...его взгляд совершенно на меня не действует» ©

Вопрос: Понравилось?

1. Ага.		30	(100%)
Всего:		30

@темы: Кихейтай, додзинси, Gintama: Joui Wars, Слэш

---

[шестеро из Кихейтая]

Название: – Автор: команда Кихейтай Персонажи: Такасуги Шинске/Кацура Котаро Тема: слэш Рейтинг: PG Примечание: полноразмер по клику на превью.

Вопрос: Понравилось?

1. Ага.		33	(100%)
Всего:		33

@темы: Кихейтай, арт/коллаж, Gintama: Joui Wars, Слэш

---

[шестеро из Кихейтая]

Название: Союзники Автор: команда Кихейтай Бета: команда Кихейтай Размер: драббл [515 слов] Пейринг: Сасаки Исабуро/Такасуги Шинске Тема: слэш Жанр: общий Рейтинг: R Саммари: о том, как Такасуги переманивал Сасаки Исабуро на сторону Кихейтай Такасуги знал, главное — найти правильный подход. Найдешь правильный подход, и тогда сам капитан Мимаваригуми будет ластиться к тебе как кошка. Сасаки Исабуро был вежлив, педантичен и слишком многословен. Принимая приглашения Шинске, он приходил вовремя, минута в минуту. Садился за стол и отхлебывал из чашки чай, оттопырив мизинец. Беседы с Сасаки Исабуро были похожи на утреннее чтение газет — обязательный, но довольно скучный ритуал. Но Шинске был уверен, рано или поздно его старания окупятся. Мимаваригуми в его списке полезных знакомств занимали далеко не последнее место. Уголки губ Исабуро были уныло опущены вниз, стекло монокля холодно блестело в электрическом свете. Он ставил чашку на блюдце с глухим стуком, укладывал подбородок на скрещенные руки и благодарил Шинске за чудесно проведенный вечер. Прямых ответов Исабуро старался избегать, обещаний никаких не давал и дружелюбно улыбался. Новость о том, что Такасуги не пользуется практическими никаким благами цивилизации, привнесенными в их жизнь аманто, ранила Исабуро до глубины души. Он подарил Шинске новенький телефон, черный, с пурпурной отделкой по краю, который тот даже не распаковал. В жизни Кихейтай наметился период, который Такасуги мог бы назвать штилем. В компании Сасаки Исабуро дни текли медленно и уныло. Иногда по вечерам они играли в шоги. Черные и белые камешки со стуком ударялись о доску. Исабуро был скуп на эмоции и играл при этом слишком хорошо. Его блеклый взгляд скользил по лицу соперника. Шинске думал, что их отношения с капитаном Сасаки уже долгое время напоминали эту самую игру в шоги. Они прощупывали друг друга и осторожничали, каждый боясь сделать проигрышных ход. В отличие от игры, в жизни ставки были гораздо, гораздо выше. Однажды Такасуги пригласил Исабуро прогуляться на свой корабль. Это был широкий жест доверия, который капитан Мимаваригуми несомненно должен был оценить. На палубе в тот вечер было слишком ветрено, и Шинске предложил гостю пройти вниз, в теплую каюту. На лестнице, ведущей в дальние отсеки корабля, Исабуро припер его к стене, сжал до красноты запястья и признался, что уже давно думает о Такасуги не только как о деловом партнере. Такасуги удивился не столько самому признанию, сколько неподвижному, как у дохлой рыбины, выражению лица Исабуро, с которым оно было сделано. И, подумав, чем черт не шутит, повел его к себе. А потом Исабуро сделал то, о чем честный самурай не то что не мог заговорить вслух, но даже подумать, не краснея. Он поставил Шинске на четвереньки, оголил его бледные бока, задрав кимоно, и вылизал между ног своим влажным острым языком. Такасуги даже не пришлось ничего предпринимать — капитан Сасаки удовлетворил сам себя рукой, застегнул штаны, поправил сбившийся платок на шее и покинул каюту. Исабуро по-прежнему не уступал Шинске в игре в шоги. Его костюм сверкал режущей глаза белизной, а взгляд был подернут лукавой дымкой превосходства. Он признавался Шинске, что мечтает вместе с ним построить новый, чистый и незапятнанный мир. И тот, пряча улыбку за сцепленными пальцами, согласно кивал. Такасуги в очередной раз поздравил себя с тем, что его стратегия приносит свои плоды. Теперь он мог кинуть капитану Мимаваригуми любую подачку, как клубок шерсти — кошке, и наблюдать, как тот радостно метнется за ней. Иногда приходилось выбирать окольные пути, меланхолично думал Такасуги, прогуливаясь по палубе лунными холодными ночами, но цель всегда оправдывала средства.

Вопрос: Понравилось?

1. Ага.		27	(100%)
Всего:		27

@темы: Кихейтай, фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Слэш

---

[шестеро из Кихейтая]

Название: Зверь, играющий с огнём Автор: команда Кихейтай Бета: команда Кихейтай Размер: мини [1875 слов] Пейринг: Такасуги Шинске\Камуи, Кихейтай Тема: слэш Жанр: романс, дарк Рейтинг: PG-15 Саммари: Камуи по-детски радостно улыбается и хлопает в ладоши – голубые глаза сияют от несдерживаемого восторга: Шинске целует его, прижимая к себе, и шепчет в губы: – Вот и всё, мой капитан. Примечания: автор осознаёт возможный ООС Камуи и заранее просит не читать текст людям, в чьём фаноне Камуи - кровожадный маньяк и убийца. Имеется смерть второстепенного персонажа и вольное обхождение с аркой "Дворцового переворота". Такасуги не любит бездушный непроглядно-чёрный, как Зверь в его душе, космос. Холодный и неприветливый, он навевает на него тоску по родному дому, где день сменяет ночь, а восток ни за что не перепутаешь с западом: Шинске скучает по прозрачно-голубому небу с бегущими вдаль облаками-овечками, по кроваво-алому закату и сладковато-пряному аромату окрасившейся золотом листвы. Заново набивая кисэру табаком, Такасуги неслышно вздыхает и прикрывает глаз. Он многое бы отдал за возможность вернуться домой. Горький на вкус дым окутывает всё вокруг легким покрывалом, когда дверь в каюту бесшумно приоткрывается, пропуская внутрь непрошеного гостя. У ято невесомые шаги и повадки дикого лиса, опасного и безумно притягательного, а в длинных рыжих волосах путаются неверные отблески пляшущего пламени лампы. Шинске позволяет Камуи вновь и вновь приходить в его каюту, зачарованный тихим голосом и мягкой улыбкой обманчивого-милого мальчика, но катану держит под рукой. – За мной должок, ты помнишь, господин самурай? – Спрашивает Камуи однажды, проводя кончиками пальцев по расшитой ткани кимоно. Такасуги кивает небрежно и поднимает на собеседника внимательный взгляд: они долго смотрят друг на друга, пока Камуи не щурится в лукавой улыбке и не валит Шинске на пол. На короткие мгновения пальцы на шее сжимаются чуть сильнее, чем нужно, но он только смеётся – сегодня его оставят в живых до завтра, а завтра Камуи будет слишком занят, чтобы навестить своего самурая. Маленький, но чертовски хитрый лисёнок вновь что-то задумал, и Такасуги хочет узнать, что именно. Время на корабле летит томительно долго, но это достойная плата за взаимовыгодное соглашение с Харусаме. Бесконечное небо, расцвеченное всполохами далёких звёзд, похоже на красивую обёрточную бумагу, которой небрежно занавесили окна, но Шинске назойливо хочется содрать её и, скомкав, выкинуть из жизни навсегда. Его корабль пришвартован к звездолёту пиратов, опутан стальными ребристыми тросами: словно тысячей сетей – как пленник, говорит однажды Бансай, отбрасывая в сторону сямисен. Команда подавлена, и это Шинске чувствует каждым миллиметром кожи. Он теряет счёт дням, проведённым бок о бок с аманто, Зверь внутри жаждет крови, обжигающе горячей и безумно сладкой, сходя с ума в душной клетке каюты. Ему постоянно холодно, будто безжизненный металл толстых стен корабля впитывает весь жар, забирает последние крохи тепла у истерзанной души. Едва только диспетчер объявляет отбой и в иллюминаторе отражается неверный силуэт с золотистым ореолом над головой, Такасуги ухмыляется. Камуи приносит с собой саке и карты, притворяясь, что они помогут скрасить вечер, а это уже лучше, чем ничего. Золотой песок в диковинных часах сыпется тонкой струйкой вниз, когда Такасуги сбрасывает чёрную семерку. В глазах ято удивление, его пальцы скользят по кромке карт, но нужной нет, и игра мальчику сразу надоедает. – Ты проиграл, капитан, – рассмеявшись, Шинске целует Камуи жадно и яростно, и на щеке остаются длинные алые полосы от ногтей ято – это так нелепо ожидаемо, что Шинске, откидываясь на футон, полной грудью вдыхает пьянящий дым, лишь дверь за лисёнком оглушительно захлопывается. На белоснежной ткани простыни остаются бурые пятна, но Зверь этой ночью доволен. Он жаждет большего, запретного и опасного, хочет вдоволь наиграться с добычей, и в воображении Такасуги – распластанный под ним Камуи, хнычущий и восхитительно-невинный, и от тонкого аромата его кожи темнеет в глазах, а разум застилает жаркой волной вожделения. Рядом с этим лукавым мальчиком Зверь чувствует себя в безопасности, а жидкое пламя его волос греет лучше любого солнца. На следующее утро Шинске безупречно невозмутим и не смотрит в сторону юного капитана. Каждый из Кихейтая знает, как сильно Такасуги любит фестивали. Яркие, красочные, расцветающие огненными хризантемами в угольно-чёрных небесах, фейерверки вызывают у него почти ребячий восторг и восхищение. Он скучает по карнавалам, полным безудержного веселья и живого тепла, способного на краткие мгновения присмирить скулящего Зверя в груди. Учитель тоже любит салюты, – думает Шинске о Шойо так, будто тот до сих пор рядом. Матако робко подсаживается ближе, слушая лидера, а Хенпейта говорит что-то о маленьких сладких мальчиках и взрослых мужчинах. Шинске выжидает, пока у Матако кончатся патроны, и касается её локтя. На пороге возникает неверная тень – ято скользит в каюту через полуприкрытую дверь и расстёгивает пуговицы на своём красном мундире. Шинске даже отсюда чувствует, как пылает его тело и горит ярким костром вольная душа. Откидываясь на спинку дивана, Шинске ждёт, пока Камуи сядет рядом. – Когда мы с Кацурой были маленькими, он часто водил нас в город, – его голос становится так глух, что даже Бансай отвлекается от своих дисков и поднимает голову, прислушиваясь, – для нас всех это был праздник в празднике. Даже для Сакаты. Я до сих пор помню, что учитель никогда не скупился на сладости даже для бродяжек и попрошаек... Мы считали, что настоящий самурай должен быть именно таким, а что в результате? Один сидит как крыса в подполье, другой целыми днями валяется в кресле и читает комиксы. Третий стал барыгой и втюхивает придуркам батарейки. – А вы, господин самурай? – Камуи заглядывает в лицо Такасуги, жизнерадостно болтая ногами и облизывая яркий жёлто-зелёный леденец. – А я сижу на этом чёртовом корыте и считаюсь самым опасным террористом эпохи. Шинске горько смеётся и замолкает. Вдали проносится метеор, оставляя за собой грязно-жёлтый росчерк, и Такасуги невольно смотрит ему вслед, гадая, куда заведёт его судьба дальше. А вот бы он упал вашим врагам на голову, господин Шинске, – шепчет едва слышно Матако. Хенпейта качает головой и вздыхает в ответ. Тогда мы останемся без дома, звучит в голове его хриплое безэмоциональное карканье: Шинске беззвучно повторяет это несколько раз, пробуя разные интонации. Он никогда не задумывается, где его дом после смерти Шойо. Однажды Такасуги ловит себя на том, что любуется медно-рыжими волосами Камуи, заплетая длинную косу. Его маленький, непредсказуемо опасный ято похож на праздник: то свадьба, то похороны – никогда не знаешь, что будет сегодня. Неудержимый, как ветер, он приходит всегда ближе к ночи, ластится кротко или сжимает подрагивающие пальцы на шее Шинске, безумно скаля острые зубки. Зверь любит играться с ним, до первой – последней – крови. Камуи дышит тяжело, опадая в кресло, и улыбается мягко, облизывая разбитые губы, лукаво, дразня, и Такасуги, не сдерживая свои желания, вновь целует его. У белоснежной кожи юного капитана солоноватый вкус и пряный, возбуждающий запах. Такасуги тянет ято на себя – шёлковая ткань податливо расходится под настойчивыми пальцами, и, когда шеи касается горячий язык, проводит влажную дорожку по ключицам, Камуи запрокидывает голову. Это до безумия нравится Шинске, Зверь наслаждается податливой непокорностью капитана, согреваясь на доли секунды жаром юного тела. Он совсем ещё мальчик, Шинске, - всплывает в памяти недовольный баритон Каваками. И правда, мальчик, смеётся в шею Камуи Такасуги, кусая больно, и скользит ладонью по бедру. Если повезёт, уме удастся сорвать самый лакомый джекпот в этом чёртовом аду. – Не сейчас, господин самурай, - шепчет капитан отрывисто, зарываясь пальцами в тёмные пряди Такасуги и отстраняя его от себя. - Это было бы слишком скучно так рано. В глазах лисёнка пляшут игриво чертики, но пальцы ощутимо подрагивают, и Шинске усмехается, вновь касаясь ярких сочных губ ято коротким поцелуем. – Я буду ждать, господин капитан, того момента, когда вам захочется поиграть всерьёз, – передразнивает он шутливо и прикрывает глаз. Спустя минуту каюта пустеет, и Такасуги остаётся один на один со своими мыслями. Бок корабля цепляет крохотный осколок астероида, не оставляя и вмятины на хромированной обшивке, но Шинске всё равно с интересом смотрит на ремонтную шлюпку, мигающую ярко-жёлтыми светодиодами и снующую мимо иллюминатора. Диспетчер на общем космическом объявляет отбой тревоги. Тоска по Земле в эти минуты становится слишком сильной. – Мы выполнили свою часть договора, господин самурай, – безразлично произносит Камуи, кладя голову на обнажённую грудь Такасуги – длинные волосы скользят по плечу, щекоча, но Шинске не убирает их. Уже неделю лисёнок спит в его каюте, такой тёплый и невинный в его юкате, очаровательно растрёпанный и сонный по утрам, он быстро целует Шинске в висок и убегает, будто смущаясь своих чувств. После ночей с ято у Шинске болит всё тело, и Матако ревнует, глядя, как её возлюбленный лидер неловко опускается на подоконник. «Господин Шинске!», пищит она возмущённо. «Господин Шинске!» Её голос становится всё громче и тоньше, когда Камуи, не выдерживая больше, ударяет её лицом о стеклянный столик: Киджима тонко кричит, хватаясь за окровавленное лицо, у неё сломан нос и разбиты губы. «Если ты ещё раз приблизишься к нему, мне придётся убить тебя», – улыбается очаровательно Камуи, но в опасно прищуренных глазах плещется ярость. Больше на корабле пиратов Шинске Матако не видит. Бансай говорит, что она постоянно плачет и напивается вдрызг. Однажды её тело со свёрнутой шеей находят в трюме, а Камуи улыбается вдвое больше обычного. «Твоя работа?», – выдыхает Шинске вместе с облачком дыма в лицо ято, когда тот обнимает его и целует шею. «Может быть,» – смеётся капитан, и тихо признаётся. «Никогда не любил крикливых дур. Да и вообще женщин, они пробуждают в нас слабость.» Шинске открывает глаз и смотрит безразлично в потолок, пока Камуи тихо ворочается, укладываясь удобнее на его плече, и замирает, обняв. Чем ближе исполнение заветной мечты Зверя, тем больнее и холоднее становится Такасуги. – Именно поэтому ты пришёл ко мне, господин капитан? Попрощаться? Ято тихонько стонет и прячет лицо в ладонях – хриплый мурлычущий звук отдаётся внизу живота горячей волной и откликается в груди. Кажется, Зверь влюбился. – Я не хочу, чтобы ты уходил, такое объяснение подойдёт? – Камуи заглядывает в лицо Такасуги, приподнявшись на локте, а после целует: грубо и больно, прокусывает губы до крови. – Не смей, слышишь? Ты принадлежишь мне и должен слушаться только меня! Шинске рывком переворачивается, подминая Камуи под себя, и смотрит в ярко-голубые сощуренные глаза. Они способны заменить ему небо здесь, среди ледяной вечной черноты, и Такасуги ласково гладит алую нежную щёчку, тихо вздохнув. – Какой ты глупый, мой капитан. Камуи краснеет ещё сильнее и отворачивается. – Я убью тебя, как только наше сотрудничество закончится. Конечно же, мальчишка лжёт. Шинске наблюдает за клубами угольно-чёрного дыма, рвущимися в небо, из иллюминатора своего корабля, нервно постукивает оголовьем катаны по ладони. Во дворце сёгуна восстание, то тут, то там вспыхивают новые пожары, и людей срочно эвакуируют на окраины города – им это не поможет. Камуи тихонько посмеивается, играясь с детонатором. Можно поклясться, что ято чувствует запах пороха, пропитавший улицы этого гнилого места. – Ты уверен, Шинске? – Бансай бросает мобильник на диван, и тот, отскакивая, падает на пол – безголосая певичка Каваками с минуты на минуту покинет Эдо, но Бансай всё равно волнуется. – Ты точно уверен? Его голос подрагивает, а пальцы теребят чехол сямисена: Шинске знает, о ком он думает – у этого кого-то серебряные волосы и храбрая душа, только это его не спасёт. Ни его, ни очкарика, ни рыжую девку с белой псиной. Корабль медленно поднимается в воздух и зависает: отсюда город лежит как на ладони. – Давай, Камуи, – хрипло шепчет Такасуги, жадно вглядываясь в раскинувшиеся под ним дома. Город сотрясает череда сильных взрывов – самый мощный ровняет с землей дворец сёгуна и окрашивает алым небо. Стонет земля, проваливаясь вниз, в Йошивару, квартал Кабуки радостно полыхает, прощая все людские грехи. Последним рушится Терминал: металлическая башня плавится, грузно оседая на землю, взрывается вновь и вновь. Бансай с тревогой набирает номер О-Цу, и Такасуги слышит её тоненький испуганный голосок. «Мой отец, мой отец остался в Эдо!» – заливается Теракадо слезами. Где-то там, среди полыхающего ада, умирает сейчас Саката Гинтоки, а вместе с ним – все воспоминания Такасуги о нём и Кацуре. Камуи по-детски радостно улыбается и хлопает в ладоши – голубые глаза сияют от несдерживаемого восторга: Шинске целует его, прижимая к себе, и шепчет в губы: – Вот и всё, мой капитан. Тихий вой в груди сходит на нет, Шинске нет нужды прислушиваться к предсмертным хрипам – Зверь горит вместе с Эдо.

Вопрос: Понравилось?

1. Ага.		31	(100%)
Всего:		31

@темы: Кихейтай, фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Слэш

---

Додзинси: слэш

[Кайентай-тим]

Название: Tsubute ("Брошенные камни")
Автор : Mikawaya Toufuten (Harumaki Tokiko)
Переводчик: команда Кайентай-тим
Бета/Эдитор: команда Кайентай-тим
Оригинал: ссылка на английскую версию (архив)
Язык оригинала: японский, перевод с английского by Lchan
Пейринг/Персонажи: Сакамото/Такасуги
Тема: слэш
Рейтинг: R
Количество страниц: 20

Смотреть
Скачать

Вопрос: Ну как?

1. Понравилось!		28	(100%)
Всего:		28

@темы: додзинси, Gintama: Joui Wars, Кайентай, Слэш

---

Слэш: арт

[Кайентай-тим]

Название: “Неловкое положение”
Автор: команда Кайентай
Пейринг/Персонажи:Матако/Муцу
Тема: (фем)слеш
Рейтинг: G

Вопрос: Ну как?

1. Понравилось!		31	(100%)
Всего:		31

@темы: арт/коллаж, Gintama: Joui Wars, Кайентай, Слэш

---

[Team Kabuki]

Название: Ja tikai uz mani tu paskatītos
Автор: Team Kabuki
Пейринг/Персонажи: Хасегава Тайзо/Саката Гинтоки
Тема: слэш
Жанр: юмор, ангст
Рейтинг: G
Исходники: музыка: Brainstorm - Ja tikai uz mani tu paskatītos

Текст песни

Es būšu balts uz tumši sarkana fona
Mobilais tavs, kas vienmēr ir zonā
Lai notiek, būšu vēl viena salauzta sirds
Uz glāze, un pudelē 100% spirts

Es būšu seifs, ko var atmūķēt tikai uz tausti
Lupatu lelle, ko aukliņās rausta
Kaut ābols, ko kaimiņu sētā var zagt
Ja tikai kopā mēs varētu būt šonakt

Vai arī tanks ar viscietākām kāpuru ķēdēm
Taurenis maigs, kas uz kāposta sēdēs
Saulīte drūmos vasaras rītos
Ja tikai uz mani tu paskatītos

Ja tikai uz mani tu paskatītos
Tu, uz mani, ja paskatītos
Drūmos vasaras rītos
Ja tikai uz mani tu paskatītos
Ja tikai uz mani tu paskatītos
Tu, uz mani, ja paskatītos
Drūmos vasaras rītos
Ja tikai uz mani tu paskatītos

Перевод песни

Я буду белым на тёмно-красном фоне
Мобильным твоим, что вечно в сети
Пусть, буду ещё одним разбитым сердцем
И стаканом, и 100% спиртом в бутылке.

Я буду сейфом, что можно отомкнуть только прикосновением
Тканевой куклой, что нянечки теребят
Хоть яблоком, что в соседнем саду можно украсть
Лишь бы этой ночью мы были вместе

Да хоть танком с лучшими гусеницами
Мягкой бабочкой, что на капусту садится
Солнышком в угрюмое весеннее утро
Лишь бы ты на меня посмотрел

Лишь бы ты на меня посмотрел
Ты, на меня, посмотрел бы
Угрюмыми весенними утрами
Лишь бы ты на меня посмотрел
Лишь бы ты на меня посмотрел
Ты, на меня, посмотрел бы
Угрюмыми весенними утрами

Вопрос: Понравилось?

1. Да		10	(100%)
Всего:		10

@темы: Gintama: Joui Wars, Кабуки-Чо, клип, Слэш