Беззащитный шипастый воин любви
Внимание!
среда, 20 ноября 2013
Everybody wants to be an astronaut and take the long tall trail into the stars (c)
Автор: команда Сакамото
Размер: мини (1015 слов)
Рейтинг: G
Персонажи: Сакамото, Муцу
Жанр: драма, мистика, подразумеваемый дэсфик, джен
Квест: драма
Краткое содержание: что важнее - человек или его дело?
Законы истории - штука банальная и предсказуемая до отвращения. Если где-то что-то накося, где-то что-то обязательно должно быть выкуси.
Если кто-то выжил, кто-то должен умереть.
Из двух основателей торговой компании “Кайентай” должен остаться только один.
- Ой, ну честное слово! Не думаешь же ты, что я тебе поверю? - Сакамото Тацума беспечно тряхнул кудрявой головой и рассмеялся. - Када, милая, я всё понимаю, у тебя репутация, но мы деловые люди. Давай как-нибудь обойдёмся без мистики?
Када пожала плечами.
- Моё дело предупредить, - сказала она. - А верить, не верить... это на твоей совести. Но у тебя не так много времени.
- Вот как?
- Вот так. Когда на землю Эдо ступит человек по имени Нобунобу и заявит права на вашу страну - вспомни мои слова.
- Нобунобу? Что за нелепое имя! Я бы с таким на люди не вышел, не то что... права заявлять. Идиотизм какой-то!
- Может быть, может быть... - задумчиво пробормотала Када в ответ на новый взрыв смеха. - А может и не быть. Чёт или нечёт, так всегда.
Всё это было просто ещё одной выходкой сумасбродки-аманто, попыткой нагнать туману и запугать партнёра, чтобы сделка вышла в её пользу. Она часто так себя вела - то прикидывалась гадалкой, то ведьмой, то говорила, что все кицунэ Земли Самураев ей родня.
Её слова ничего не значили. Совершенно ничего.
Ровно до того дня, когда человек по имени Нобунобу заявил, что он хочет стать сёгуном.
В то утро Сакамото шёл из хост-клуба.
Слегка поддатый, с недопитой бутылкой сакэ и песенкой на устах.
Ему было хорошо, ему было весело - он даже бросил пару монет нищей старухе, угрюмо глядевшей на него из подворотни.
- Хороший господин... - подобострастно поклонилась она и вдруг добавила:
- Такой хороший господин, а ему меньше года осталось. Ай-яй, ай-яй, печально!
Нет, это не сбило с него хмель и не заставило остановиться. Он даже не запнулся на втором куплете поучительной песенки о том, как Миуре Кунитаро подарили челночок модели “Тайдирий”.
Просто это случилось утром того дня, когда в городе объявился Нобунобу, и только.
Сакамото Тацума не сказать, чтобы верил в приметы.
Он был деловой человек, а значит - прагматик.
Поэтому он сделал то, что всегда делал в безвыходных ситуациях: пошёл советоваться с Муцу.
Муцу Мунэмацу выслушала его спокойно и терпеливо - как слушала всегда.
Потом, помолчав, высказала своё мнение:
- Разумеется, это не повод для беспокойства. Старуха просто сумасшедшая, что же касается Кады... вероятно, она могла поддерживать какие-то связи с этим Нобунобу?
- Могла, - покивал Сакамото. - Она всё могла.
- Именно. Она часто делала “предсказания”, на самом деле основываясь на инсайдерской информации. Её это в своём роде забавляло. Такая шутка, истинный смысл которой понимает только она.
- Ну, наверное, это действительно весело, хэх... бедняжка Када, да. Скучненько без неё стало, а, Муцу-тян?
- Не сказала бы. Мне лично без неё стало спокойнее.
- Тебе лишь бы спокойно и безопасно! Нет, Муцу, нет: без риска нет торговли! Без риска нет смысла в Космосе, нет смысла в...
- Ты пьян, начальник. Иди-ка ты спать.
Если Муцу сказала «спать», лучше и впрямь идти спать.
- В этой Оми-я кровати на гробы похожи и вообще неудобно! И отопление включено, хотя середина осени только! - деланно возмутился он, но покорно побрёл в свою комнату.
Муцу слушала его удаляющиеся шаги, пока они не затихли.
Потом достала простенький бластер устаревшей модели и долго на него смотрела.
Зашёл один из младших менеджеров - принёс смету на август месяц.
- Положи на стол и ступай, - сказала Муцу. - Хотя... постой. Как полагаешь, что важнее: человек или его дело?
Менеджер замер в глубоком недоумении.
- Это... тест какой-то?
- Нет, просто вопрос. Что важнее?
- Это смотря что вам нужно.
- Твоё мнение. Оно ведь у тебя есть, я надеюсь?
- А... мнение... наверное. То есть, конечно!
- И? Ивасаки, вы испытываете моё терпение.
- Я... я полагаю, дело важнее. То есть, человек штука непостоянная и ненадёжная, он может изменить, измениться. А дело... оно переживёт и вообще, дело... это то, чему можно быть верным. Как долгу. Искренности. Самураев больше нет, конечно, но...
- Я поняла. Спасибо, свободен.
Муцу решительно поднялась.
- Скажи всем, чтоб до утра босса не беспокоили. Он будет занят.
Истинные прагматики не верят в пророчества.
Они принимают во внимание прогнозы.
@темы: Драма, фик: авторский, Joui Wars - 2013, Сакамото
вторник, 19 ноября 2013
3 центнера ахуенности
Муки совести из-за огромного тактического преимущества (3 центнера мяса, меха, зубов, когтей и выразительнейших глаз) не позволили нам так просто отнять победу у соперников, поэтому мы решили идти внеконкурсом. Желаем удачи всем участникам 
Название: Дневник
Автор: команда завеса жалости
Бета: команда завеса жалости
Размер: драббл, 854 слова
Пейринг/Персонажи: Садахару, Еродзуя, Камуи
Тема: джен
Рейтинг: G
Примечание: и добавить здесь нечего
читать дальше
День первый.
Лучшая терапия в стрессовых ситуациях – начать вести дневник.
Итак, дорогой дневник, вчера случилось худшее событие в моей жизни. Мои хозяйки, любившие меня всем сердцем и кормившие только отборными мозговыми косточками, под покровом ночи вытащили вместе с самой любимой коробкой и бросили на улице, сказав, что так будет лучше. Неблагодарные! Сколько я сделал ради них; какие деликатесы прятал в их любимые туфли, чтобы они тоже могли попробовать; как только не намекал на то, что пора сменить шампунь. Я доломал их старый диван, чтобы они решились сделать ремонт в квартире, пометил всю территорию вокруг дома, чтобы не ходил никто чужой, съел канарейку, претендовавшую на хозяйскую кашу, помог хозяйке выгнать моль из шубы, вылизав шубу (нет, не моль), не знаю, почему хозяйка так орала, все равно же шуба высохнет. И после всего этого…
Всерьез думаю перестать доверять людям.
В целом, все было бы не так плохо, если бы они не оставили меня у дома каких-то подозрительных личностей, тут же решивших, что они достойны места моих хозяев. Среди подозрительных личностей наблюдается шумный очкарик, ленивый мужик со вкусно пахнущей шевелюрой и непрошибаемая девочка. Понаблюдаю за ними немного и вернусь домой. Надо же узнать, чем так вкусно могут пахнуть волосы.
День второй.
Они кормят меня самым дешевым сухим кормом. Жалкие нищеброды.
Очкарик, кроме того, что шумный, так еще и нервный. Чем только занимается молодежь в наше время. Мужик неадекватно реагирует на попытки понюхать его голову. Пришлось зафиксировать зубами.
Продолжаю наблюдение.
День третий.
Продолжаю наблюдение.
День четвертый.
Продолжать наблюдение с пустым желудком больше нет сил. Съел мерзкий сухой корм. От омерзения погрыз еще и голову мужика. Он каждый раз так забавно дергается. Продолжаю наблюдение.
День пятый.
Продолжаю наблюдение.
День шестой.
Попытался сбежать. Все подозрительные личности, несмотря на явную неприязнь, кинулись на поиски и притащили меня силком назад. Делаю вид, что это вовсе не позорный проигрыш, а стратегическая уступка. И продолжаю наблюдение.
День седьмой.
Продолжаю наблюдение.
День восьмой.
Девочка не просто непрошибаемая. Она вообще неубиваемая. План сбежать провалился с треском.
Продолжаю наблюдения.
День девятый.
Продолжаю наблюдения.
День десятый.
Больше не могу есть сухой корм. Скучаю по мозговым косточкам. И диван у них пахнет как-то неправильно. Объявил голодовку в знак протеста.
День десятый.
Забрали корм и съели сами. Страшные люди.
День одиннадцатый.
Продолжаю наблюдение без еды.
День двенадцатый.
Продолжаю наблюдение.
День тринадцатый.
Отдайте хоть корм, садисты! Нельзя так обращаться с животными! Я на вас в суд подам!
День четырнадцатый.
Дали еды. Смирился, больше не наблюдаю, сплю. В перерывах грызу голову мужика, чтобы хоть как-то сбросить стресс.
День пятнадцатый.
Сплю.
День шестнадцатый.
Сплю.
День семнадцатый.
Ем и сплю.
День восемнадцатый.
Сплю.
День девятнадцатый.
…надоело.
День тридцать четвертый.
Покатал неубиваемую девочку – получил косточку в подарок. А она ничего. Может, люди не настолько плохи?
День сороковой.
Они используют меня как ездовую собаку. И тележку. И никаких косточек. Больше никогда не буду доверять людям.
День пятьдесят седьмой.
И во время сражений тоже. Терплю, думаю об Англии.
День шестьдесят восьмой.
Услышал, как белобрысый мужик объясняет отмороженной девочке, как важно для каждого разумного существа иметь возможность взять отпуск, побывать в далеких странах и немного освободить от бремени ответственности окружающих. О себе он, что ли?
Девочка в ответ заявила, что не может отпустить друга куда попало одного. Разве там о нем позаботятся как дома?
Мужик пробормотал что-то о том, что в таком деликатном деле нет ничего лучше семейных уз.
Так и не понял, о ком они, но хотя бы еды отсыпали.
День семидесятый.
Нашел в коридоре большую вкусно пахнущую коробку и забрался внутри. Надеялся отдохнуть от вечного шума вокруг. Когда проснулся, понял, что та закрыта, а меня куда-то везут. Решил не подавать вида, а вдруг заметят и вернут.
День семьдесят первый.
Внутри темно и пыльно, а внизу лежит что-то съедобное. Мне здесь нравится.
День семьдесят второй.
Сплю. Коробка узкая.
День семьдесят третий.
Сплю.
День семьдесят четвертый.
Кажется, коробку перевернули. Все еще сплю.
День семьдесят пятый.
Еду нужно экономить.
День семьдесят шестой.
В невесомости неудобно спать.
День семьдесят седьмой.
Подумал о том, что без точилки для зубов в виде головы кудрявого мужика как-то грустно. Не подаю виду, что скучаю, хотя кто тут в коробке заметит.
День восемьдесят третий.
Кончилась еда.
День восемьдесят пятый.
Убил белобрысого мужика, отгрыз ногу очкарику, откусил руку надоедливой девочке.
Проснулся.
Еды все еще нет.
День восемьдесят шестой.
Кто-то, страшно похожий на неубиваемую девочку, вскрыл коробку. Так обрадовался компании и потенциальной еде, что слегка перестарался с точкой зубов. Теперь еду назад в той же коробке с запасом провианта и сувенирами в виде клочьев рыжих волос. Думаю, дома мне обрадуются.
День сотый.
Вернулся к подозрительным личностям. Неубиваемая девочка плачет и причитает, белобрысый мужик ищет бинты, очкарик собирает вещи.
Я тоже очень скучал по вам, ребята!
День сто двадцать восьмой.
Сплю, ем, продолжаю наблюдение.
Девочке стали приходить какие-то подозрительные письма, над которыми она то плачет, то смеется. Как-то раз из конверта выпали знакомые рыжие прядки. Интересно, что это значит?
День сто сороковой.
Окончательно решил остаться.
Нельзя же теперь так просто бросить этих людей, после всего, что я ради них пережил. В голодные дни делюсь с ними кормом, стараюсь сыпать шерстью на диван почаще – теплее будет, ну и так помогаю по мелочи. Это, конечно, не мозговые косточки, но тоже ничего так.
Особенно белобрысая точилка для зубов.
@темы: Джен, Садахару, фик: авторский, Joui Wars - 2013, внеконкурс
Автор: команда Sougo Sadistic Fan
Бета: команда Sougo Sadistic Fan
Размер: мини, 1 119 слов
Персонажи: Сого Окита, Хиджиката Тоширо
Тема: джен (преслеш)
Жанр: общий
Рейтинг: PG
Саммари: Сого заблудился
Примечание: таймлайн — до Шинсенгуми
Когда пень с волнистыми корнями встретился на пути в шестой раз, Сого наконец признал, что заблудился. Это было непросто — и заблудиться, и признаться. Сого жил в этих краях с рождения, и поход в лес для него был таким же повседневным занятием, как поход в магазин. Они с сестрой и Кондо-семпаем ходили в лес по грибы и ягоды, на пикники, собирать цветы и травы, на прогулки, и ни разу никто из них не заблудился. Сого нередко ходил в лес и один, мог забрести в самую глубь, свернуть с тропы, и всегда без проблем находил дорогу домой — ту, с которой свернул. И потому, что отлично ориентировался в лесу, знал его вдоль и поперёк, сегодня Сого шёл наобум, как и всегда, не запоминая направления ветра и облаков, не приглядываясь к деревьям в поисках особых примет, не стараясь держаться тропы. И даже после того, как в третий раз прошёл мимо пня с волнистыми корнями, Сого не начал замечать и приглядываться — из вредности: он не мог заблудиться в лесу, который знал вдоль и поперёк. Это то же самое, что заблудиться в собственном доме. Да Сого мог с завязанными глазами пройти лес насквозь, петляя зигзагами, и из любой точки выйти к любой тропе. Уже часа три Сого не мог сойти с оси, замкнувшейся вокруг пня с волнистыми корнями.
Нужно было остановиться, осмотреться, прислушаться, принюхаться — вчувствоваться. Сого понимал это, но настырно продолжал идти — вперёд, вперёд, вперёд — по кругу.
Солнце садилось, и деревья становились выше, а листва — гуще.
Пень снова показался между кустов, в тени он был похож на отрубленную голову с рассыпанными по земле волосами. Подойдя ближе, Сого увидел лицо, мёртвое, безглазое и печальное. Он пнул пень по тому месту, где начиналась «шея», ещё раз взглянул на лицо и его осенило: это голова Хиджикаты.
Сого пинал пень — «в нос», «подбородок», «макушку» — пока не порвался таби, а потом сел на него и закрыл глаза. Было спокойно, на душе и вокруг, только где-то вдалеке дятел часто долбил дерево, а в груди сердце долбило рёбра.
Спустя какое-то время Сого различил и другие звуки. Лес никогда не замолкал полностью, даже если ветер не тревожил листву, а звери и птицы не копошились в траве или кустах, лес шептался сам с собой. И этот шёпот нельзя было спутать ни с чем. Так нашёптывают тайну, которую не хотят раскрывать — неразборчиво, монотонно, мимо ушей, но в самую душу. И ты вбираешь эту тайну в себя, напитываешься ею, хранишь её, но не знаешь, в чём она заключается, — тайная тайна, правильная и настоящая, которую ты точно никому не выболтаешь.
Сого слушал внимательно, вдыхая шёпот леса вместе с его запахами, яркими, но не навязчивыми. Шёпот сумраком оседал на плечи, не давя, а укутывая, вплетался в волосы паутинно тонкими нитями, касался кожи бархатным дуновением…
Когда Сого открыл глаза, было темно. По ощущениям, уже давно перевалило за полночь, а, казалось, он отключился всего на пару минут. Это не было сном, скорее трансом, и Сого вернулся из него хоть и мягко, но быстро.
Зелень леса, тёплая при дневном свете, ночью словно подёрнулась инеем, воздух не был холодным, и трава с листьями под ногами, и пень, но прежний уют исчез, как из комнаты с потухшим очагом.
Лес не спал, ночной воздух был сплошь наполнен звуками, чёткими и хаотичными: шорох крыльев над головой, уханье совы, которое множилось неумолкающим эхом, шуршание мышиных лапок по траве и густой хвое, ближе, ближе, тише, совсем рядом, глубоко вдали, резко громко, в двух шагах и снова далеко.
Сого задрал голову, на чёрном лоскуте неба мигали звёзды, как лампочки на вывеске магазина. Если уже действительно было за полночь, его должны были хватиться часа три назад, примерно в то время, когда он задремал, или впал в транс. Почему его до сих пор не нашли? А может, его и не искали?
Сегодня был не самый приятный день: после обеда Кондо-семпай подсел к Сого и намекнул, что он не должен постоянно находиться рядом с сестрой, что ей, наверное, иногда хочется побыть одной, ну или не совсем одной.
Сого уже был достаточно взрослым, чтобы понимать, в чём дело, но он же видел, как сестре неуютно, когда Хиджиката слишком близко. Хотя, конечно, дело было именно в этом, и Сого всё понимал, но... Он желал сестре счастья и не хотел быть третьим лишним, он хотел быть, но не мог — без них.
Сого был достаточно взрослым, чтобы понимать, в чём дело. И сейчас, ночью, он сидел в лесу, на пню с волнистыми корнями и его никто не искал.
— Окита-семпай!
Или искал.
Сого снял дзори, повесил их на пальцы, соскользнул с пня и на цыпочках добежал до густого кустарника.
Ну почему именно Хиджиката? Или они втроём пошли его искать, а потом разделились? Но почему нашёл именно Хиджиката?
— Окита-семпай.
Хиджиката стоял около пня и уже не звал Сого, а обращался к нему, будто знал, что он совсем близко — за спиной.
Дышать было сложно, хоть Сого и не запыхался, а пульс становился всё чаще и чаще — адреналин не так бьёт в голову, что-то другое довело его кровь до кипения. Что-то, о чём Сого знал, ведь был уже достаточно взрослым.
Лунного света едва хватало, чтобы разглядеть силуэт Хиджикаты, но Сого увидел, или скорее угадал, контур фонаря в его руке. Фонаря, который не горел, и Сого догадался, почему. Он пошарил ладонью по траве, не нашёл камня и нагрёб горсть сухой земли.
Хиджиката не обернулся ни на шорох, ни на брошенный в спину комок.
— Твоя сестра волнуется, — сказал он, когда Сого вышел из-за куста. Вышел так, словно не прятался там, а проходил мимо, но чёртов Хиджиката не обернулся.
— Со мной всё в порядке. — Сого подошёл ближе и встал сбоку. Хиджиката повернул голову.
— Ты заблудился.
— Нет, я гулял.
Хиджиката промолчал. Сого злился. Если бы Хиджиката начал его задирать или хотя бы скептически буркнул «как же», Сого злился бы тоже, но та злость не была бы обидной. Хиджиката промолчал, потому что был взрослым, а взрослые всегда снисходительно молчат или снисходительно соглашаются с несносными детишками. Сого дёрнулся и ушёл в лес, заблудился и открестился от этого — всё правильно сделал: именно так ведут себя несносные детишки.
Сого шагнул ближе, из вредности, точно так же, как не стал запоминать ориентиры, встал напротив, поднял глаза. Хиджиката был выше него, Хиджиката был — не-для-него.
Повзрослей — не вырасти — повзрослей. Это шептал ему лес.
— Никогда, — сказал Сого, привстав на цыпочки. Он гордился, как жестоко это прозвучало.
«Как же», — промолчал Хиджиката. Сого хотел добавить «клянусь», но это уже было бы лишним, испортило бы весь эффект.
— Шагай. — Хиджиката грубо толкнул его в плечо. Сого снисходительно остался в долгу — это было очень непросто — и пошёл вперёд наобум.
Нога скоро ступила на плотно утоптанную тропу, Сого оглянулся и в свете фонаря, который Хиджиката зажёг сразу же, различил силуэт пня с волнистыми корнями.
@темы: Джен, Окита, фик: авторский, Joui Wars - 2013, внеконкурс
куда ты плывёшь, лодка моя?
|
@темы: Такасуги, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013, внеконкурс
Голосование открыто и продлится до 7-го декабря включительно.
В комментариях к этому посту читатели могут оставить сообщение, которое должно выглядеть следующим образом:
1. *Имя персонажа* — 3 балла
2. *Имя персонажа* — 2 балла
3. *Имя персонажа* — 1 балл
Если в комментарии будет меньше или больше 3-х пунктов, такой голос не засчитывается.
Голосовать необходимо со своего аккаунта.
К голосованию не допускаются: очевидные виртуалы вроде ников для кинк-фестов и командных челленджей, сообщества, а также пользователи, зарегистрированные после 14-го октября 2013 года.
Большая просьба писать имена персонажей правильно для облегчения подсчётов результата голосования. В противном случае ваш голос могут не засчитать.
Голосовать за свои команды и даже за собственные работы - можно.
Список команд, за которые можно голосовать:
читать дальшеКагура
Хиджиката
Цукуё
Сакамото
Нобуме
Кацура
Окита
Ямазаки
Тама
Такасуги
Гинтоки
В комментариях к этому посту читатели могут оставить сообщение, которое должно выглядеть следующим образом:
1. *Имя персонажа* — 3 балла
2. *Имя персонажа* — 2 балла
3. *Имя персонажа* — 1 балл
Если в комментарии будет меньше или больше 3-х пунктов, такой голос не засчитывается.
Голосовать необходимо со своего аккаунта.
К голосованию не допускаются: очевидные виртуалы вроде ников для кинк-фестов и командных челленджей, сообщества, а также пользователи, зарегистрированные после 14-го октября 2013 года.
Большая просьба писать имена персонажей правильно для облегчения подсчётов результата голосования. В противном случае ваш голос могут не засчитать.
Голосовать за свои команды и даже за собственные работы - можно.
Список команд, за которые можно голосовать:
читать дальшеКагура
Хиджиката
Цукуё
Сакамото
Нобуме
Кацура
Окита
Ямазаки
Тама
Такасуги
Гинтоки
@темы: Джен, Joui Wars - 2013, Голосование
понедельник, 18 ноября 2013
The World Is Not Enough
Автор: Джонни Рождество
Бета: esplodio
Размер: мини, 5 755 слов
Пейринг/Персонажи: Гинтоки (Гинпачи), Хиджиката, Сакамото и другие. Гинпачи/Цукуё (фоново), намеки на ХДЖГН!!!111(с)чертовы слэшеры из команды.
Тема: джен
Жанр: драма, юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Иногда сны — это просто сны. А иногда нет.
Примечание: Текст написан на заявку Гинтоки|Гинпачи
Прелюдия К Совершенному Духу— С возрастом начинаешь понимать, где твое место. Даже если подворачивается случайный заработок, ты тратишь излишки на несущественные покупки и снова возвращаешься к привычному состоянию. То же самое сейчас делаем и мы… О-о! Гин-сан, смотри-ка, даже тут уже продают лимонад с ярмарки!
Он подвинул бутылку ближе к Гинтоки и крепко обнял его за плечи. Резкий запах перегара мог подкосить неподготовленного человека, которого, разумеется, не было в этом богом забытом захолустье с рамэном, дешевой выпивкой и двумя стариками. Один из них уже лежал в отрубе.
Гинтоки покосился на лежащего лицом в стол Хасегаву и машинально убрал руку со своего плеча.
— Еще один контакт с кем-то и я пойду в участок, скажу, что работаю на Джои, и попрошусь в карцер.
— Брось, Гин-сан, у тебя настоящий талант. Смотря на то, как хорошо ты ладишь с детьми, я начинал немного завидовать. В свое время я…
В свое время он работал как проклятый и подолгу не бывал дома, где его ждали жена и дети. Его звали Хаято, и Гинтоки слышал эту историю уже раз десять за этот вечер. Она была, безусловно, очень грустной. Первые три раза.
— Тебя просто не пихали в эту вонючую куклу и не отправляли на смерть к маленьким чудовищам, которые только и знают, как пинать, толкать и лезть на голову, — упрямо проворчал Гинтоки.
Он взболтнул в руках бутылку с сине-желтой этикеткой. Стеклянный шарик внутри лениво ворочался в пузыриках газировки. Взгляд непроизвольно зацепился за состав: сироп из фруктозы и сахарозы, сахар, сок боа натуральный, регулятор кислотности, разные ароматизаторы. Дурацкая привычка читать этикетки была хуже никотиновой зависимости.
— В наше время дети совсем не умеют держать себя в руках, — продолжил Гинтоки. — Где были их родители? Куда они смотрели? Почему никто не сказал им, что заваливать всем вместе двухметровую куклу это не командная работа, а акт вандализма?!
— А потом они вырастают в маленьких злобных китайских монстров!
— О, Хасегава-сан, ты еще с нами?
«Потом они вырастают», — повторил про себя Гинтоки, опрокидывая бутылку и делая несколько жадных глотков. Вода была приторно сладкой с неуловимым привкусом то ли кислого фрукта, то ли жженого сахара.
— Кагура-чан очень старательная девочка, — уверенно кивая, сказал Хаято. — Если заняться ее образованием, она вырастет в очень достойного человека.
— Не-не-не, об этом можно забыть, — отмахнулся Гинтоки.
Именно с попытки заняться образованием Кагуры все и началось. Как-то он обмолвился о бесплатных уроках, проводимых для всех желающих в Кабуки, результатом чего стал прямой удар ногой в лицо и крики о том, что кое-кто уже взрослый и должен работать. Кагура находила для них всех подработку одну за другой — иногда хорошую, иногда сомнительного качества. Венцом ее стараний была ярмарка от крупной компании — Куросио или Цусима, Гинтоки так и не запомнил. О ней, захлебываясь от восторга, целый месяц вещал Шинпачи, потому что там должна была выступать Оцу-чан с новыми песнями.
Там же они познакомились с Хаято, который был руководителем рекламной группы. Весь ее прежний состав неожиданно слег с отравлением, и Ёрозуя в полном составе вместе с Хасегавой его замещали. Работать в ростовых куклах было неудобно, но так Гинтоки хотя бы не видел лица Шинпачи, выражающего мировую скорбь и тлен. Их задача заключалась в том, чтобы рекламировать новый лимонад, но знали бы родители, прививавшие детям добродетели, как Гинтоки вскоре начал их проклинать за «будь хорошим мальчиком, поделись с дядей». «Дядя» не мог столько пить! Гинтоки и не думал никогда, что однажды его будет тошнить от чего-то сладкого.
— Я двадцать лет только и делал, что работал и работал на Куросио, — сказал старик. — Я даже не присутствовал при рождении моих детей и не выбирал им имена!
— Тише-тише, Хаято-сан, в твоем возрасте уже опасно о чем-то жалеть. Можно запросто спиться и жить в картонной коробке.
— На меня-то ты чего при этом смотришь?! — обиделся Хасегава.
— Гин-сан, разве это не приходит каждому в голову? — продолжил Хаято. — «Я хочу вернуться назад и исправить это». «Если бы у меня была возможность, я бы никогда этого не допустил». «Я хотел бы быть другим человеком».
— Если бы я не ударил принца-идиота, я бы не потерял работу. От меня не ушла бы Хацу! — Хасегава схватился за голову. — И как я мог сделать потом с ней Киннику Бастер?! А-а, почему нельзя вернуться назад и все исправить?!
Гинтоки хотел было сказать, что ему ничего не поможет, но старик уже подхватил волну отчаяния.
— Если бы я не был таким кретином и не проиграл наследство, я бы мог жить иначе. Мне не пришлось бы наниматься на тот корабль, я мог бы видеться каждый день с семьей и слиться с Веджетой!
— Ты и сейчас кретин! Что ты проиграл? Ты проиграл серьги Потары?! Старый идиот! — Гинтоки не выдержал. — Хватит. Посиделки между двумя мадао не считаются за заслуженный отдых.
Хаято выразительно посмотрел на кое-как вылезшего Гинтоки, наполовину все еще одетого в ростовую куклу. Ее голова, смахивающая на робота, валялась рядом. Все свидетельствовало о по-настоящему трудном дне.
— Неужели тебе и правда никогда не хотелось жить другой жизнью, Гин-сан?
— Оставь его, — сказал Хасегава. — Возможно, он и сам не знает ответа на этот вопрос.
50% Силы
Табличка на двери гласила: «Сакамото Тацума. Психолог», но пара минут наедине с этим типом убеждала кого угодно, что он полный псих.
— Каждый из нас рано или поздно сталкивается с этой мыслью: «Двадцать четыре часа — это безумно мало». Я впервые об этом подумал, когда учился в университете. Все эти лекции, практические работы, экзамены — времени не хватало абсолютно. Я хотел, чтобы в сутках было хотя бы на пару часов больше. Двадцать шесть часов или двадцать восемь. Все это кажется просто безнадежной мечтой, но что если такое возможно? Что если наш мозг может генерировать другую реальн…
— Твой мозг может генерировать только поток бреда, — прервал его Гинпачи. — Какого черта ты делаешь?
Тацума от неожиданности подпрыгнул, смахнув попутно какой-то хлам со стола и опрокинув мусорную корзину, но диктофон в руке держал крепко. Даже к груди прижал, едва увидев, кто к нему пришел.
— О-о, Кинпачи, как ты рано, я тебя и не ждал, — виновато потирая затылок, ответил Тацума. — Урок же еще не кончился.
— Какого черта ты делаешь? — с нажимом повторил вопрос Гинпачи.
Рука Тацумы застыла возле очков. Видимо, он всерьез размышлял, стоит их снимать или все же в лицо его бить не будут.
— Ре… реп-петирую.
— Репетируешь?!
— Репетирую. А-ха-ха!
Жизнь — это всего лишь череда выборов. Тацума сделал неправильный, оставив очки на месте.
Гинпачи в пару широких шагов преодолел расстояние до него и от души врезал. Хотелось врезать еще раз из-за не сходящей улыбки от уха до уха, но с реакцией Тацумы тоже было все в порядке — закрылся он сразу же. Зато выронил диктофон, который тут же в качестве трофея исчез в кармане белого халата Гинпачи.
Стоило проверить степень его безумия, мало ли, что он еще интересного о себе или о чем-то еще записывал.
— Прости-прости, — замахал руками Тацума. Он снял сбившиеся очки и, вытерев нос, почти одобрительно посмотрел на следы крови на руке. — Какой у тебя тяжелый удар… Ты наверняка был хулиганом в школе.
— Та-цу-ма. Эй, ты же не хочешь, чтобы я расхреначил окончательно твою голову?
— А-ха-ха! Да, ты можешь! Но я до сих пор не понимаю, почему ты так противишься моим исследованиям…
— То, что такой больной на всю голову человек, как ты, разгуливает на свободе, не вселяет в меня уверенность в своей безопасности, — мрачно сказал Гинпачи.
Он очень живо представлял их обоих в смирительных рубашках. Впрочем, Тацума подходил для нее с момента их знакомства, а вот относительно себя Гинпачи уже подумывал, что безумие заразно. Прошло не так много времени с тех пор, как Тацума устроился работать в старшую школу «Гинтама», а маразм крепчал все больше: разговоры об объединении с ПТУ им. Ято, упразднение Дисциплинарного комитета, очередной всплеск хулиганства от банды Такасуги и как его итог полугодовой больничный Мацудайры. А замещать его кто должен? Правильно, кроме Сакаты Гинпачи просто некому.
— Не смотри на меня, пожалуйста, так, словно хочешь стереть с лица Земли, — нервно сглотнул Тацума, но почти тут же его взгляд стал серьезным. — Итак. Тебе все еще снятся эти сны?
Гинпачи кивнул.
— Как себя чувствуешь?
— Мне кажется, мои личности начинают путаться, — признался он, закуривая. — Сейчас я начал рассказывать о законах термохимии… на примере способностей Базз-Би.
— Ну, ничего такого, — покачал головой Тацума. — Ты же читаешь «Джамп».
Пошарив взглядом, Гинпачи нашел знакомую черепушку, которую обычно использовал в качестве пепельницы, и стряхнул в нее пепел.
— Только читал его Гинтоки. В нашем времени день, когда вышла глава, только начался. Понимаешь, в чем дело?
— Все равно! Ты мог прочитать спойлеры, никто не заподозрит.
— Я не об этом, — отмахнулся Гинпачи. — Просто я по-прежнему не понимаю, какой из миров настоящий. Кто я, Тацума? Гинпачи-сенсей, классный руководитель 3-Z и учитель химии старшей школы «Гинтама» или же я Гинтоки, самурай, некогда прозванный Широяшей, а теперь живущий в мире, захваченном аманто вместе с детьми, которых учу здесь?
Гинпачи не мог точно сказать, когда это началось. Однажды он лежал на своем футоне, а потом закрыл глаза и тут же открыл их, будучи совсем другим человеком. Но кем он впервые проснулся? Гинпачи или же Гинтоки? Он проживал дни за них обоих, не чувствуя себя засунутым в чужую шкуру. В его голове умещались воспоминания о каждой жизни. То же было и со способностями: просыпаясь как Гинпачи, он без запинки мог рассказать всю таблицу электроотрицательности химических элементов, а когда открывал глаза как Гинтоки, его деревянный меч действительно превращался в оружие. Они были совершенно разными.
Пока один спал, другой жил.
— Ты можешь сказать, какой из них я настоящий, Тацума?
— Я могу сказать, что я чувствую себя настоящим. Но не более того.
— Все так говорят, — усмехнулся Гинпачи. — Но кого-то из вас я все же придумал. Когда все только начиналось, я был уверен, что Гинтоки — плод моей фантазии, всего лишь попытка ощутить себя героем. Зацепившись за мой внезапный интерес к «Джампу», ты предложил мне самому нарисовать мангу. После этого, проснувшись Гинтоки, я прочитал «Гинтамэна» с тем же сюжетом, который придумал сам. Но сейчас все по-другому: теперь я здесь знаю наперед то, чего знать не должен.
— Я могу повторить только то, что уже говорил. Ты должен сам понять, какой мир тебе нужнее. Только ты определишь, какой из них настоящий, Кинпачи.
— Ты реально задолбал меня так называть, — сквозь зубы процедил Гинпачи.
— А-ха-ха! Прости! Но мне так понравился вариант моего двойника! Прости, Кинпачи!
Дальше Тацума смеялся в стол, куда его припечатала заботливая рука Гинпачи.
— Я взорву тебя тут нахрен! Я что, по-твоему каким-то местом тяну на Кенпачи?! Я засуну тебе меч через задницу по самые гланды, идиот!
— А-ха-ха! Ой… Больно-то как, — пожаловался Тацума, осторожно ощупывая пострадавший нос. — Но ты подал отличную идею, тебе надо попробовать!
— Что за идея? Засунуть тебе…
— Нет-нет, — быстро замотал головой он. — Попробуй воспроизвести способности одного себя на другого. Может быть, твое сознание просто хочет развить твои скрытые возможности? Или вдруг ты тайный проект «Саката» и идеальный солдат? А-ха-ха! Я недавно читал об этом какую-то книгу.
Гинпачи почувствовал, как левое веко начало дергаться. Он прикидывал, насколько черепушка, которую он приспособил под пепельницу, тянула на орудие убийства.
— Молилась ли ты на ночь, Тацумона?! — замахнулся он.
— А-а-а! Я все понял, я все осознал!
— Вот уж точно не скажешь, кто из нас более сумасшедший, — устало вздохнул Гинпачи, закидывая череп обратно на полку. Звонок с урока должен был быть с минуту на минуту, и ему нужно удостовериться, что за время самостоятельной подготовки класс не сгорел, не затоплен и не стал алтарем для жертвоприношений. — Давай, улетай уже на свою родную планету, идиот.
Абсолютное Зло
— Приходите скорее. Мы все в большой опасности, — мрачно сказал Гинтоки.
— Это вопрос жизни и смерти. Прошу вас! — с той же интонацией подхватила Кагура.
Несмотря на явный скептицизм Ёрозуи, Цукуё и Сейта выглядели встревоженными. Тот факт, что они вообще обратились за помощью, рисовал не самые радужные картины и заранее готовил к худшему. Шинпачи даже чуть ли не аптечку с собой притащил.
— Как ни крути, но это просто кимоно.
— Грязное кимоно.
Дуэт Гинтоки и Кагуры был нерушим.
— Может быть, оно проклято? — предположил Шинпачи.
— Это любимое кимоно Хиновы, — объяснила Цукуё. — Мы готовили его на праздник, но Сейта пролил на него газировку.
Гинтоки вздохнул и обвел Цукуё и Сейту выразительным взглядом. Они очень старались. Сейта пытался изобразить вселенскую вину и стыд, а Цукуё этакую строгую тетушку. Для любителей у них получалось совсем недурно, Кагуру они бы, возможно, и убедили.
— Мы постирали его, высушили, — продолжила Цукуё, — но пятно не только не отстиралось, еще и кимоно превратилось в… вот в это.
«Это» больше всего напоминало половую тряпку с выцветшим рисунком. Можно было только восхищаться талантом настолько испортить вещь, а незамутненные взгляды в стиле «а что мы сделали не так?» говорили сами за себя. Эти двое и правда скорее поверили бы в проклятое кимоно, чем осознали бы совершенную ошибку. Даже Шинпачи подозрительно молчал, видимо, не в силах выразиться деликатно.
— Цукки, ты что, не умеешь стирать?
Зато всегда была Кагура, которая спрашивала в лоб что угодно.
— Кагура-чан, не надо так! — вступился Шинпачи. — Все-таки кимоно гейш делают из более дорогого материала, а для них свои правила ухода. Обычные способы могут только навредить.
— Шелк легко испортить, — Гинтоки склонился над кимоно и провел рукой по ткани. — Щелочная среда разрушает его структуру, а с обычным хлорным отбеливателем это худшее сочетание. Очень агрессивные соединения. В результате химической реакции высвобождается атомарный кислород и…
Он осекся, почувствовав, как ощутимо повеяло холодом. Если бы Гинтоки продолжил объяснения, то наверняка бы кончил под светом ламп связанным на стуле и мучимый вопросами, где настоящий Гинтоки и что он с ним сделал.
Некоторые взгляды действовали как стоп-кран.
— В общем, чтение упаковки нужно не только для того, чтобы скоротать время в туалете, — закончил Гинтоки. Любая шутка про сортир всегда сглаживала обстановку. — Просто забудьте. Идите к Хинове и сдайтесь — вас не распнут и не повесят.
— Гин-сан, разве мы не должны немыслимым образом все исправить и ничего не получить как обычно? — удивился Шинпачи.
Гинтоки задумчиво поковырял оставшийся след пятна на кимоно и покачал головой.
— В последний момент Као передумали нас финансировать. Поэтому мы и так уже ничего не получили, — объяснил он. — Мы ничего не можем поделать. Кому-то следует научиться признавать свои ошибки и не сваливать все на детей. В конце концов…
— Гин-сан!! — Шинпачи, наверное, хотел его предупредить.
Гинтоки изначально морально готовился вытаскивать из себя кунаи, но на этот раз Цукуё изменила себе в пользу более габаритных предметов. Он почувствовал знакомый запах то ли кислого фрукта, то ли жженного сахара. Кажется, она кинула в него бутылкой. Теперь Гинтоки немного понимал Сакамото: когда все подходы к девушкам заблокированы и вызывают только агрессию, оставалось только смеяться.
Приятное Время Гинпачи
Гинпачи вскрикнул, проснувшись. Тело прошибал холодный пот, а дыхание давалось с трудом. Не покидало странное чувство, словно ему приснился кошмар. Только вот с тех пор, как Гинпачи обзавелся второй жизнью, он практически забыл, что значит спать и видеть обычные сны.
В комнате все еще было темно. Он оглянулся в сторону тумбочки, где электронный циферблат часов отображал 06:32.
— Ложись дальше спать, — прозвучал рядом сонный женский голос.
Гинпачи обернулся на него, увидел выглядывающую из-под одеяла светлую голову и снова вскрикнул. Ощущение влетевшей в голову бутылки еще будоражили. Цукуё на ощупь, не открывая глаз, нашла его руку и накрыла своей. Это было ничуть не нежно и не заботливо.
— Если ты не прекратишь кричать, я тебя ударю. Серьезно, — пообещала она.
— Еще немного, и ты мне прямо сейчас руку сломаешь, — заметил Гинпачи.
Цукуё улыбнулась, меняя гнев на милость, и он быстро выскользнул из кровати.
Голова немного болела, но это было ожидаемо. Гинпачи давно заметил, что отголоски состояния одной жизни передаются и в другую. Если Гинтоки накануне пил, то он просыпался с похмельем, пусть и в его самой мягкой форме. В свою очередь Гинпачи, засиживаясь по ночам с проверкой работ, оставлял «привет» в тот мир в качестве усталости, словно бы двенадцатичасового нездорового сна не было вовсе.
— Куда ты собрался в такую рань? — спросила Цукуё, услышав, как Гинпачи копошится в прихожей. — Сегодня же выходной.
— Проверю, так ли прилежно тренируется наша бейсбольная команда, как они мне внушали. Ключи на столе, если что.
Гинпачи спустился вниз, стараясь не производить лишнего шума. Не хватало еще привлечь внимание Отосе, которая неизвестно спала ли вообще когда-нибудь. Старая карга не упускала шанса по нему проехаться. Это то, что не менялось ни в его мире, ни в мире Гинтоки, только там вопрос касался аренды, а тут — отсутствия морали в отношениях между коллегами.
Мотор завелся на честном слове, и Гинпачи незаметно выехал на улицу. На этот раз его пронесло. Правда, темнота и промозглая погода только конченных оптимистов могли выгнать тренироваться, поэтому не было никакого смысла даже ехать к стадиону. Другое дело, что ему самому стоило проветрить мозги.
Все складывалось очень плохо. Гинпачи начал задумываться о том, о чем не следовало.
Могло ли быть так, что его мир — плод воображения Гинтоки? Что если это Гинтоки его придумал, а не наоборот?
Самурай, прошедший войну, потерявший друзей и близкий. Он столько раз был на краю гибели, жил на улице и побирался. Ему приходилось снова и снова сражаться. И люди, окружающие его, были такими же.
Наверняка Гинтоки в глубине души хотел обычной нормальной жизни и не только для себя. Дом, из которого ежедневно не пытались выселить за неуплату, стабильная работа, близкие люди, собранные все в одном месте, чтобы удобнее было за ними присматривать. Никакого захвата космическими существами, никаких войн и потерь.
Разве это не тянуло на идеальный мир?
Только почему этот мир переворачивался?
— Гинпачи-сенсей!
Кажется, это был Шинпачи, он снова его пытался предупредить. На этот раз удачно.
Мопед на полной скорости врезался в дорожный забор и, прорвав его, вырвался в кювет как настоящий грендайзер. Пилотировать такое Гинпачи явно был не готов и поэтому отбывал свое на тротуаре, морщась от свежих ссадин.
— Что-то я задумался, — отстраненно прокомментировал он. — О, и светает уже.
— С вами все в порядке, Гинпачи-сенсей? — подбежал к нему Шинпачи.
«Конечно, я только немного спятил и по ночам вижу сны, что я самурай и рублю космических монстров и им сочувствующих».
— После дня рождения директора я чувствовал себя хуже.
— Давайте в дом, сестра как раз готовит завтрак.
— И что вам всем не спится с утра? — проворчал Гинпачи, поднимаясь.
— Ученики приходят заниматься в додзё очень рано, — с едва уловимой гордостью в голосе сказал Шинпачи. — Надо все приготовить к началу занятий.
Конечно же. В его мире семейство Шимура никогда не теряло свое додзё.
— Интересно, у меня получится помахать мечом? — спросил Гинпачи, мимоходом думая, как бы отмазаться от кулинарных изысков Отаэ. Глядя на ее фирменную темную материю, трудно угадать, какими продуктами она была изначально.
Пожалуй, будь это и правда идеальным миром Гинтоки, Отаэ была бы искусным поваром. Но, увы, это было невозможно. Ни в какой реальности.
До Свидания!
— Этот мир насквозь прогнил, — проворчал себе под нос Гинтоки.
В такие дни как сегодня он был полностью уверен, что необязательно возжелать его уничтожить только по каким-то космическим причинам. Достаточно одной, даже небольшой, но постоянной. Когда уже полгода в «Джампе» публиковалось что-то вроде «Гинтамэна», только зря переводя бумагу и пространство, хотелось просто взять и разобрать мир до основания.
— Дороката попадает под проклятие своего нового пистолета и становится алкоголиком. — Гинтоки на ходу листал журнал. — Да как будто он раньше им не был! У него на лице написано: «Я каждый день пью, потому что я детектив вкрутую» или как-то еще! Печальным положением Дорокаты пользуется его давний враг, и полицейского вышибают со службы. Готовится переворот. Дороката заплетающимся языком просит Гинта-сана помочь… — только усилием воли Гинтоки не приложил ладонь к лицу. — Да кто пропускает такие унылые сюжеты? Стоило столько месяцев вертеть фишку о погонях и вражде, чтобы Гинта-сан в итоге признал в копе друга?!
Но самое страшное заключалось в том, что для Гинтоки не было ничего нового в этом выпуске «Джампа». Ни одной страницы, кроме «Гинтамэна».Зачем он покупал каждый новый журнал, если Гинпачи его уже читал? Это в тысячу раз хуже спойлеров.
— Эй!
— Да и какого черта столько Гинов развелось? — продолжил он. — Гинтоки, Гинпачи, Гинтамэн! И все как один с кудрявыми волосами. Неудивительно, что жизнь у них ничерта не складывается!
— Эй! Не делай вид, будто ничего не видишь вокруг!
Гинтоки отвлекся от «Джампа» и уставился на полицейскую машину. Недовольная физиономия Хиджикаты была последней, что он хотел видеть сегодня. Этот мир очень напрашивался на уничтожение. Серьезно.
— Что такое? Ты потерялся и тебе надо подсказать дорогу до Аокигахары?
— Извини, нам с тобой не по пути, — мрачно ответил Хиджиката. — Дело есть.
Гинтоки остановился, машина, пытающаяся сохранять его черепаший темп, — тоже. Хиджиката просунул через окно фотографию.
— Узнаешь?
— Нет, впервые вижу, — соврал Гинтоки.
Не узнать человека, который всю дорогу жаловался на жизнь, корабли и отсутствие возможности видеть своих детей, было трудно. Хаято постарался так, что Гинтоки даже помнил имена его отпрысков, словно те являлись его собственными. Старика сильно потрепало — синяки, кровоподтеки. На казавшемся неестественно бледном лице это выглядело пугающе. Гинтоки не знал, как лучше спросить, жив ли он вообще.
— В последнее время все больше растет преступность. Не просто мелкие преступление или действия группировок, — начал объяснять Хиджиката. — Ограбления и убийства совершают люди с идеальной репутацией или совсем к этому не располагающие. Девушка, продающая цветы. Бабка, подкармливающая кошек. Даже дети. Люди просто сходят с ума. Мы думаем, что это какой-то наркотик, но, черт его дери, он явно внедренный в какую-то сферу. Никаких посредников, поймать за руку некого.
Хиджиката выглядел настолько хреново, что Гинтоки едва ли не хотелось его обнять и отправить спать. Количеством бессонных ночей он мог переплюнуть даже последнего задрота онлайн-игр.
— А старик какой-то совсем особенный, что ли?
— Как сказать, — пожал плечами Хиджиката. — Мы толком не знаем, зачинщик он или такой же пострадавший. Но, к счастью, его схватили раньше, чем он успел отравить к чертям собачим воду во всем городе. Только вот яд, который был при нем, действует совсем иначе. В результате у нас на руках сумасшедший старик, который уже которые сутки без сознания, испорченный водопровод, провонявший чем-то кислым и резким, а также незначительный прогноз зомби-апокалипсиса, если мы не устраним проблему. Остается только ждать, пока не придут результаты исследований старика, или не найдется парочка его знакомых-пособников.
— Неудивительно, что дела идут плохо, раз ты так много трепешься, — равнодушно сказал Гинтоки, пялясь на ряд телевизоров на витрине магазина напротив. На экране двигалась Оцу-чан, рекламируя очередную газировку. — Даже поп-дивы занимаются какой-то фигней.
— Да катись к черту, — устало сказал Хиджиката, давя на газ. — Главное, если что-то узнаешь по дороге туда, не забудь сообщить.
Гинтоки пытался вспомнить, какой результат у него был по откопанному тесту Кагуры. Он звучал как «Кто вы в фильмах ужасов?» или что-то в этом роде, но на ум почему-то шли только процесс хлорирования, одоранты и химические соединения, о которых ему меньше всего хотелось знать. А перед глазами стояло испорченное кимоно Хиновы и пробивающиеся через него сине-желтые этикетки газированной воды.
— Кажется, ответом на тест был: «Вы тот самый персонаж, который умрет первым», — почесал нос Гинтоки и снова раскрыл «Джамп». — Глупости какие.
Иногда стоило сказать себе: «Мне нет до этого дела».
Великий Особый Пинок
— Эй! — крикнул Гинпачи, привлекая к себе внимание.
Когда дети уходили куда-то в одиночестве, а затем смотрели в одну точку, это означало какие-то проблемы. За свою недолгую работу учителем Гинпачи уже привык время от времени проверять места, где хорошо было постоять и подумать о вечном. Когда-то давно он тоже учился в старшей школе «Гинтама» и все такие места отлично знал еще на собственных примерах.
Но все же Гинпачи не ожидал увидеть здесь Хиджикату.
— Эй! — еще раз повторил он, не заметив никакой реакции. — Не делай вид, что меня не слышишь! В детстве директор говорила мне, что мой мелодичный голос способен будить даже покойников.
Единственное, что Хиджиката сделал, так это молча кивнул. И к чему это относилось? К тому, что он его услышал, или голос Гинпачи до сих пор был настолько мелодичным?
Разговор в одни ворота продолжался.
— Ну? Что случилось? — спросил Гинпачи, вытаскивая из кармана пачку сигарет. — Ты наконец признался девочке, а она тебя отшила?
Хиджиката коротко усмехнулся и, подтянувшись, сел на перила.
Гинпачи давно заметил, что тот напоминает его самого в школьные годы, но выбор одного и того же места с протиранием штанов о перила были явно перебором. Он тоже так когда-то садился. Этот лестничный спуск редко кем использовался, зато служил естественным разделением ботанического уголка и спортивных площадок. Через ветки деревьев всегда можно было найти лазейку, чтобы наблюдать за девчонками незамеченным. Но когда нижние ветки начали подпиливать, приходилось забираться на перила. Хотя бы так удавалось и дальше оставаться незамеченным. Впоследствии сидеть на перилах стало просто привычкой.
— Нет, просто дело в том, что я… — начал Хиджиката с серьезным лицом. — Я люблю вас.
Гинпачи равнодушно отвесил ему подзатыльник.
— Неплохая попытка. Даю тебе еще один шанс.
— Третий год, — ответил Хиджиката, своевольно протянув руку и вытащив из пачки Гинпачи сигарету. — Мы уже скоро выпустимся, сенсей.
— Эй-эй, тебе не рановато ли курить? Это вредная привычка, за которую теща твоей жены будет пилить тебя всю жизнь.
— Когда в начале года раздавали анкеты, куда мы хотим поступить в будущем, никто из нас даже близко не выбрал что-то похожее на других, — Хиджиката задумчиво повертел в руках сигарету прежде, чем зажать между губ. — Понимаете, Гинпачи-сенсей? Совсем скоро мы разбежимся по всем сторонам света и вряд ли вообще когда-то увидимся.
«А мне дадут совершенно новый класс», — без оптимизма подумал Гинпачи.
— Не знал, что ты такой сентиментальный, — заметил он, поднося зажигалку к сигарете Хиджикаты.
— Не знал, что вы такой двуличный, Гинпачи-сенсей.
— «Двуличный». Хорошее слово.
Смотря на то, как Хиджиката курил, почему-то очень хотелось назвать его как минимум «майонезным ублюдком». Перед глазами как будто был не обычный ученик, а тот самый Дьявольский Замкомандующего Шинсенгуми, который выбешивал одним своим видом. В различиях и схожестях его мира и мира Гинтоки так много иронии: когда Гинпачи впервые понял, что марка сигарет, которую он курит, совпадает с предпочтениями другого Хиджикаты, ему оставалось только смеяться.
— От таких идиотов, как вы, трудно избавиться, — сказал Гинпачи. — Посмотри хотя бы на Сакамото Тацуму. Мы учились с ним в одном университете по разным специальностям, но этот дурак все равно нашел способ поработать вместе. Он такой человек, который не может усидеть на месте, но продолжает говорить, что никак не может починить свою летающую тарелку, чтобы улететь. Когда-нибудь он улетит и все равно вернется. Старшая школа «Гинтама» находится все по тому же адресу, что и раньше. Всегда можно прийти, как заскучаешь через год или два.
— Неудивительно, что в химическом кабинете нашего класса постоянно что-то взрывается на фестивале. Вы так много болтаете, — Хиджиката, прищурившись, вглядывался в переплетение веток дерева. Видимо, искал ежегодное место возгорания из-за опытов. — Не хотите проследить за ними? А то вдруг однажды все взлетит на воздух, и нам некуда будет возвращаться.
— Ненавижу фестивали, — признался Гинпачи, разворачиваясь в сторону школы. — Пойду лучше разложу старые кости на диване.
Понял ли все Хиджиката сейчас или до него дойдет только потом, не имело значения. У Гинпачи в любом случае еще было время, чтобы поспать, ведь, кажется, у Гинтоки остались незаконченные дела, которые не терпели отлагательств.
Фатальная Комбинация
— Внимание! Просьба работникам пройти к своим цехам! — вещал аманто через громкоговоритель, перекрывая играющую на фоне песню Оцу-чан. — Передвигайтесь по двое в соответствии с номерами. Группе по уничтожению химических отходов нужно немедленно отправится в зал класса Z.
Гинтоки уже как-то однажды приходилось работать на заводе, но производство джаставэев смахивало на игру в песочнице по сравнению с размахом компании Куросио. Больше всего походило на огромную космическую станцию, случайно совершившую посадку на границе района Кабуки. Но местные достопримечательности меркли относительно странных подарков судьбы.
— Я даже спрашивать не буду… — начал Гинтоки.
— …какого черта ты тут делаешь, — закончил Хиджиката.
Оба смотрели на свои номера.
— Семнадцатый, Гинта-сан.
— Восемнадцатый, Дороката.
— Почему не Тошши? Почему ты не назвался Тошши? — не понимал Гинтоки. — Тошши же отличный отаку! Почему из всех образов именно чертов «Гинтамэн»?!
— Как будто мне это нравится, — огрызнулся Хиджиката, сверяясь с экраном. Их номера должны были работать в цехе по переработке. — Я подозревал, что ты заявишься, и решил сделать что-то не так, как обычно.
Молодец! Стоило ли говорить, что Гинтоки поступил по тому же принципу?!
Он сверился с картой на датчике: после цеха по холодному брожению должен быть как раз нужный им.
— Результаты исследований старика пришли, — сказал Хиджиката. — Не знаю, в курсе ли ты всей ситуации или нет, но Куросио давно развернули все это. Пожирали мелкие компании и производили новые продукты питания — от обычной воды до свадебных тортов. Добрались даже до майонеза. — Хиджиката мрачно вытащил упаковку своего любимого, на которой теперь красовались сине-желтые цвета компании. Гинтоки от одно вида начинало мутить. — Ключевым компонентом большинства продуктов был сок боа. По документам по всем параметрам полезная добавка, но именно из-за нее все происходит.
— Это что вообще? Растение? Животное?
— Черт его знает, — признался Хиджиката. — Но работает исправно. Доводит до ручки разными способами: галлюцинации, психоз, потеря памяти, все дела.
Дальше они шли в молчании. Несмотря на заявленное датчиком, что их цех следующий, коридор казался уже просто нескончаемым. Хиджиката несколько раз, похоже, раздумывал над тем, чтобы покурить, но каждый раз себя одергивал. Нелепое правило между ними «будь упрямым ослом, пусть он оступиться первым» наверняка было вписано в законы вселенной.
— Да неужели, дошли, — выдохнул Гинтоки.
Он подставил пропуск под сканер и механическая дверь открылась. Внутри явно не хватало освещения. Как только они вошли внутрь, дверь тут же закрылась, а Гинтоки нащупал сбоку на стене рубильник.
Свет был не сказать что совсем яркий, но на тот момент вряд ли кто-то из них хотел видеть картинку полностью. Помещение казалось огромным. Возле двери складировались какие-то коробки, но основную часть пространства занимала непонятная шевелящаяся субстанция с щупальцами.
— ЧТО ЗА ГРЕБАНАЯ ХРЕНОВИНА?!!
Хиджиката выразился более правильно.
— Эй, эй. Оно что, живое? — пятясь назад, спросил Гинтоки.
— Не знаю, но воняет от него знатно.
Гинтоки нашел сканер, но тот больше на карточку никак не реагировал. К пинкам дверь тоже была равнодушна. Зато им передали привет по громкой связи: «Осмелюсь предположить, что вы нас раскусили, Хиджиката Тоширо и Саката Гинтоки. Очень жаль, но вам придется познакомиться с нашим другом».
— Как Кихейтай теперь трепетно любит аманто, — процедил Хиджиката.
Гинтоки тоже узнал, кто говорил. Но важнее всего были исходящие утробные звуки из той гигантской штуки:
— О… А… Бо… а… боа… БОААА.
— Боа, — повторил Гинтоки, чувствуя, как под ногами копошатся щупальца. — Какой славный малыш.
— Нет, называй лучше это гребаной хреновиной, — отозвался Хиджиката.
Думать о том, какие жидкости существа считались за сок, не хотелось, а вот тянущиеся к ним щупальца явно желали проверить, какое мокрое место от них останется, если хорошенько сдавить. Плоть монстра неплохо разрезалась мечом, без которого было бы глупо соваться в самое пекло. Но на месте одного щупальца сразу вырастало два. Чем больше они разрезали, тем больше их становилось.
— Давай к ящикам! — скомандовал Гинтоки.
Бой во всех направлениях — откровенно хреновая затея. Только вот в отличие от Хиджикаты Гинтоки к ним успел не на своих двоих. Щупальца Боа обвились вокруг туловища так, что дышать было невозможно, и резко отшвырнули тело в стену.
Теперь Разозлись!
— О, Тацума, наблюдаешь за движением родной планеты? — зевнул Гинпачи.
Стояла глубокая ночь, и уже порядком похолодало, чтобы прогуливаться налегке. Только Тацума мог также беззаботно торчать на крыше школы на пару с телескопом, не отвлекаясь ни на погоду, ни на желание поспать. Температура его тела определенно превышала земные нормы.
— Кинпачи! — Тацума обернулся и оценивающе на него посмотрел. — Неважно выглядишь.
— Я уснул в учительской на диване, — признался Гинпачи. Подойдя ближе, он задрал голову наверх. Небо было идеально безоблачным. — Ну, откуда ты? Какая из этих звезд твоя, Тацума?
— А-ха-ха! Все! Конечно же, все! А ты как, попробовал мои советы?
Гинпачи машинально потер бок, хотя все следы побоев давно прошли.
— Гинтоки неплохо справляется с химией, а вот Шинпачи меня уделал, — пожаловался он. — Но мне сказали, что потенциал у меня есть.
— Я верил в тебя, Кинпачи! А-ха-ха!
— Знаешь, я подумал, что каждый из миров важен для другого. Каждому из нас порой хочется взять и сбежать от всего, но с возрастом понимаешь, где твое место. Но это был хороший опыт.
— То есть ты сделал выбор? — серьезно посмотрел на него Тацума.
— Да.
Вспоминая, как ему только доверили класс 3-Z, кто угодно мог проследить очевидную разницу между тем, что было и что есть сейчас. Их первый год Гинпачи буквально лез на стену, не находя к этим трудным детям подхода. Они были несамостоятельными, драчливыми, никого не слушали и ничего не запоминали. Не говоря уже о том, что ребята обладали целым рядом социальных проблем от гендерной идентификации до комплекса сестры. Нынешние выходки Такасуги и его банды казались невинным барахтаньем в песочнице.
Гинпачи прошел через настоящий ад, мечтая поскорее выпустить этих чудовищ, но сейчас к концу третьего года обучения ему совершенно не хотелось прощаться. Хоть это было бы и не навсегда.
— Ты действительно удивительный человек, Кинпачи! — широко улыбнулся Тацума. — Или… стоп! Или кто ты теперь?
Гинпачи снял очки и, сложив их, сунул в карман белого халата.
— Саката Гинтоки.
Безостановочное Насилие
Когда Гинтоки пришел в себя, он сильно пожалел, что не назвался кем-нибудь другим. Воняло все также сильно, болело все, но хотя бы облокачивался он на что-то мягкое. Хотя бы пару мгновений Гинтоки был уверен, что не все так плохо. Потом пришла суровая и беспощадная реальность — опирался он на спину Хиджикаты.
— Долго я провалялся в отключке?
— Мы с Боа-чан уже успели сыграть в бридж и обсудить новости спорта.
Гинтоки с трудом сменил положение и вытянул голову, чтобы осмотреться.
— Судя по ущербности твоей фантазии, я ничего не пропустил. — Существо тем временем все еще рыскало щупальцами по цеху. — Готов?
— А? — не понял Хиджиката. — Вот ты про что сейчас? Потерял что-то?
Гинтоки действительно озирался по сторонам, изучая стены, пока, наконец, не остановил взгляд на одной точке. Хиджиката, проследив за ним, посмотрел туда же.
— Камера?
— Ага, — сказал Гинтоки и встал, выставив меч вперед.
— А, ты просто головой ударился.
Почему постоянно приходилось все объяснять?
— Психология главзлодеев же. До последнего будут смотреть, как настоящие герои мучаются и страдают.
— Ты настоящий идиот, а не герой, — усмехнулся Хиджиката, но все же поддержал его и тоже поднялся.
— Такасуги! Сегодня останешься после уроков! — крикнул Гинтоки, срываясь с места. — Давай, Дороката-кун, жахнем электрическими волнами.
— Точно идиот, — ни на секунду не усомнился в нем Хиджиката. Но его улыбка выдавала в нем такого же идиота.
Если совсем честно, у Гинтоки не было плана. Количество щупалец Боа все продолжало множиться, и это вызывало уже практически научный интерес — быстрее закончится пространство для тела существа или все же у него есть какое-то слабое место?
Гинтоки и Хиджиката продирались к голове через самое настоящее месиво.
— Если и там нет волшебного выключателя, нам придется порубить Боа-чан в салат.
— Почему ты зовешь его Боа-чан?! — Гинтоки отсек очередное щупальце и взбежал на то, что больше всего напоминало голову этого создания. — Вы что, правда играли в бридж?
Хиджиката не отставал.
— Мне просто нравятся дамы побольше.
— Дамы?! Хотя после этой твоей майонезной девы Тенко я и не сомневался.
— Иди ты к черту, Гинта-сан.
Все же им пришлось прибегнуть к тактике салата.
Когда все кончилось, выяснилось, что за время отключки Гинтоки Хиджиката связался с Шинсенгуми и дал отмашку начинать штурм. После подтверждения связи компании Куросио с Харусаме и Кихейтай их больше ничего не сдерживало. Другое дело, что пока они чего-то ждали, девочка-ято и какой-то пацан уже наводили там шум.
— От таких идиотов, как они, никуда не денешься, — усмехнулся Гинтоки, услышав все это.
Воняло еще хуже прежнего, Гинтоки был готов занюхнуть волосами Хиджикаты или майонезом, но там тоже был этот чертов Боа. Существо по-прежнему шевелилось отдельными кусочками, Шинсенгуми все еще вязали пиратов, но верхушка наверняка уже давно отчалила.
— Никакого движения, — пожаловался Гинтоки. — Если бы тебя все так не ненавидели, нас бы уже вытащили отсюда.
Хиджиката закурил и прикрыл глаза:
— Как я хочу спать.
— Да, — поддержал его Гинтоки. — Без сновидений на этот раз.
— Что такое? Тебе снятся кошмары и ты писаешься в постель?
— Заткнись. Иначе у Окиты появится союзник.
Другая Концовка
Ночь опускалась на Токио, а это означало, что пришло их время. Паццуан насвистывал какой-то попсовый мотивчик, а Гурако снаряжала свою карманную собачку.
— Вы там готовы?
— Донтаке! — уверенно ответил Паццуан.
Гинта громко расхохотался. Интересно, насколько ему позавидовали бы Гинтоки и Гинпачи?
— Сегодняшнюю ночь не забудет ни одно живое существо!
@темы: Гинтоки, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013
The World Is Not Enough
Автор: Космоёж
Бета: esplodio
Размер: драббл (715 слов)
Пейринг/Персонажи: Гинтоки, Блэк Гинтоки
Тема: джен
Жанр: дарк
Рейтинг: PG-13
Саммари: "Он называет себя Гинтоки - и за одно это его хочется размазать по стенке".
Предупреждения: нецензурная лексика
Он трет синяки под глазами и запускает пальцы в кудрявые, черные, как уголь, волосы. Говорит медленно, как под наркотой, но все равно успевает сказать слишком много. И называет сам себя Гинтоки – за одно это его хочется размазать по стенке.Но Гинтоки, конечно, не может, потому что его не существует. Сам Гинтоки называет его «ублюдочная ты рожа» и пытается вспомнить, как давно он спятил. По всему выходит, что недавно.
А потом тот ерошит волосы, устало вздыхает и бормочет, тыча пальцем в попытавшегося обсчитать Гинтоки лавочника:
– Убей, а?
По Гинтоки будто проходит заряд электрического тока: убивать – это серьезно. Гинтоки не хочет убивать. Но тот, другой, у которого серебро потемнело, расплывается в ленивой ухмылке и повторяет настойчивей:
– Убей.
Гинтоки уходит домой непривычно тихий, он чувствует, как зудит правая рука, словно побуждая к действию, и молчит – а в голове одно бесконечное «иди ты нахуй, ублюдок» и «держи себя в руках, ты…». Гинтоки думает о пудинге, ждущем его в холодильнике, – это хорошо. Гинтоки думает о деньгах, которые ему должны бы заплатить за последнее дело, – это и вовсе замечательно. Гинтоки думает-думает-думает, и зуд в руке постепенно отпускает.
Лавочник недоуменно смотрит ему вслед.
Утром город просыпается и недосчитывается человека. В сущности – не так уж важно, такое вечно случается, и город терпеливо зализывает полученные раны, продолжая жить как ни в чем не бывало, а Гинтоки не спится в такую рань. Он игнорирует бормотания Кагуры из-за стенки шкафа – «Чего бродишь, кретин, дай поспать!» – и выбирается на крыльцо, щурясь от яркого солнечного света.
В голове совершенно пусто.
Гинтоки привыкает к свету заново, привыкает к ощущению собственного тела – оно кажется чужим и тяжелым поначалу, – а потом, кинув взгляд вбок, замечает всклокоченные, кудрявые черные волосы. Этот ублюдок сидит на опрокинутой бочке в тени дома напротив и щурится в ответ на Гинтоки – кажется, совсем незаинтересованно. Люди проходят мимо – один, второй, третий – и не замечают его, хотя порой кажется: еще шаг в сторону, и кто-то толкнет его плечом.
– Что, опять вчера надрался? – спрашивают снизу так неожиданно, что Гинтоки вздрагивает и опускает голову вниз. Отосэ выпускает в воздух дым и смотрит на него прямо и самоуверенно. От ее взгляда становится не по себе. В какой-то момент Гинтоки хочет спросить «Эй, ты тоже это видишь? Я ведь не сумасшедший, верно?», но потом думает, что вероятность этого стремительно приближается к нулю, а объяснять, кого видит он, хочется и того меньше. Поэтому Гинтоки молчит и запускает руку в волосы, рассеянно скребет затылок. – Ну и приложило тебя, – бормочет Отосэ, а потом качает головой и разворачивается. В последний момент Гинтоки спохватывается:
– Эй, старая карга! – вопит он, свесившись через перила. Отосэ поднимает на него обозленный взгляд. – Не нальешь мне?
Взгляд у нее смягчается – да что с тобой делать, горемычный – она фыркает и заходит внутрь, а Гинтоки почти слетает вслед за ней.
Алкоголь не помогает – ни в этот день, ни вообще. Откровенно говоря, от него становится только хуже: в голове мутнеет, и Гинтоки чувствует себя так, будто собственное тело ему больше не принадлежит. И тот, другой, вечно оказывается рядом, он начинает говорить, и под его речи Гинтоки почти засыпает.
Потом просыпается где-нибудь посреди города или даже у себя дома, с засохшей коркой крови на боккене, алыми россыпями на руках и одежде. Никому не приходит в голову задавать ему вопросы, но Гинтоки все равно чувствует себя так, будто все взгляды направлены на него.
– Ублюдок, – бесконечно шипит он, а тот улыбается одними губами, и вместе с бесконечным равнодушием в его глазах это смотрится жутко. – Ну, чего тебе надо?
Тот пожимает плечами, слизывает с рук незнамо откуда взявшуюся кровь – напоказ. Если бы Гинтоки мог, он бы и его убил.
Но Гинтоки не может. Поэтому он только слушает.
Он теряет ход времени, и в какой-то момент, так привыкший к постоянному шепоту, он вздрагивает и останавливается, будто наткнувшись на каменную стену.
– Убей, – настойчивей повторяет тот, другой Гинтоки. Больной ублюдок. – Чего ты встал?
– Чего ты там встал, Гин-сан? – эхом кричит Шинпачи, ушедший далеко вперед, машет ему рукой. Кагура рядом показывает ему язык:
– Что, увидел раздевающуюся девушку в окне? Однажды тебя посадят за сексуальные домогательства!
– Черта с два я что-то увидел! – рефлекторно огрызается он, а ублюдок давит ему на плечи, обвивает руками и сдавливает грудь. Перед глазами темнеет, и пространство вдруг становится липким и вязким – таким, в котором запутываешься тем больше, чем больше трепыхаешься.
Если бы он мог…
Если бы он…
Если бы…
Гинтоки встряхивает головой и делает шаг вперед. Он может. Конечно, может.
Название: Обратно
Автор: Seliamar
Бета: esplodio
Размер: 2490
Персонажи: Гинтоки, Кацура, Такасуги
Тема: джен
Жанр: общий
Рейтинг: G
Саммари: Шинске предложил устроить испытание на храбрость.
Примечание: преканон
Мальчик шел сквозь безлунную ночь, и трава почти не шуршала под его ногами. Вдалеке к линии горизонта протянулась вереница огоньков, разбавлявших черноту оранжевыми отсветами; с той стороны слабо тянуло дымом, к запаху которого примешивался еще один, чуть сладковатый, едва заметный, но привычный – запах крови, пропитавшей землю и воздух. Обычная ночь.Мальчик не знал, кто развел эти костры – люди, или те, другие, или вообще никто, и это просто для отвода глаз противника. Ему было все равно: он всегда обходил огни стороной. Иногда возвращался – потом, когда огни исчезали, оставляя за собой обгорелые тела и вязкую тишину.
Мертвые делились едой охотнее живых.
Гинтоки разлепил глаза, поморгал и потянулся.
Лужайка была залита солнцем, вскарабкавшимся на самую высокую точку своего пути. Дождь, принесенный беспокойным ветром с юга, утащило дальше, за лес, к морю, куда-то в далекую страну, – Гинтоки представил стебли бамбука высотой до неба и еще разноцветных крылатых ящериц, которых едят огромные, как дом, комары, а потом проснулся окончательно. Он задремал у корней клена, и листва распыляла свет в мелкие золотистые блестки. Трава там, где ее не прикрывали кроны деревьев, мерцала в солнечных лучах, орошенная быстрыми осадками, и Гинтоки на мгновение загляделся на аляповато-пеструю картинку, в которую превратился ландшафт.
Потом он выпрямился, зевнул и получил горсть воды в лицо.
– Черт, Такасуги! – закричал он и вскочил на ноги. – Совсем охренел?!
– Только и делаешь, что дрыхнешь, – сказал тот, разглядывая его и недоброжелательно щурясь. – Надо было уйти, пока ты не проснулся. Вдруг бы нам всем повезло, и ты не нашел бы дороги обратно.
– Ах ты… – начал было Гинтоки, до боли сжал кулаки и слегка согнул колени, чтобы с места спружинить в молниеносный рывок до чужой наглой морды, но тут на плечи ему обрушилось что-то тяжелое и теплое, обхватило чуть ли не до хруста в костях.
– Зура! – Гинтоки недовольно дернулся.
– Не Зура, а Кацура, – привычно поправил тот. – Что делаете?
Шинске нахмурился и отвернулся. Гинтоки посмотрел на его высокомерную спину и сказал:
– Дождешься ты у меня.
И наконец стряхнул Кацуру – впрочем, только потому, что тот сам решил отлипнуть. Его вообще трудно было стряхивать, когда он сам того не хотел. Гинтоки про себя называл его Ужасно Доставучим Зурой, Императором Всех Доставучек, но вслух произносить это было слишком долго – приходилось сокращать до Зуры.
Шинске посмотрел на Гинтоки через плечо и хмыкнул. Кацура там временем подбежал к пруду, сверкавшему на солнце, как отполированное до нестерпимого блеска зеркало, – оттуда Шинске и набрал воды, чтобы обрызгать Гинтоки, – и восхитился:
– Ух ты, какая вода прозрачная!
Нет, какие же они оба придурки.
Но Шинске был все-таки более придурочный придурок, чем Кацура. С тех пор как Гинтоки появился в школе – а ведь это случилось не вчера, времени прошло порядком, – Шинске, Вселенский Господин Задавака и Король Всех Задавак, с каждым днем становился все заносчивее и раздражал все сильнее. Наверняка чувствовал серьезную конкуренцию. Оно и немудрено: вчера на тренировке Гинтоки опередил его по очкам, вот он и бесился. Эта мысль подняла настроение и немного успокоила. Гинтоки хмыкнул и показал ему язык, но Шинске к тому времени снова успел отвернуться – ну придурок же, что с него возьмешь.
– Давайте рыбу ловить, – сказал Кацура, присел на корточки и принялся болтать рукой в воде. – Мы ведь за этим и пришли. Дождь закончился, можно начинать.
– Да ты уже всю рыбу распугал, – сердито отозвался Шинске.
Гинтоки подошел к воде и посмотрел на блестящую гладь – если бы Кацура не пустил по ней рябь своей граблей, то пруд действительно был бы похож на упавшее в траву большое зеркало.
– Не злись, Шинске, – сказал Кацура, – это вредно для пищеварения.
Он принялся напевать какую-то песенку, лишенную всякого смысла, – впрочем, как и все звуки, которые обычно вылетали из его рта. Но она отлично вписывалась в этот жаркий день, разносясь в заполненном влагой и солнцем воздухе. Пятна света весело плясали по зелени; воздух, казалось, звенел от прозрачности, и если немного повоображать, то можно было даже разглядеть лучи, тянущиеся от них прямо в небо. Время от времени ветер поднимал шелест в листве, трепал волосы, и слегка промокшая под дождем юката давно высохла и напиталась теплом.
Гинтоки зажмурился от всего этого: обилия летнего жара, запаха воды и яркости посвежевшей зелени – и вдруг понял, что у него отличное настроение, даже несмотря на Шинске, портившего собой картину.
– Чего пялишься? – сварливо спросил Шинске.
– Сам чего пялишься? – парировал Гинтоки, а потом у него заурчало в желудке.
– Ты жалок, – фыркнул Шинске и быстро уклонился от удара, и спустя секунду они уже катались по траве, пытаясь прижать друг друга лопатками к земле и надавать тумаков.
– Эй, успокойтесь! – Кацура выпрямился, демонстрируя мокрые рукава, топнул. – Всю рыбу распугаете! Гинтоки, там остались онигири в корзинке. Я так и знал, что ты захочешь есть, когда проснешься.
Гинтоки моментально отпустил воротник Шинске, перекатился в сторону и встал.
– Только и знаешь, что есть да спать, – буркнул Шинске, отряхиваясь. – И какой из тебя самурай?
– Самурай, который любит есть и спать, – ответил Гинтоки, – это намного, намного лучше, чем самурай, который выглядит так, будто кто-то только что обыграл его в канчо.
Он засмеялся – выкуси, Вселенский Господин Задавака; Шинске вспыхнул, метнулся к нему, и драка вспыхнула по новой, а Кацура громко доказывал, что самурай даже проигрыш в канчо должен встречать с достоинством, хотя, конечно, лучше вообще не проигрывать.
Гинтоки увлеченно тряс Шинске и смотрел ему прямо в глаза, нацепив самую нахальную из своих усмешек, не обращая внимания на мельтешение деревьев, травы и пруда в поле зрения, не думая о том, что юката потом будет вся в зеленых пятнах. Кацура на фоне торжественно поднимал руки и воинственно кричал:
– Ловись, рыбка! Банзай!
Костер развели в ямке недалеко от берега – веток наложили щедро, не обращая внимания на жару. Запахло дымом; он потянулся вверх и чуть в сторону, сносимый порывами ветра. Гинтоки снова представил далекую страну, куда потоки воздуха понесут этот дым вслед за дождем, и на мгновение ему позавидовал: здорово все-таки уметь летать. Потом он вспомнил про огромных, как дом, комаров и передернул плечами – нет уж, спасибо. Тут порой не знаешь, куда от мелких деваться…
Языки пламени млели на черной земле, а Гинтоки все подкладывал и подкладывал им новые веточки. Он представлял, что костер живой – вон и глаза темные проглядывают в оранжевых сполохах, а затем опять прячутся. Подмигивает – игривый. И такой же голодный, как сам Гинтоки, – жадно хрумкает ветки, словно онигири, и быстро-быстро переваривает, превращая в пепел.
Солнце постепенно опускалось, и тонкие, воздушные облака раскатывались по небесной сини, как разбрызганное молоко.
– Гинтоки, у тебя волосы точь-в-точь как облака, – сказал Кацура.
Он сидел на большом камне – специально приволок с берега, вот же делать нечего, – и держал над костром заостренную палочку с нанизанной на нее рыбиной.
– Это в голове у тебя облака, – обиделся Гинтоки, – и больше ничего.
– Кто бы говорил, – хмыкнул Шинске.
– А у тебя волосы как водоросли, – огрызнулся Гинтоки. – Липнут к голове, как приклеенные.
– Да ты просто завидуешь, признай.
– Кстати, действительно похожи, – вклинился Кацура. – Суп с водорослями очень вкусный, правда?
Гинтоки злорадно усмехнулся, когда заметил, как Шинске дернулся, будто хотел отсесть подальше. Так тебе и надо, подергайся. Да и повод вполне подходящий, ведь кто знает, какая очередная потрясающая идея может прийти Кацуре в голову. Суп с волосами вместо водорослей наверняка покажется мелочью. Обычно так и происходило, что старые его идеи всегда казались мелочью по сравнению с новыми. Интересно, откуда они берутся? Наверняка у него в голове есть что-то вроде склада с большой табличкой у входа «Осторожно, Зура».
– Держи, – сказал Кацура и протянул Гинтоки жареную рыбину. – Надо еще подходящих палочек поискать.
Он встал и принялся бродить по лужайке, наклонившись.
А Шинске покосился на Гинтоки – нехороший у него был взгляд, будто придумал что-то гадкое. В голове у него наверняка был не склад, как у Кацуры, а темный подвал, где жил какой-нибудь… черный зверь. Большой и зубастый.
– Я слышал, что в этом лесу есть привидения, – сказал Шинске.
– Ну и что? – как можно безразличнее спросил Гинтоки, старательно контролируя голос, чтобы не дрогнул.
– Я думаю, что чепуха это все, – фыркнул Шинске. – Сочинили сказку, чтобы пугать всяких трусливых кучерявых идиотов.
– На что это ты намекаешь? – Гинтоки посмотрел на него исподлобья.
– Да ни на что, – Шинске пожал плечами.
В этот момент Кацура радостно крикнул:
– Смотрите, что я нашел!
Гинтоки и Шинске синхронно повернулись – Кацура почти бежал к ним и нес что-то в сложенных ладонях.
– Смотрите! Смотрите, что я нашел!
– Не вопи так, – поморщился Шинске, едва заметно вытягивая шею, чтобы посмотреть, что там у него в руках.
Гинтоки сделал то же самое.
Ветер вдруг взметнул волосы Кацуры, листва зашумела, и на мгновение Гинтоки почувствовал, что в груди стало тихо, неподвижно; а потом в ушах громко застучало, зазвенело, будто кто-то начал бить в большой колокол.
Показалось, что стало прохладно – жару будто развеяло чьим-то мощным, резким холодным выдохом. Ветер надул подол его юкаты, как парус, а потом заставил тонкую ткань облепить ноги второй кожей.
В небе кружила какая-то птица. Гинтоки не видел ее, но видел тяжелую, четкую черную тень, которую она волочила за собой по траве.
Показалось, что он идет сквозь безлунную ночь, и трава почти не шуршит под ногами, пьет шаги вместе с теплом из ступней, и сырость ползет под кожу, пробирая до самых костей, и ветер кусает лицо.
Показалось, что он стоит посреди тумана, повисшего над волглым полем, и туман этот пахнет кровью, и отсыревшая одежда облепляет тело второй кожей, и вороны черными шарами сидят на мертвых телах, и красные капли ярко выделяются на выбеленных холодом ладонях.
Он узнавал все это. Оно уже было, было много раз. Мир вывернулся наизнанку, потускнел, выцвел под наложившейся на него мутной пленкой воспоминаний. Ее будто пришили к миру крупными, небрежными стежками, толстой нитью, не сочетающейся с ним по цвету.
Он будто перенесся в другое время и другое место, туда, где был когда-то; в то время и то место, память о которых намертво въелась в него и останется с ним навсегда.
– Гинтоки, – Кацура потряс его за плечо, – ты что, не хочешь землянику?
Он ссыпал горсть ягод в подставленные ладони Гинтоки и сполоснул запачканные красноватым соком руки.
– Там ее много, – сообщил он. – Здорово, да?
Гинтоки глубоко вдохнул, облизнул вмиг пересохшие губы и принялся отыскивать края покрывала реальности, выскользнувшего из рук. Дыхание все перехватывало, и он говорил себе: дыши, дыши, Король Задавак смотрит, не показывай ему, дыши.
А Шинске действительно смотрел, тщательно пряча интерес, и в его глазах тлели огоньки – то ли ехидство, то ли азарт, то ли их смесь.
– Эй, – сказал он преувеличенно равнодушным тоном, – а давайте устроим испытание на храбрость.
– Ух ты, – Кацура широко распахнул глаза, – испытания – это прекрасно! Каждый самурай должен проходить через испытания!
Гинтоки прищурился. Шинске поймал его взгляд и прищурился в ответ; выглядел он так, будто вот-вот лопнет от чувства собственного превосходства. Это ущемило чувство собственного достоинства Гинтоки.
– А как, как мы его устроим? – Кацура даже подергал Шинске за рукав.
– Неужели непонятно? – поморщился тот. – Пойдем в лес, конечно. Говорят, что там живут привидения. Гинтоки я уже рассказал.
– Привидения, – восхищенно повторил Кацура. – Всегда мечтал посмотреть на привидений.
Что ж, Гинтоки и не предполагал, что он откажется.
Да и нет в этом испытании ничего страшного. Подумаешь, лес. Как будто Гинтоки никогда не видел леса – ха! Это просто смешно. А про привидений Шинске все придумал. Какие тут могут быть привидения?
Это просто смешно.
Ничего страшного, совсем ничего. Вот ни капельки не страшно.
Кацура первым пошел по узкой тропинке, проложенной в траве. С какого-то куста лиловатыми искрами взлетела стайка стрекоз, высоко на дереве запела птица, в воздухе стояла свежесть, и Гинтоки окончательно уверился в том, что привидения – это полная чепуха.
– Где же они? – пробормотал Кацура, который явно изнемогал от нетерпения.
Шинске, шагавший следом, презрительно фыркнул.
Идти можно было только по одному, так что Гинтоки шел последним.
– Шинске, а они точно тут есть? – спросил Кацура, обернувшись.
– Говорят, что точно, – ответил тот, тоже обернулся, посмотрел на Гинтоки и многозначительно усмехнулся.
Чепуха, повторил про себя Гинтоки. Полная чепуха.
Чем дальше они заходили в лес, тем чаще он это повторял.
Темная земля постепенно сливалась с толстыми стволами деревьев, кроны становились все гуще и пропускали очень мало света, запахло сыростью и гниющей травой. Ноги неприятно холодило – Гинтоки с тоской вспомнил про яркую лужайку, залитую солнцем и многоцветьем оттенков.
Шинске больше не оборачивался – наверное, ему тоже стало жутковато, хотя он в этом никогда и не признался бы. Даже голос Кацуры звучал здесь как-то приглушенно и смазанно. Будто это кто-то чужой говорил, а не Кацура.
Гинтоки вздрогнул. Чепуха, чепуха.
Он запрокинул голову, надеясь увидеть ярко-синее небо в просвете между листьями.
Это стало ошибкой.
Показалось, что сплетение искривленных, причудливо закрученных ветвей и есть небо, что огромные деревья съели синеву, выпили, как пьют корнями влагу из почвы. Показалось, что трава цепко опутала его ноги, замедлила шаг, заставила остановиться. Показалось, что темнота леса сдавила его со всех сторон, сбила дыхание и продолжает сжимать, будто хочет переломать ему кости, а потом смолоть их в порошок. Показалось, что его отрезало от остального мира, от времени, от пространства.
Гинтоки огляделся и понял, что остался один, совсем один.
Он вспомнил, что вчера под энгавой спала кошка. Проснувшись, она потянулась, лениво облизнулась и потерлась о его ногу. Она была совершенно черная, с умными желтоватыми глазами. И улыбалась совсем как человек.
Зря он ее гладил. Он ведь думал, что она принесет удачу. Он ведь думал, что она проголодалась и устала.
Теперь он был уверен, что это они ее послали. Они, призраки. Чтобы кошка заманила его в лес – тогда они смогли бы выпить из него жизнь.
И они пили, постепенно обретая плоть, поднимались рядом, окружали его плотным кольцом.
Все остановилось, и сердце билось гулко-гулко, и казалось, что оно тоже сейчас остановится.
Солнце, блестящий пруд, костер – все это происходило в другой жизни. Или, может быть, всего этого вообще никогда не было.
Был только темный лес, из которого не выйти. Обратного пути нет. Никакого пути больше нет.
Деревья выросли еще выше и стали совсем огромными. Шляпка притаившегося в траве гриба разбухла, став размером с табуретку. Свесившаяся с ветки паутина превратилась в плотный полог, и из-за него выглянул кто-то.
Гинтоки успел заметить желтоватый глаз и хитрую улыбку.
Его ожгло холодом, и он понял, что уже ничего не изменишь.
Он сел на землю, и из-под корней ближайшего дерева медленно вытянулись фиолетовые ленты. Они тускло светились в полумраке и подползали все ближе и ближе, как змеи. Потом они коснулись его голеней, и щиколотки тут же начали покрываться древесной корой с шишковатыми наростами. Ленты окутывали его ноги, руки, и там тоже появлялась кора.
Еще чуть-чуть – и он превратится в дерево, такое же, как все в этом лесу, и перестанет быть.
– Гинтоки. Гинтоки!
Кто-то тряс его за плечи. Нет – обнимал его за плечи.
Кто-то теплый, живой. Не призрак.
Кто-то знакомый.
Кто-то заносчивый и наглый.
Кто-то твердил:
– Пойдем, пойдем обратно. Мы не поняли, куда ты делся. Думали, что ты уже вернулся, но ты не вернулся. Пойдем. Думал, мы тебя искать не будем? Не думай, что ты для нас чужой. Вставай. Гинтоки, Гинтоки.
Гинтоки моргнул – и очнулся.
– Такасуги? – спросил он. Получилось сипло и с клекотом, будто заговорил в первый раз в жизни.
Шинске замер, а потом со злостью сказал:
– Ну ты и придурок!
Отпустил его плечи, встал, отряхнул колени и добавил, отводя взгляд:
– Расскажешь про это кому-нибудь – прибью, понял?
Кацура шел, размахивая руками, и рассказывал про стрекоз и какой-то пень.
Шинске шел, хмурясь и глядя прямо перед собой.
Гинтоки шел, ковыряясь в носу, и хотел есть.
Стоял ранний теплый вечер, пыльная дорога, обнятая густыми травяными зарослями, ровно стелилась под ноги, и вскоре показалось здание школы.
Сэнсэй был во дворе; увидев их, он сказал:
– Славное лето выдалось, правда?
@темы: Гинтоки, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013
куда ты плывёшь, лодка моя?
|
@темы: Такасуги, Джен, арт/коллаж, фик: авторский, Joui Wars - 2013
3RR0R T4M4
Автор: JW_tama_v.01
Бета: JW_tama_v.01
Размер: драббл, 710 слов
Персонажи: Тама, Зензо, Гинтоки
Тема: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Саммари: в августе того года разносчиков пиццы отчаянно не хватало
В июне в Эдо был спрос на белые носки. Люди сметали их с прилавков десятками, словно от количества пар белых носков зависела их дальнейшая судьба. Материальное состояние человека в то время мерялось количеством носков на одного члена семьи.Но июнь закончился, и на его место пришел июль. Все, кто раньше, роняя тапки, бежал покупать белые носки, теперь резко повернули в другом направлении — покупать тостеры. В июле был настоящий тостеровый бум.
Когда же пришел август, то в голове каждого человека словно пронеслась мысль «А давно я не пробовал пиццы». Она посетила даже тех, кто именно в этот момент съел таких полторы штуки и едва дышал от переедания. В каждую пиццерию за один день поступило больше тысячи заказов. Разносчиков пиццы отчаянно не хватало.
В этом месяце Зензо работал за троих. Он на предельной скорости носился по Эдо, порой даже забывая забирать у покупателей оплату. Но не успевал.
Следующим в списке заказчиков значился некий Саката Гинтоки. Знакомое имя навело на одну мысль, и, ощутимо прибавив в скорости, Зензо устремился к Кабуки-чо.
— Чего так долго? — тон недовольного клиента удавался Гинтоки особенно хорошо.
Зензо сунул ему в руки десяток вкусно пахнущих коробок и бесцеремонно вошел внутрь. Гостиная Ёрозуи подозрительно блистала чистотой.
— У меня к тебе дело, — поудобнее усевшись на диване, сразу начал Зензо.
Гинтоки сел в своё кресло, открыл коробку, тут же целиком запихнул в рот треугольный кусок пиццы и только потом важно спросил:
— Фафое?
— Ты заметил эту странную ситуацию, да? Ученые называют это «пицца-лихоманка». Последнюю неделю наша пиццерия принимает больше тысячи заказов в день. Разносчики работают без выходных, но и этого мало для такого количества желающих полакомиться пиццей. Насколько я знаю, ты можешь быть весьма шустрым.
Гинтоки, сообразив, куда тот клонит, тут же принял соответствующий скучающий вид, который был красноречивей всяких отговорок.
— Само собой, за определенную плату. Можешь считать это временной подработкой, а меня — клиентом твоей конторы, — под конец добавил Зензо.
Гинтоки продолжал задумчиво жевать пиццу. Он делал это настолько долго и медленно, что Зензо начал барабанить пальцами по столу от нетерпения.
Вошла Тама. Проговорив что-то про выходной, она принялась активно подметать пол в комнате. Гинтоки бросил в её сторону череду коротких взглядов, а вскоре вовсе заметно оживился.
— Тама, ты только что упомянула выходной? — он медленно встал, подошел к Таме и взял её под руку.
— Да, Гинтоки-сама.
— Кажется, я нашел тебе идеальный вариант! — Гинтоки коварно улыбнулся.
— Ты уверен, что она справится? — Зензо с сомнением наблюдал за Тамой.
Та подошла к внезапной работе со всей присущей ей серьёзностью. Судя по виду, она твердо собралась нести людям добро и пиццу всего за тысячу иен.
— Да я в себе так не уверен! — Гинтоки же выглядел на редкость довольным. Таким зловеще довольным, каким он бывал, когда обнаруживал внезапный и ненапряжный источник дохода.
Зензо еще раз посмотрел в сторону Тамы и вдруг понял, что это наилучший вариант из всех возможных. Её показатели трудолюбия и работоспособности настолько зашкаливали, что это было заметно невооруженным глазом. Она взяла высокий старт и немного, словно на движущейся платформе, приподнялась. Бросив взгляд на её ноги, Зензо заметил, что место обычной обуви, которая была на них секунду назад, заняла обувь с колесиками.
— Ролики? А у нее определенно есть потенциал.
Тама крепко обхватила швабру, безжизненным тоном проговорила что-то про активацию турборежима и со сверхскоростью отправилась разносить пиццу. С одной лишь поправкой.
— Мне кажется, или она кое-что забыла?
— Ага. Пиццу.
В тот день в Эдо появился новый супергерой. Еще долго на его фото молились домохозяйки и пускали слюни отаку. Он, приняв облик прекрасной девы-горничной, под личиной разносчика пиццы влетал в дом на реактивных роликах, подметал гостиную и выносил мусор. Он сине-зеленым пятном проносился по людным улицам, оставляя после себя клубы поднявшейся пыли. Не одна хозяйка потерянной кошки получила в тот день своего любимчика обратно. Много старушек, кашляя и задыхаясь от восторга, долго потом рассказывали, как их подхватила сильная мужественная рука и на скорости звука перевела через дорогу.
Люди прозвали героя Турбомэйд.
Единственный, кто проклинал легендарную Турбомэйд, стоял сейчас возле двери в очередную квартирку очередного хикки.
— Пиццу заказывали? — Гинтоки показательно зевнул и выполнил уже почти привычную последовательность действий.
Дверь вполне удовлетворенного клиента закрылась, а сам Гинтоки повернулся и грустно уставился в синее небо. Где-то под этим небом, разъезжая на реактивных роликах, хитрая Тама делала людей счастливее. Безвозмездно.
Название: ТАМА-КВЕСТ
Автор: JW_tama_v.01
Персонажи: Тама, Кагура, Король Лейкоцитов, Шинпачи
Форма: пиксельарт
Тема: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Предупреждения: анимация
Название: Тамагочи порой требует внимания не меньше, чем живой младенец!
Автор: JW_tama_v.01
Персонажи: Тама, сломанный Тамагочи
Форма: арт
Тема: джен
Жанр: дженерал
Рейтинг: G
Описание: Ёрозуя нашла ещё одно применение для Тамы - подработка психологом и механиком для поломанной техники
@темы: Тама, Джен, арт/коллаж, фик: авторский, Joui Wars - 2013
— Кто ты будешь без своей маски? — Мужчина, не мешайте шпионить.
Автор: команда Shinsengumi spy
Бета: команда Shinsengumi spy
Размер: 1851 слово
Персонажи: Ямазаки Сагару, ОП, Хиджиката Тоширо, Кондо Исао, Окита Сого, упоминается Кацура Котаро
Тема: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Она была безупречна...
Она была безупречна. Тонкая, изящная, стильная – точно такая, о какой Ямазаки грезил во сне. Когда она, мягко покачиваясь, проплыла мимо, весь мир разлетелся вдребезги. Ямазаки понял: жизнь никогда не станет прежней. Это была любовь с первого взгляда.Едва отдавая себе отчет в том, что он делает, Ямазаки развернулся и двинулся следом за ней – теннисной ракеткой своей мечты. Ракетка мечты неторопливо парила над улицей; время от времени замирала, сворачивала и двигалась снова. От нежного стана, обтянутого прозрачным пластиковым чехлом, невозможно было оторвать глаз; Ямазаки казалось, что кто-то невидимой нитью связал ручку ракетки и его сердце. Теперь он обречен был идти туда же, куда рок нес его красавицу. Утешаться Ямазаки мог только тем, что он – ловкий и умелый шпион Шинсенгуми, способный незаметно следить за кем угодно…
– Вы чего-то хотели? – раздалось над ухом Ямазаки, и он вдруг вспомнил, что теннисные ракетки, даже самые прекрасные, обычно не парят в воздухе сами по себе. Их кто-то носит.
Кем-то оказалась девушка лет двадцати с круглым лицом, гладко зачесанными волосами и суровым взглядом, которым она буравила Ямазаки. Кажется, она ждала ответа на вопрос.
– Я… – начал Ямазаки, изо всех сил стараясь переключиться с ракетки на ее хозяйку. – Я…
Следовало сказать что-то вроде «Вы играете в теннис», но Ямазаки чувствовал, что фраза почему-то не клеится. Он как-то неправильно начал. Выбрал не то местоимение.
– Я, – повторил он и, собравшись с духом, закончил: – Я играю в бадминтон…
Повисла пауза. Взгляд девушка стал еще суровее. Возможно, она тренировалась дробить камень силой мысли.
– Правда? Поздравляю вас. А я не играю в бадминтон. Всего хорошего.
Глубокие познания Ямазаки в методах шифрования сообщений в который раз помогли, и он без труда понял, что его собеседница имеет в виду: «Если ты не перестанешь идти за мной по пятам, я позову полицию, пожалуюсь замкому Хиджикате и даже парням из Джоишиши все расскажу, не сомневайся». Ракетка печально качнулась на прощание, оставляя Ямазаки с разбитым сердцем.
Пару минут он переживал эту внезапную трагедию. А потом проезжавшая мимо машина окатила Ямазаки водой, и холодный душ благотворно подействовал на голову. Позволить самой прекрасной ракетке на свете вот так исчезнуть в закатной дымке? Ни за что! Ямазаки пригнулся и помчался следом за девушкой-теннисисткой, прячась за мусорными баками и короткими перебежками преодолевая расстояние от одного фонарного столба до другого. В конце концов, он был ловким и умелым шпионом Шинсенгуми. Ярко-голубая плиссированная юбка, соседствовавшая с ракеткой мечты, служила для него маяком среди безбрежного людского моря.
Во второй раз Ямазаки вел себя осторожнее, и теннисистка его не заметила. Не оборачиваясь, она быстрым уверенным шагом двигалась вдоль проспекта. Через несколько кварталов она свернула в переулок и углубилась в спальный район, застроенный очаровательными респектабельными коттеджами. Ямазаки довольно кивнул сам себе: ну конечно, его красавица-ракетка заслуживала самых роскошных апартаментов в Эдо.
У третьего от угла дома теннисистка остановилась и, повозившись немного с калиткой, зашла в сад. Продравшись сквозь кусты шиповника – кто бы мог подумать, что такое симпатичное растение на поверку окажется таким колючим? – Ямазаки прижался лицом к резной ограде. Девушка тем временем прошла по посыпанной песком дорожке, легко взбежала на террасу и, распахнув дверь, крикнула: «Я пришла!». Ракетку она небрежно швырнула на стоявшие рядом с крылечком качели.
Впоследствии Ямазаки частенько думал, что его вела сама Судьба. Его телом руководили высшие силы, и он лишь подчинялся воле Вселенной. Но то было впоследствии. А в тот момент, когда Ямазаки перемахнул через низкий забор, схватил с террасы ракетку и пулей помчался прочь, он не думал ни о чем. В пустой голове гулял приятный освежающий сквозняк.
Опомнился Ямазаки на полпути к штабу. Первым в сознание проник образ переломанного шиповника, а затем Ямазаки понял, что произошло. Он окончательно и бесповоротно украл теннисную ракетку у ее хозяйки.
Прохожие на улице начали оборачиваться и указывать на него пальцем, и Ямазаки поспешил стереть с лица блаженно-счастливую улыбку. Перекинув пластиковый ремешок через плечо – до этого Ямазаки баюкал ракетку в руках, как любимого младенца – он поспешил к штабквартире. Дома, как известно, и стены помогают: Ямазаки надеялся, что в тишине своей комнаты он придумает способ, как незаметно подкинуть ракетку обратно теннисистке. Или повод, чтобы навсегда оставить ракетку себе…
Ямазаки не учел одного. До комнаты, тишины и спокойствия еще надо было добраться – а у ворот его поджидали Кондо и Хиджиката. Рядом Окита протирал базуку, и от этого Ямазаки окончательно упал духом – хотя в него Окита, конечно же, стрелять не собирался.
– Ну? – сказал Хиджиката и перебросил тлеющую сигарету из одного уголка рта в другой.
– Да? – осторожно уточнил Ямазаки и постарался незаметно спрятать ракетку за спину.
Хиджиката вздохнул. На лице у него появилось скорбное и смиренное выражение человека, которого окружают идиоты.
– Ты проследил за Химурой? – спросил он.
– Да, – не очень уверенно ответил Ямазаки. На самом деле он потерял Химуру. Как раз в тот момент, когда мимо проплыла волшебная ракетка, но зачем расстраивать замкома такими подробностями?
Хиджиката снова вздохнул и переглянулся с Кондо.
– Ну, и что ты выяснил? И что это за хреновина у тебя в руках? Ямазаки, это… – Хиджиката нахмурился, на чело замкома медленно наползали грозовые тучи. – Это что, теннисная ракетка, ты, болван, ты чем был занят весь день?!
– Нет! – пронзительно выкрикнул Ямазаки и вытянулся по стойке смирно. – Это – вещдок! Тут на ней… на ней зашифрованное послание! – Ямазаки ткнул пальцем в логотип производителя. – Видите? Это Химуре от… Кацуры!
– А Кацура тут причем? – удивился Кондо, и даже Окита отвлекся от своего занятия.
– Это мне и предстоит выяснить! – вдохновенно плел Ямазаки. – Кацура... Кацура назначил Химуре встречу! И зашифровал время и место, и... И теперь, если я расшифрую послание, я узнаю адрес! Да!
Во время его пламенной речи брови Хиджикаты медленно ползли вверх, а челюсть медленно опускалась вниз. Сигарета вывалилась на землю.
– Ямазаки, пойди отдохни, – неожиданно осипшим голосом попросил Хиджиката, и Ямазаки, переполненный жгучей благодарностью к замкому, помчался выполнять указание.
Задвинув седзи, он наконец перевел дух. Расстелил футон и аккуратно уложил ракетку рядом. Разумеется, спать Ямазаки не собирался – просто немного отдохнуть, прежде чем начать думать, как быть с ворованным сокровищем и эпическим враньем. И все же, стоило только голове коснуться подушки, как Ямазаки провалился в беспокойный сон.
Украденная ракетка являлась к нему то в образе отполированной до блеска базуки, то превратившись в длинноногую красотку с гладко зачесанными назад волосами. Она обнималась со своей хозяйкой-теннисисткой; вдвоем они роняли тяжелые соленые слезы на макушку Ямазаки и убегали по теннисному корту, прячась за сетками и сломанными кустами шиповника.
А потом, когда наряженный в голубую плиссированную юбку Кацура вдруг выбрался из стенного шкафа и томно проворковал: «А я играю в бадминтон», Ямазаки проснулся. По лицу градом катился холодный пот, а с террасы доносился приглушенный шепот, в котором Ямазаки спросонья заподозрил Окиту.
– …а вдруг он в самом деле не спятил, – бормотали снаружи, – и это шифр?
В ответ презрительно хмыкнули.
– Или у него вдруг канал связи с космосом… И он сейчас отведет нас к Химуре… Нет, пес с Химурой, к Кацуре. Точно! Отведет нас к Кацуре!
Невидимый собеседник невидимого Окиты отвечал что-то невнятное, но скептическое. Ямазаки сел, помотал головой и потряс в ухе указательным пальцем: голоса послушно исчезли, оставив его одного в тишине июньской ночи. Ракетка, печальная и безмолвная, лежала рядом и вовсе не собиралась никуда убегать. Ямазаки осторожно погладил ладонью прохладную рукоятку.
Все-таки нужно было вернуть ракетку ее хозяйке. И, пожалуй, как можно скорее.
Одевшись и спрятав ракетку обратно в пластиковый чехол, Ямазаки выглянул на террасу. По углам никто не шептался; ни реального, ни воображаемого Окиты видно не было, и Ямазаки, глубоко вздохнув, выскользнул во двор.
Когда за ним закрылись ворота штаб-квартиры, Ямазаки еще раз осмотрелся и поспешил в район, где жила теннисистка. Пару раз Ямазаки казалось, что кто-то крадется следом, но стоило обернуться, как ощущение исчезало. Должно быть, от недавнего кошмара у него слегка помутилось в голове.
Дорогу к респектабельному кварталу элегантных особняков Ямазаки отыскал без труда – сказывались навыки шпиона-профессионала. Нужный дом был отмечен изувеченным шиповником. Ямазаки перелез через забор, порвав штаны вяло и удивившись про себя, почему днем это акробатическое упражнение показалось ему таким плевым.
Он прошел по утоптанной дорожке и поднялся на террасу. Потрепал на прощанье ракетку по овальному деревянному остову, положил на качели и повернул обратно. В голове теснились печальным мысли о том, что утром с ним сделает Хиджиката. Ямазаки вскарабкался на забор, оставив на решетке очередной клок одежды, и спрыгнул в шиповник.
– Эй, – сердито сказал шиповник человеческим голосом, – поаккуратнее нельзя?
И, прежде, чем Ямазаки успел как следует испугаться, из кустов вынырнул Окита с базукой на плече.
– Ну что, – весело спросил он, – пришлепнем Кацуру? – И первым выстрелом снес крышу.
Взрывная волна жаром обдала Ямазаки; а потом неведомая сила подхватила его и понесла сквозь удачно появившуюся дыру в заборе прямо к дому.
– Сто-о-о-ой! – заорал Окита.
– Не стреля-а-а-ай! – заорал Ямазаки в ответ и огромными скачками понесся к террасе. Там он подхватил чудом уцелевшую ракетку, ногой вышиб дверь и ввалился в прихожую. Где-то за его спиной Окита ругался, как грузчик-аманто, и поправлял базуку. Следующий заряд разворотил ухоженный газон.
Навстречу Ямазаки выскочил перепуганный мужчина. Рот у него был перекошен; одной рукой он дергал пояс юкаты, а другой пытался нацепить на нос очки. Одна дужка все время пролетала мимо уха.
– Бежим! – крикнул Ямазаки, схватил мужчину за локоть – и в этот самый момент врезался в теннисистку. Та вылетела в коридор в одной пижаме, состоявшей из шортиков и кружевной комбинации. В любой другой ситуации Ямазаки был бы в восторге от открывшегося перед ним зрелища, но сейчас дом содрогнулся от очередного залпа, и всем троим стало не до внешнего вида.
– Ты! – пронзительно взвизгнула теннисистка. Расшифровывалось это примерно так: «Ты тот самый придурок, который шел за мной по пятам сегодня днем, и теперь из-за тебя в нас стреляют!»
– Нет! – поспешно открестился Ямазаки ото всего разом. Хотя в чем-то теннисистка безусловно была права. – Бежим!
Он отпустил мужчину и, зажав подмышкой ракетку, свободной рукой вцепился в ее хозяйку. Теннисистка брыкалась изо всех сил, но все-таки Ямазаки удалось вытолкать ее в гостиную, а оттуда – в сад через осыпавшуюся стену. Там он бросил девушку на землю, швырнул рядом ракетку, а сам упал сверху, закрывая обеих своим телом.
– Пусти, пусти! – кричала теннисистка. – Ты, урод, слезь с меня!..
Мужчина рухнул рядом и обхватил голову руками.
– Нет! – заорал Ямазаки в ухо девушке. – Тут террорист! Операция властей! Не пущу!..
– Террорист… – пробормотала теннисистка и замерла, не пытаясь больше вырваться.
Через какое-то время взрывы стихли. Ямазаки рискнул приподнять голову и оглядеться. Совсем рядом оказались ноги, одетые в форменные брюки Шинсенгуми.
– Это кто? – спросил Окита и кивком головы указал на девушку, сопевшую Ямазаки в шею.
– Эт-то м-мирные ж-жители… Я их… вывел из дома…
Девушка энергично закивала; от избытка усердия она пару раз чувствительно заехала Ямазаки по ключице, но он решил не жаловаться.
– Ясно, – кивнул Окита. – А где Кацура?
– Сбежал! – мгновенно нашелся Ямазаки. – Через черный ход.
– Жаль, – искренне расстроился Окита. – Ну, тогда я пошел?
– Ага, – хором ответили Ямазаки, теннисистка и ее папа. И только ракетка хранила молчание.
Когда Окита скрылся за развалинами дома, Ямазаки поднялся на четвереньки и отполз в сторону, выпуская девушку. Мужчина уже встал, надел очки и в скорбном молчании изучал то, что осталось от его жилища.
– Надеюсь, хотя бы страховку нам заплатят? – печально заметил он.
– Конечно, – пообещал Ямазаки. – Я лично прослежу…
– Спасибо, – сказала теннисистка и неуверенно улыбнулась. Она села и тут впервые заметила свою ракетку. – Ох, как удачно, что ты и ее вынес… Спасибо. Меня зовут Киоко. – Ямазаки подал ей руку, помогая подняться. – Знаешь, я раньше немного занималась бадминтоном. Можно было бы сыграть как-нибудь… Ну, или мы могли бы поиграть в теннис. Я одолжу тебе ракетку, у меня есть запасная. Что ты на это скажешь?
Название: Жизнь других
Автор: команда Shinsengumi spy
Бета: команда Shinsengumi spy
Размер: 818 слов
Персонажи: Ямазаки Сагару, ОП, Кацура Котаро, Хиджиката Тоширо, Кондо Исао
Тема: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: Ямазаки поправляет наушники и нажимает кнопку прослушивающего устройства
Примечание: Текст содержит аллюзию на одноименный фильм Флориана Хенкеля фон Доннесмарка
Ямазаки поправляет наушники и нажимает кнопку прослушивающего устройства. Из динамиков льются голоса: мужские, женские, детские – слышится звон посуды, шарканье подошв по деревянному полу, собачий лай. Ямазаки закрывает глаза и откидывается назад, упираясь затылком в острый оконный откос. Эта неудобная поза – неслучайна; иначе легко заснуть и среди дежурных пожеланий доброго утра, скомканных семейных разговоров, напоминаний купить молоко или телепрограмму пропустить что-то действительно важное. Ямазаки позволяет звукам обступить себя со всех сторон, подхватить и понести прочь из сумрачной комнаты, где он ведет наблюдения. Поток, сотканный из восклицаний, смеха и белого шума, несет его сквозь ухоженный старый сад, в котором распускаются пионы; поднимает на деревянную террасу и оставляет у порога маленького одноэтажного дома. За седзи, обтянутыми плотной рисовой бумагой, прячутся опрятные комнаты. Иногда Ямазаки кажется, что он видит Фукуеси-сана – человека, за которым он должен следить. Фукуеси-сан уже не молод, но по-прежнему крепок; он высокого роста и плотного сложения. От уголков глаз разбегаются морщинки, а на губах застыла неизменная улыбка. Пальцы бывают испачканы чернилами: Фукуеси-сан увлечен литературой и каллиграфией и порою часами просиживает за столом, сочиняя хокку и записывая в дневник события минувшего дня.
Иногда Ямазаки кажется, что он и есть Фукуеси-сан.
К вечеру желудок сводит от голода, и Ямазаки механически жует анпаны. Отламывает куски зачерствевшей булки и подносит ко рту – но вместо вкуса бобовой пасты по языку прокатывается соба. Сегодняшний ужин Фукуеси-сана. Ямазаки беззвучно шевелит губами: это Фукуеси-сан расспрашивает сына о том, как прошел день в школе. Затем – беседа о новом шоу по центральному каналу, несколько слов о планах на вечер. Фукуеси-сан – или Ямазаки? – провожает жену и сына в театр. Кабуки. Классика. Как славно было бы сходить с ними, посмотреть на представление – но нужно остаться и работать. Ямазаки трет лоб тыльной стороной ладони, пока Фукуеси-сан закрывает сезди и идет в свой маленький уютный кабинет с видом на лотосовый пруд.
Время медленно течет электромагнитными волнами, сочится усталостью из наушников. Фукуеси-сан скрипит пером и негромко бормочет себе под нос – считает слоги. Хокку почти готово, когда колокольчик в передней части дома рассыпается мелодичным звоном. Перо со стуком падает на пол, и Ямазаки, вздрогнув, садится прямо. Он волнуется – так же, как Фукуеси-сан.
На террасе, опоясывающий дом, уже ждут трое. Спокойные, вежливые, с мягкими приятными голосами. Ямазаки узнает Кацуру Котаро.
– Как успехи Синдзи-куна? – спрашивает Кацура.
– Получил за контрольную высший балл, – отвечает Ямазаки одновременно с Фукуеси-саном и в немом ужасе зажимает рот ладонью.
– Славно, – говорит Кацура, и в его голосе слышна улыбка.
Шуршат седзи – Фукуеси-сан и его гости заходят в дом. Повинуясь указанию хозяева, мягкие шлепки босых ног следуют в кабинет.
– Вот, прошу вас, – звучит незнакомый голос. Шуршит жесткая упаковочная бумага, и глазами Фукуеси-сана Ямазаки видит сверток. Сердце замирает от догадки, что же лежит там, под плотными коричневыми слоями.
– Положу их сюда, – кряхтит Фукуеси-сан.
Ножки стола скребут по полу, трещит половица: Фукуеси-сан поднимает пол. Ямазаки представляет себе, где именно в комнате находится тайник. План дома сам собой встает перед глазами. Фукуеси-сан сопит от натуги; должно быть, сверток, который он прячет, весит достаточно.
– Кацура-сан, – хрипло говорит он, – а они… Они не…
– Не взорвутся? – смеется Кацура, и Ямазаки прошибает холодный пот. – Не волнуйтесь, Фукуеси-сан, без запала они совершенно безопасны.
Они церемонно прощаются, и трое из Джоишиши уходят. Проводив их, Фукуеси-сан вновь ставит стол на прежнее место и садится за поэзию. Он устал; перо медленно движется по бумаге. Усталость навалилась и на Ямазаки: он едва может шевельнуться. В душе не осталось желаний, кроме одного: вечно сидеть, уперевшись затылком в острый откос, и слушать чужую счастливую жизнь. Впрочем, почему чужую? Свою?..
Ямазаки медленно снимает наушники, отключает прослушку. Поднимается и бредет к лестнице. Нужно как можно скорее вернуться в штаб Шинсенгуми и доложить о случившемся.
Он рассказывает Кондо-сану все, что сумел узнать. Подробно описывает, где находится тайник, в котором лежат бомбы. Кондо кивает и вызывает Хиджикату – теперь им надо все спланировать – и Ямазаки выскальзывает за дверь. Отряд Шинсенгуми выйдет к дому Фукуеси-сан не позже, чем через десять минут, но Ямазаки знает другую, короткую дорогу.
Маленький одноэтажный дом тих и спокоен; Фукуеси-сан занят в кабинете – жена и сын еще не вернулись из театра. Ямазаки пробирается сквозь сад и замирает, притаившись за отцветшей сакурой. Когда по деревянному настилу грохочут сапоги Хиджикаты, и удивленный Фукуеси-сан поднимается, чтобы разобраться, в чем дело, Ямазаки проскальзывает в кабинет.
За тонкой перегородкой шумят сердитые голоса: Фукуеси-сан не хочет, чтобы Шинсегуми обыскивали его дом.
– Вы оставите всюду грязные следы, – возмущается он, и Ямазаки рад тому, что Фукуеси-сан тянет время, – перевернете вверх дном все комнаты!
Хиджиката злится и в конце концов силой заставляет хозяина уступить – но когда он заходит в кабинет, Ямазаки с бомбами в руках уже выбирается из сада.
Наутро Хиджиката сообщает, что операция провалилась.
– Ты уверен, что слышал о тайнике? – спрашивает он и, дождавшись кивка Ямазаки, с отвращением кривится: – Не знаю как, но сукин сын догадался перепрятать взрывчатку. Мы нашли подпол, но тот был пуст. Приступай к слежке.
Ямазаки возвращается на знакомый чердак. Немного неловко перед Хиджикатой и Кондо, но что поделать? Он не выдаст Фукуеси-сана. Разве можно выдать самое себя?
Ямазаки поправляет наушники и нажимает кнопку прослушивающего устройства…
Название: Опять читеришь
Автор: команда Shinsengumi spy
Пейринг/Персонажи: Ямазаки, Окита
Тема: джен
Жанр: повседневность
Форма: арт
Рейтинг: G
@темы: Ямазаки, Джен, арт/коллаж, фик: авторский, Joui Wars - 2013
Автор: команда Sougo Sadistic Fan
Бета: команда Sougo Sadistic Fan
Размер: мини, 1 679 слов
Персонажи: Сого Окита, Саката Гинтоки
Тема: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Саммари: Раннее утро еще никогда не было таким ярким...
Раннее утро еще никогда не было таким ярким. Хотя нет, бывали утра и ярче, но это было каким-то особенно жизнеутверждающим, до тошноты позитивным, все кругом сияло счастьем и добром. В такое утро больше всего хотелось наложить на себя руки, только чтобы не видеть столь доброжелательное солнце, не вдыхать этот свежий утренний воздух, не чувствовать ауру радости, которая исходила от проходящих мимо людей.Сого не спеша шагал по улице, таща в правой руке целлофановый пакет и полусонно взирая на всю эту «красоту». Солнце было непростительно ярким, и он тщетно щурил левый глаз, стараясь хоть его уберечь от навязчивых лучей. Однако это не очень помогало, и Сого то и дело ловил глазами «зайчиков», отчего дорога перед ним то вспыхивала оранжевым светом, то скатывалась в синюшную мглу.
Разрозненные мысли Сого представляли собой квинтэссенцию из просмотренного вчера юмористического шоу и последовавшей за ним дорамой про толстую школьницу-неудачницу. Где-то на задворках сознания мелькал любимый сердцу образ порубленного на части Хиджикаты, что придавало Сого определенной стойкости в этот нелегкий момент жизни. Только так утро не казалось ему настолько омерзительным.
Вдвойне он был опечален еще и тем, что из постели его вытащил телефонный звонок. Даже прогрессу не повезло, в глазах Сого он тоже казался сегодня слишком «ярким», а поскольку задушить прогресс невозможно, хотелось задушить себя, ну или кого-нибудь мимо проходящего. На беду, под рукой не оказалось даже Ямазаки. Телефонный же звонок, в сущности, ему и не предназначался, но по факту, Сого оказался единственным, кто смог на него ответить, что бесило его еще больше. На том конце провода сперва долго молчали, а потом девичий голосок с совсем не девичей интонацией гнусаво произнес:
- Ты, что ли?
- А, Китай? Тебе чего надо, соплячка? – Сого сразу узнал этот голос - мелкая девчонка из Йорозуи, Кагура, ее ни с кем не спутаешь. Вот только ее и не хватало с утра пораньше.
- Поговори у меня!
- И что ты сделаешь?
- А ты рискни – увидишь.
- Ты мне позвонила, чтобы угрожать? А ты знаешь, что угрозы - это уголовно наказуемое деяние?
- Если мир избавится от тебя, чудило, он ничего не потеряет, - отмахнулась Кагура. - Мне даже медаль дадут, возможно.
- Не дадут тебе медали, тупица! Говори, на кой черт ты мне позвонила?
- Я, вообще, и не тебе звонила, придурок. - Сого услышал, как на том конце провода Кагура тяжело вздыхает. – Я просто вам, дуракам, звонила, мне было все равно, кто подойдет. В общем, тут такое дело…
И вот теперь Сого шел по улице, и это отвратительное солнце со всей дури слепило ему глаза и, казалось, что голову вот-вот разнесет на кровавые ошметки как от разрывной пули. Сого чувствовал, как ненавидит те остатки отзывчивости, что еще теплились в его черствой душе. И на кой черт он вообще согласился помочь? И еще, что самое важное, куда делись остальные? Кондо, Хиджиката, Ямазаки? Где носит всех этих идиотов, и даже если они куда-то собрались, то почему его не разбудили? Загадок становилось все больше.
Сого устало поднял глаза, вывеска над его головой гласила: «Полицейский участок №…». Наконец-то добрался. Внутри солнца не было, напротив, царил приятный полумрак, на столе дежурного постового работал вентилятор. С минуту Сого стоял, глупо уставившись на его вращающиеся лопасти, пока глаза привыкали к обстановке, где не было злобного яркого солнца.
- Здравствуйте, - вяло произнес Сого, неспешно подходя к столу дежурного. - Вам тут человека вчера доставили, курчавый такой, похож на олигофрена, но вроде откликается на имя.
Дежурный, увидев Сого, моментально подобрался и, отдав честь, испуганно пробубнил что-то нечленораздельное. Тем не менее, Сого понял, что пришел по назначению. Он устало побрел вслед за постовым, пакет в его правой руке обреченно шуршал. Следующее, что он увидел, подойдя к «обезьяннику», была отвратительно-улыбающаяся курчавая рожа.
- А-а-а, Окита-ку-ун, ты пришел? А я ждал Гориллу, - протянул Гинтоки, голос у него был уставший и довольный.
- Данна, выглядите как идиот, хотя тюремная решетка вам очень к лицу. Знаете, не обязательно следить за модой, чтобы найти то, что тебе действительно подходит. Вам прямо вот удалось это сделать! Я всегда верил в ваше чувство стиля, - вздохнул Сого, подходя к камере вплотную. Он прислонился лицом к прохладным прутьям решетки и устало воззрился на Гинтоки. Прохлада одновременно бодрила и успокаивала его.
Гинтоки же развалился на нарах так, будто ему тут было вполне комфортно, да и в целом, вид у него был такой, словно Сого ему ни на кой черт не дался, а возможно, даже помешал приятному времяпровождению.
- А ты, как я погляжу, остроумный как всегда, - произнес он лениво.
- Да, я вообще юморист. За что же вас замели-то, данна? Неужели опять занимались эксгибиционизмом?
- Я бы с удовольствием, но в последнее время по улицам шастают одни старухи. Если уж заголяться, то перед девушками, девушками, слышишь?
- Ну а в чем тогда проблема? – терпение Сого подходило к концу, но холодные прутья решетки все еще держали его в относительном спокойствии. Слишком сильно не хотелось расставаться с живительной прохладой полицейского участка и выходить на противно сверкающую улицу.
- Ну тут, как бы, такое дело, - виновато почесал затылок Гинтоки, - выходит, я кое-кого убил.
- Да что вы? Данна, я всегда знал, что есть в вас что-то темное. Ваша темная сторона.
- Молчи уже сопляк, у тебя-то побольше темных сторон. Вспомни, что ты делаешь с женщинами? Натуральный Джек, скоро начнешь резать проституток! – Гинтоки неохотно поднялся со своего места и подошел к решетке. Сого поднял на него безразличный взгляд.
- Ну и кого вы убили? – тяжело вздохнул он.
Гинтоки наклонился, вплотную пододвигаясь к его уху, насколько это позволяли прутья решетки.
- Попори-тян, - с придыханием произнес он.
- Кого?
- Попори-тян. Она была такая маленькая, я даже не увидел, а она издала вопль и, походу, померла. А тут налетела эта сумасшедшая…
- Минуточку, что вы сделали, что она умерла? – воскликнул Сого.
- Да тише ты! – Гинтоки яростно на него зашипел. - На суде не признаю, под протоколом не подпишусь!
- Вы вообще о чем? Вы же кого-то мочкaнули, это серьезное преступление! – Сого тоже понизил голос, доверительно пододвигаясь к Гинтоки.
- Ну блин, черт разберет эту нынешнюю моду. Мелкие они пошли, и прямо везде, как крысы, куда от них денешься? А я взрослый мужчина, я что, должен за каждой следить? – пытался оправдаться тот.
- Погодите, я уже совсем запутался, вы хотите сказать, что мочканули малолетку? Ребенка?
- Ну, та сумасшедшая вопила: «Моя деточка, моя деточка», хрен их всех разберешь!
- Данна, вы же понимаете, что если такое дело, я не могу вам помочь, вы должны ответить за такое преступление.
- Да какое, нафиг, преступление, Окита-кун, ты вообще меня слышишь? – Гинтоки просунул руку сквозь прутья решетки и щёлкнул Сого по макушке. Тот лишь иронично приподнял бровь.
- Еще раз так сделаете, я вам руку отрублю, или что-то более важное, - взгляд Сого медленно сполз куда-то ниже грудной клетки Гинтоки и оценивающе уперся в область паха. Гинтоки медленно проследил за этим взглядом и инстинктивно сжался.
- Окита-кун, ты эт-то, поосторожнее со своими фантазиями. Руку, бери руку! – сдавленным голосом пробубнил он.
- В общем, я не могу вам помочь, данна, даже если бы мне очень хотелось. Хотя мне, на самом деле, не хочется, – отмахнулся Сого. Эта беседа его уже порядком утомила.
Конечно, он и представить себе не мог, что Гинтоки может быть таким жестоким. Убить какую-то малявку, интересно, кого? Жалко, не ту мелкую, из Йорозуи, было бы забавно, но, увы, как показал утренний звонок, эта мелочь жива и, судя по голосу, полному пофигизма, вполне неплохо себя чувствует. С этой Йорозуей постоянно какие-то проблемы, черт бы их всех побрал. Одного, второго и третью. Хотя очкастый номер два, в принципе, был еще ничего. По крайней мере, надоедал он меньше остальных двух.
- Прощайте, данна, надеюсь, у вас есть смягчающие обстоятельства, - Сого развернулся и обреченно поплелся в сторону выхода.
- Постой, Окита-кун! – взмолился Гинтоки.
- Что еще? – недовольно отозвался Сого, поворачиваясь.
- Кагура тебе передала? Жрать хочу, не могу, ты купил что-нибудь?
- А-а, точно. - Сого снова вернулся к прутьям решетки и протянул Гинтоки целлофановый пакет, с которым таскался половину утра.
- А, вот спасибо, какой ты добрый, Окита-кун, - Гинтоки с довольным видом принялся разворачивать свою «передачку». - Погодите-ка, это что за нах…
- Лимоны.
- Что?!
- Лимончики. Я подумал, вы тут сидите за решеткой в сырости и темноте, вам нужны витамины.
- Не до такой степени тут темно и сыро, ты, придурок, чтобы ты тащил мне килограмм лимонов! Это участок, а не замок «Иф»! Я жрать хочу, Окита-кун, жра-ать! – на глаза Гинтоки навернулись слезы.
- Скажите спасибо, что я вам хотя бы это принес, - махнул рукой Сого, - если постараетесь, заработаете язву и умрете. Наказание за убийство довольно сурово, лучше самому. Убьёте себя, смоете все грехи!
- Окита-кун, постой! - выкрикнул Гинтоки, но Сого его уже не слушал. Он медленно волочил ноги обратно, на залитую светом улицу. Ему предстояло снова уворачиваться от положительной ауры прохожих и тщетно спасать глаза от безумного солнца.
Но на выходе из участка он все же задержался.
- А что он все-таки натворил? – спросил он у дежурного.
- Вы о курчавом парне?
- Ага, - кивнул Сого.
- Да он и еще три каких-то придурка устроили на выставке собак настоящую кровавую баню.
- Что-что? На выставке собак?
- Тот, что курчавый, вроде как работал собачьим парикмахером, но раздавил одну из собак, знаете, маленькие такие собачки, чи-хуа-хуа. Сел прямо на нее, говорят, она пискнула и издохла прямо под его задом. Такая трагедия для хозяйки! Были с ним еще двое, но им удалось скрыться.
- А те трое, что в обезьяннике?
- Тех доставили в другой участок, недалеко от места, где проходила выставка. Пока они гонялись за курчавым парнем, другие собаки на них напали, почти в клочья порвали всю одежду. Нашли их уже в неглиже, с мечами, и тоже арестовали. Знаете же про запрет…
- Да что вы? – В душу Сого начало закрадываться сомнение.
- Да, один из них такой страшный, натуральная горилла, видимо, животные почувствовали опасность и напали.
- Потрясающе, - вздохнул Сого, вытаскивая из-за пазухи удостоверение Шинсенгуми и протягивая дежурному. – Курчавого я забираю, и дайте мне адрес того, другого участка.
Дежурный скрылся, тряся ключами от камеры. Утро Сого уже давно не было таким омерзительно ярким.
Название: В районе Кабуки без осадков
Автор: команда Sougo Sadistic Fan
Бета: команда Sougo Sadistic Fan
Размер: драббл, 935
Персонажи: Сого Окита, Хиджиката Тоширо
Тема: джен
Жанр: общий
Рейтинг: PG
Саммари: Хиджикате пора учиться на своих ошибках, собенно, если дело касается прогноза погоды
— Вот незадача-то! — лениво произнес Сого, подставляя ладонь под капли дождя. На улице лило как из ведра. Они с Хиджикатой стояли под узким козырьком какого-то богом забытого, давно закрывшегося магазинчика. Чем торговали в этой лавке, уже было непонятно: то ли электроникой, то ли канцелярскими принадлежностями. Выцветшая облупившаяся вывеска не давала никаких подсказок, даже название было не разобрать.
Улица была пустынна, и лишь облезлый старый пес с поседевшей мордой рылся в ближайшем мусорном баке. Сого меланхолично наблюдал за его тщетными попытками выискать хоть что-то съестное в груде пакетов с зеленой эмблемой; сегодня был день выброса перерабатываемого мусора: пластиковая посуда, бутылки, старая домашняя утварь — ничего, что можно было бы съесть.
— Хреново, — тихо отозвался Хиджиката. — Что за гадство?
— Вы о чем, Хиджиката-сан? — Сого нехотя перевел на него взгляд.
Хиджиката снова курил, и запах его сигарет сильно раздражал Сого. Дурацкие сигареты, дурацкий Хиджиката! И как он еще не почил с миром от рака легких, оставалось загадкой? Любого бы другого такое количество никотина, потребляемого Хиджикатой, свалило бы как ту печально известную лошадь. Но судьба была несправедлива: никотин не убивал его, напротив, казалось, даже продлевал ему жизнь. Бесполезную, никому ненужную, бездарную жизнь.
— В утреннем прогнозе обещали солнце, — ответил Хиджиката, выдыхая очередную порцию густого дыма.
— Как неосмотрительно с вашей стороны, — пожал плечами Сого. — Уже взрослый человек, а до сих пор верите прогнозам погоды. Вас жизнь ничему не учит, Хиджиката-сан.
— Молчал бы. Если такой умный, что же сам не взял зонт?
— И куда бы я его положил? Руки самурая всегда должны быть свободны, чтобы вовремя воспользоваться мечом. Хотя, куда вам такое понять, а, Хиджиката-сан? — губы Сого вытянулись в трубочку, так что голос его казался голосом обиженного ребенка.
— Очень остроумно, — Хиджиката злобно сплюнул на землю.
— Ну, у меня хотя бы есть чувство юмора, — невинно пожал плечами Сого.
— Как ни странно, у меня тоже, — Хиджиката украдкой ухмыльнулся, бросив на Сого уставший взгляд.
— Вы себе льстите, Хиджиката-сан.
— Да нет, я же до сих пор тебя терплю.
— Это я вас терплю. Хотя лучше бы вы, конечно, сдохли поскорее. Это вот было бы вашей самой лучшей шуткой! Настоящий бенефис! Клянусь, я бы аплодировал стоя.
— Ха-ха-ха, — язвительно и с расстановкой произнес Хиджиката и снова затянулся.
Узкий короткий козырек заставлял их обоих почти вплотную прижиматься спинами к проржавевшим ставням, которые зачем-то закрывали давно разбитые мутные стекла витрины; плечи и рукава их соприкасались. Каждый раз, когда рука Хиджикаты невольно касалась его руки, Сого неприязненно морщился. Он не знал, действительно ли ему неприятно, или он уже привык так думать. Он просто не знал, как это — не ненавидеть Хиджикату.
На секунду шум дождя стал будто бы тише, и Сого испытал невольное чувство облегчения, но мгновение затишья оказалось обманом, секунда прошла, и дождь зарядил с новой силой. Капли с остервенением били по обветшалому козырьку, падали на землю, разбивались на сотни маленьких капель и вновь соединялись в потоке текущей вниз по улице воды.
— Да-а, действительно, хреново, — Хиджиката выпустил изо рта очередное облако дыма. Сейчас он смотрел в сторону, и Сого мог видеть только его строгий профиль. Почему-то вспомнился день, когда умерла Мицуба. Тогда тоже шел дождь, сплошной, непрекращающийся, холодный и жестокий. Сого потерял сестру в тот день и помог этому человеку. Зачем? Для чего? Так ли было важно все это? Так ли важно то, что происходит сейчас? Сого не любил дождь за то, что он даже самого черствого человека заставлял впадать в меланхолию.
— Хиджиката-сан, может, вы сгоняете за зонтиком на соседнюю улицу, там супермаркет «24 часа»? — вяло протянул Сого, глядя на его профиль.
— Сам и беги! — тот даже не повернул головы, отчего голос его прозвучал неразборчиво, заглушаемый шумом дождя.
— Я не могу, я заболею.
— А я, значит, нет?
— Вас не так жалко.
— Еще бы… — Хиджиката осекся.
— Что-что вы сказали?
— Ничего, — буркнул Хиджиката и снова сплюнул на землю.
Старый пес оторвал морду от мусорных пакетов и посмотрел на жмущихся около магазинчика мужчин. Минуту он внимательно разглядывал их, а потом тихонько засеменил в другую сторону. Сого показалось, что он остановится, но зверюга лишь повела седой мордой, кинула на них усталый взгляд и скрылась в ближайшем переулке, вяло махнув на прощание хвостом. Никому они не были интересны, даже полинявшей бродячей псине.
Сого повернул голову, оказалось, что Хиджиката от скуки тоже наблюдал за псом. Они невольно встретились взглядами.
— Знаете, Хиджиката-сан, я думаю, вы, как зам командующего должны пожертвовать собой ради подчиненного и сходить за зонтом. Видите, — Сого два раза выдохнул Хиджикате в лицо, — нет-нет, только гляньте, у меня уже пар изо рта идет. Я точно помру от воспаления легких, если вы будете вот так динамить свои обязанности.
Хиджиката продолжал смотреть на него в упор, Сого отвел скучающий взгляд, небрежно тряхнув волосами. Он снова нарочито глубоко вдохнул и выдохнул, легкие его наполнились запахом затхлости и упадка.
— Сейчас вернусь, — вдруг буркнул Хиджиката, бросая в лужу сигарету. Она моментально погасла, издав короткое прощальное шипение.
— Куда это вас понесло? — в голосе Сого послышалась нотка вялой заинтересованности.
— Сигареты кончились, — Хиджиката шагнул из-под козырька и, не оборачиваясь, поплелся в сторону перекрестка, в сторону супермаркета, о котором они говорили. Автоматов с сигаретами там давно уже не было.
Сого провожал его ссутулившуюся спину взглядом, наблюдая, как стремительно мокнут его волосы и форма.
— Жизнь вас ничему не учит, Хиджиката-сан, — печально вздохнул Сого. Он сунул руку за пазуху и достал оттуда дешевенький складной зонтик. — Нельзя быть таким доверчивым, особенно, когда дело касается прогнозов погоды.
Сого вышел из-под козырька и торопливо зашагал в противоположную сторону. Он поднял взгляд — на горизонте не было и намека на просвет.
@темы: Джен, Окита, фик: авторский, Joui Wars - 2013
Достиг Снаружи Лайн еще до того, как это стало мейнстримом
Автор: ユカ
Переводчик: Katsura-team
Бета/Эдитор: Katsura-team
Оригинал: 桂幾デート
Язык оригинала: Японский
Пейринг/Персонажи: Кацура Котаро, Икумацу
Тема: Джен
Жанр: Юмор
Рейтинг: G
Количество страниц: 1
Саммари: Кацура придумал без препятствий прогуляться по Эдо с Икумацу-доно.
Ссылка на просмотр: imgur.com/a/xQ3lq
Ссылка на скачивание: www.mediafire.com/download/gbnaltk3b5idhm8/ikum...
Название: Вот откуда здесь соба
Автор: ユカ
Переводчик: Katsura-team
Бета/Эдитор: Katsura-team
Оригинал: 桂幾かもしれない
Язык оригинала: Японский
Пейринг/Персонажи: Кацура Котаро, Икумацу, Саката Гинтоки.
Тема: Джен
Жанр: Общий
Рейтинг: G
Количество страниц: 1
Саммари: Гинтоки посещает раменную.
Ссылка на просмотр: imgur.com/a/rMXsd
Ссылка на скачивание: www.mediafire.com/download/72xe8547e7z9keh/zura...
Название: Увидеть море
Автор: Katsura-team
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: 566 слов
Персонажи: Кацура Котаро, Шоё Йошида
Тема: джен
Жанр: повседневность, драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: зарисовка об одном дне в детстве Кацуры.
Кацура закусил губу и медленно провёл очередную линию на листе тетради, сверяясь с висевшей на стене картой страны. Срисовывать оказалось сложнее, чем он думал. – Котаро-кун, уроки уже кончились, что ты тут делаешь?
Сенсей! Кацура быстро захлопнул тетрадь и поднял взгляд. Учитель улыбался.
– Ты что-то писал? – спросил Шоё.
– Нет, сенсей. Я... – Кацура немного смущённо открыл тетрадь и показал учителю. Тот рассмотрел начатый рисунок, но не сказал ничего.
– У меня плохо получается, – будто извиняясь, сказал Кацура. Он пока не думал показывать неготовый рисунок, но раз учитель спросил...
– Нет, Котаро-кун, совсем нет. Почти как настоящая карта. Но зачем тебе это?
– Сенсей говорил, важно знать о своей родной земле всё.
Шоё с улыбкой ободрительно кивнул, показывая, что хочет услышать и продолжение. А продолжение, конечно, было – Кацура часто задумывался о вещах, которые другим детям и в голову не приходили.
– А ещё, когда мы пойдём в поход к морю, нам нужна будет карта! – добавил Кацура.
– Ого, Котаро-кун, ты собираешься в поход? – усмехнулся Шоё. Он недавно рассказывал детям про море, но не предполагал, что Кацуру его урок так впечатлил.
– Да! Хочу посмотреть - там же чайки и волны, и корабли! И сенсей со мной! Вы же пойдёте?
– С удовольствием, – согласился Шоё.
– Правда? – Кацура от радости схватил учителя за руку, но смутился, покраснел и отпустил.
– Конечно. Но Котаро-кун сначала должен немного подрасти и стать настоящим самураем, – потрепал его по голове Шоё.
– Я уже! – ответил Кацура, с недовольной гримаской отодвигаясь и приглаживая взъерошенные учителем волосы.
– Нет, Котаро-кун, пока нет. У тебя даже нет своей катаны.
Кацура посмотрел на меч, висевший на поясе учителя. Да, своей катаны у него ещё не было. А вот у этого нового мальчика Гинтоки она была.
– Гинтоки-кун уже настоящий самурай? – спросил Кацура.
Шоё опять улыбнулся.
– Гинтоки-кун тоже ещё должен подрасти. А его ты возьмёшь в поход?
Кацура задумался. Гинтоки появился в их школе недавно и пока казался Кацуре странным. Эти его белые волосы... И спал он на уроках, этого Кацура не одобрял. Но чем-то Гинтоки Кацуре нравился.
– Возьму, – решительно ответил Кацура.
– А Шинске-куна? – слегка поддразнивая, спросил Шоё, прекрасно зная, что мальчики не очень ладили.
Кацура сделал недовольную рожицу. Вот уж кого в поход не хотелось брать, так это вредину Шинске.
– Не возьму, – ответил он.
– А вдруг ему будет грустно одному? – спросил Шоё.
Кацура нахмурился. Плохо, когда грустно, такого даже Шинске не заслуживает.
– Хорошо, возьму. Если он станет настоящим самураем! – заявил Кацура.
– Молодец, моим ученикам нужно держаться вместе, – похвалил его Шоё. – А пока можешь идти вместе со всеми поиграть. Карту и потом дорисуешь, сегодня ты хорошо потрудился.
Кацура кивнул, убрал тетрадь и выбежал на веранду. Шоё медленно прошёл за ним. Солнце ещё тепло светило, и в нагретом уголке веранды, обняв катану, дремал Гинтоки.
– Гинтоки-кун, а ты с остальными детьми поиграть не хочешь? – обратился к нему Шоё.
Гинтоки только лениво приоткрыл глаза, безразлично пожал плечами и опять задремал.
"Ничего, когда-нибудь и он поймёт, как нужны товарищи," – подумал Шоё. Он сел на пороге веранды и наблюдал за резвящимися детьми. Опять их любимая игра – в самураев.
– Шинске, падай! Чего ты не падаешь? Я тебя убил!
– Отстань, Зура! У меня волшебные доспехи!
– Мы так не договаривались! И я не Зура!
"Какой сегодня спокойный день," – подумал Шоё.
***
К морю Кацура впервые попал через несколько лет. Море тогда кипело от лучей инопланетного оружия, было усыпано обломками кораблей и обгоревшими трупами чаек и не только их. Совсем не похоже на море из его детских мечт. Но к тому времени Кацура уже забыл все мечты, кроме свободы для Эдо.
@темы: Кацура, Джен, фик: авторский, додзинси, Joui Wars - 2013
Автор: Mukuro, Gintama edition
Пейринг/Персонажи: fem!Сасаки, male!Нобуме
Тема: джен
Форма: арт
Рейтинг: PG-13
Название: Тьма
Автор: Mukuro, Gintama edition
Персонажи: Имаи Нобуме
Тема: джен
Форма: коллаж
Рейтинг: PG
Исходники: Исходник 1, Исходник 2
Название: Большое путешествие
Автор: Mukuro, Gintama edition
Размер: 6423 слова
Персонажи: Нобуме, Соё-химе, Исабуро, Ёродзуя, Шинсенгуми, Оборо
Тема: джен
Рейтинг: PG
Краткое содержание: затишье всегда случается перед бурей
Предупреждения: возможен ООС
Вместе с сухим сливняком в Эдо пришла сонная тишина, липкая и тягучая, как патока.
В ней увязли звуки – вместо привычного гомона голосов, сирен, грохота, брани и мяуканья вечно голодных кошек на улицах слышался только треск цикад и далекий плеск обмелевшей реки. Шкала термометра пересекла отметку в тридцать пять; воздух царапал горло, как наждачка; земля в ожидании влаги иссохла и растрескалась; Исабуро говорил: «Тишина в радиоэфире». Нобуме интуитивно понимала, о чем он – вестей от Такасуги не было вот уже несколько недель, Шинсенгуми притихли, даже Кацура, вопреки обыкновению, ушел в подполье – но на всякий случай еще поискала в штабе радио. Отсутствие работы, соперников и формы по погоде настраивало на почти философский лад, поэтому, когда ей позвонила Соё-химе и, краснея так, что даже по телефонной связи было слышно, попросила сопровождать на прогулке, Нобуме не нашла ни одного повода отказаться. Спустя несколько часов они валялись на пожухлой траве в городском парке, и Нобуме имела удовольствие наблюдать за последним оплотом жизни в этом городе.
– …а еще я бы отправилась в путешествие! И никому-никому не сказала! Ну, разве что Кагуре-чан. И вам. Я бы обошла множество стран или даже планет и непременно нашла бы замечательных друзей. А потом мы все вместе вернулись бы сюда, чтобы рассказать о своих приключениях. Правда, здорово? – Соё наконец-то прекратила елозить и улеглась на живот. – Нобуме-сан, вы-то наверняка много путешествовали раньше.
– Ага, – вяло отозвалась Нобуме и прикрыла глаза. Разговаривать не хотелось. Да что там, даже думать по такой жаре было лень. Мысли ворочались в голове, как дождевые черви после ливня. Нобуме подумала о влаге, о приятной прохладе и запахе озона, о лужах в радужных пятнах и снова вернулась к дождевым червям. Почему они продолжают извиваться, если их поделить пополам? А если разделить одну мысли на две, то каждая из них заживет своей жизнью? Интересно, мыслям от этого не больно? И почему у червей нет крови, ведь все живое, если его разрезать, начинает истекать ей. Наверно, в этом есть какой-то подвох. Может, черви также нематериальны, как мысли, просто живут они в дожде и появляются, чтобы…
– Нобуме-сан, ну расскажите! – Соё бесцеремонно потрясла ее за руку. Нобуме приоткрыла один глаз и мучительно вздохнула.
– Я сбежала от семьи, путешествовала на космических кораблях, подстрекала команды к бунтам и убивала людей и аманто. И развешивала их кишки как гирлянды, – добавила она, заметив, что интереса в глазах собеседницы не убавилось ни на грамм.
– Правда? – ахнула Соё и прижала ладонь ко рту. – Наверно, это было ужасно сложно! Ну, в смысле, развешивать… И вообще. А у вас были друзья или помощники?
Нобуме открыла второй глаз и помотала головой.
– Жалко, – расстроилась Соё. – Вам наверно было одиноко. Мне вот даже в замке бывало очень грустно до того, как стала приходить Кагура-чан. Жаль, что мы ее не нашли, – она заметно погрустнела.
– У них, кажется, нашлась работа, – припомнив утренний отчет, пробормотала Нобуме. Ёродзуя еще вчера отправилась в пещеры за городом – в поисках легендарной летучей мыши или прохлады – оставалось неясным.
– Нобуме-сан, а вы поедете со мной в путешествие? Обещаю, будет очень весело! Научите меня всякому! – снова воодушевилась Соё, даже села, нависнув над Нобуме и закрыв собой небо.
– Наматывать кишки как гирлянды, например? – спросила та, отведя свесившиеся темные пряди от лица. Соё усиленно закивала.
Нобуме уже открыла рот, чтобы ответить, почему юным принцессам совсем не место в этом большом и опасном мире, когда в кармане завибрировал телефон.
«Нобутасу, угадай, что я хочу тебе сказать (~人^)», – высветилось на экране. Нобуме захлопнула крышку и перевела взгляд на Соё.
– Поеду. Хоть где-то должно быть спасение от моего начальника.
Следующее сообщение пришло как обычно, через семь с половиной минут.
«Нобу-чан, ты не поверишь, но это действительно важно (´∀｀*) »
«У меня выходной», – набрала Нобуме и перевела взгляд на Соё. Та беззаботно рассказывала, что ей непременно надо научиться готовить и завязывать веревки морским узлом до того, как они отправятся искать приключения.
«Такие новости не могут ждать! Тебе обязательно надо приехать в штаб.
PS. Только завези маленькую принцессу домой (oﾟε^o) »
Нобуме скривилась, убрала телефон и села, посмотрев на замершую Соё.
– Нам пора.
Та поникла, кивнула и принялась отряхивать кимоно от налипшей травы.
– А мне нельзя с вами? – она посмотрела на Нобуме самым умоляющим взглядом.
– Нельзя, – ответила та без зазрения совести. – Ты не член Мимаваригуми.
– А когда я вырасту, меня туда возьмут? – воспрянула духом Соё. Нобуме хмыкнула, представив, как был бы счастлив Исабуро от возможности заполучить такую элиту в свой отряд.
– Думаю, умения готовить и завязывать морским узлом будет недостаточно, – предупредила она.
– Я что-нибудь придумаю, – пообещала Соё. – Буду прямо как вы! Обойду весь мир, научусь драться, отращу волосы ниже поясницы и стану новой грозой Мимаваригуми! Можно? – она смущенно улыбнулась.
– Лучше не стоит, – Нобуме встала и протянула ей руку. – На свете есть куда более интересные вещи.
=====
Исабуро в своем наглухо застегнутом пиджаке выглядел так невозмутимо, словно жара была лишь досадным недоразумением, не способным привлечь внимание настоящей элиты. Завидев Нобуме в тонком коротком кимоно, он даже бровью не повел.
– Где мои сверхурочные? – Нобуме остановилась на пороге кабинета, сложив руки на груди.
– Подойдет? – Исабуро выставил на стол коробку, источавшую божественный аромат свежей выпечки и сахарной пудры.
– Так что за новости? – переспросила Нобуме, сцапав ее со стола.
– На связь вышел наш таинственный друг, – Исабуро разложил по столешнице фотографии. Судя по всему, сделаны они были в спешке – некоторые люди замерли в нелепых позах, лица кое-где смазались.
– Восемь человек, – сухо продолжил он, – профили уже составлены. Нужно убрать их быстро и аккуратно. Холодным оружием, – он протянул ей папку. – Тут все.
Нобуме откусила от пончика и пролистала страницы свободной рукой. Содержимое ей совсем не понравилось.
– Фу, клубничный джем. Вы же знаете, что я его терпеть не могу, – она подняла глаза и посмотрела в упор. – Мы начинаем войну?
Исабуро даже глазом не моргнул.
– Конечно, нет, Нобутасу. Мы начинаем кое-что гораздо более интересное.
– И что же?
– Всему свое время. Вы же не хотите испортить себе удовольствие от процесса? – Исабуро откинулся в кресле, ужасно напоминая в этот момент того самого таинственного друга. Это понравилось Нобуме еще меньше. Она вложила фотографии в папку, подхватила ее вместе с коробкой с пончиками и молча вышла из кабинета.
======
– Вы слышали про эти ужасные убийства? – понизив голос, спросила Соё.
Пару дней спустя они сидели втроем в полупустом кафе, где вряд ли имело смысл хоть как-то скрываться – остальные посетители с мрачной решимостью поглощали свои молочные коктейли или разглядывали стену, выражением лиц больше напоминая зомби. Нобуме подумала, что еще неделя-другая, и нежить в поисках воды начнет восстания. Как в дурных апокалипсических фильмах.
– Про них сейчас столько слухов, – продолжила Соё, ожесточенно жестикулируя. – Шигешиге, конечно, говорит, что незачем мне лезть во взрослые дела, но я знаю, у него какие-то проблемы. Целых восемь убитых политиков! У нас во дворце постоянно какие-то встречи, экстренные собрания и все такое прочее. Вы не знаете, что происходит?
Кагура промолчала, засунув в рот третью порцию данго. Слухи по Кабуки-чо распространялись с космической скоростью – трупы обнаружили на днях, а по району тут и там уже ходили разговоры, что один из убитых недавно оскорблял главнокомандующего Шинсенгуми, а у дома другого в день убийства видели людей в черной форме. Насколько Нобуме могла судить по отчетам, Ёродзуя не занималась этим делом, но вряд ли они ничего не слышали.
– У вашего брата сейчас весьма шаткое положение, – мягко откликнулась она. – Убитые так или иначе высказывали неодобрение решениям Сёгуна. Боюсь, многим даже могла прийти в голову мысль, что это акция устрашение.
Стакан в руке Кагуры хрустнул. Официантка недоуменно покосилась в их сторону, но промолчала.
– Но это не так, – тихо и зло произнесла Кагура, отставляя треснувший стакан в сторону.
– Кагура-чан, конечно, послу… – растерянно начала Соё, но Нобуме ее перебила.
– Если включить здравый смысл, то очевидно, да. Но испуганные крысы не способны на логику.
– Ты что-то знаешь? – без обиняков спросила Кагура, глядя ей в глаза.
– Только то, что с этим делом мы еще не оберемся проблем, – твердо произнесла Нобуме. Пару секунд они сверлили друг друга тяжелым взглядом, пока Соё непонимающе смотрела на обеих, а потом Кагура выдохнула и махнула рукой.
– Извини. Из-за этой жары в голову все время лезут дурацкие мысли, – она вымученно улыбнулась. – Соё-чан, не переживай, это временный кризис. Мужики любят устраивать панику на ровном месте.
Соё фыркнула, подалась вперед, начиная что-то говорить, а Нобуме откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза. Вместо привычного отстраненного спокойствия после перепалки она испытывала что-то среднее между злостью и виной. Это было неприятно. Сомневаться в действиях Исабуро, как и в своих собственных, было не в ее правилах. Была ли проблема в людях, которых приходилось подставлять, или в том, что все это дело дурно пахло, Нобуме не знала. Но, по крайней мере, Исабуро стоило знать, что не сегодня – завтра Ёродзуя тоже включится в поиски убийцы.
=======
– В связи с определенными обстоятельствами я хотел бы вынести на общее обсуждение решение об усилении охраны и проведении специального расследования для выявления…
Нобуме прикрыла глаза, отчаянно сдерживая зевок. Речь Хитоцубаши Нобунобу, выверенная и хлесткая, навевала на нее тоску. Мимаваригуми было поручено обеспечивать безопасность на собрании правящей верхушки, хотя, если вдуматься, это было даже смешно. Нобуме не знала, насколько Хитоцубаши в курсе реального положения дел, но, так или иначе, происходящее явно было им на руку – Шинсенгуми отстранили от дел, заменив их Мимаваригуми, тут и там звучали шепотки недовольных Бакуфу. Если Шинсенгуми не найдут внятных доказательств собственной невиновности, а еще лучше – настоящих убийц, Сёгун того и гляди сам сложит полномочия. Ну просто какая-то трагикомедия абсурда.
– Нобутасу, не спите, – голос Исабуро вывел ее из задумчивости.
Вот уж кому выдержки было не занимать. Исабуро всем своим видом выражал смирение и безразличие, ни дать ни взять Рэй перед лицом Ангела. Нобуме слышала, как он договаривался с Мацудайрой об офицерском составе на территории дворца – как будто действительно очень переживал за репутацию Шинсенгуми, как будто не предусмотрел все до последней детали, включая и этот разговор. Почему-то его показушное спокойствие раздражало.
Нобуме в последнее время то и дело ловила себя на странных, почти неуместных эмоциях – вроде раздражения от действий Исабуро или совершенно иррациональной вины перед Шинсенгуми. Она гнала их от себя, как могла – в ход шли и тренировки, и прогулки с Соё, и даже книги, но помогало слабо. Нобуме чувствовала в себе сомнения, и это было очень опасно. В бою всегда проигрывал тот, кто сомневался – это она знала точно.
– Нобутасу, сделайте лицо попроще, а то неподготовленные люди могут решить, что главный убийца здесь вы, – мягко сказал Исабуро, не отрывая взгляда от дверей комнаты.
Это тоже раздражало. Нобуме нахмурилась.
– Чего мы ждем? Мне надоело сидеть сложа руки.
– Мы ждем, пока события не начнут развиваться сами собой. Вам ли не знать, как важно уметь ждать.
Нобуме пропустила подколку мимо ушей.
– А они начнут?
– Даже не сомневайтесь, – Исабуро склонил голову набок, внимательно рассматривая ее. – Вас что-то беспокоит?
Нобуме задумалась. Момент, чтобы сообщить, что она думает обо всех недомолвках, о плане и Такасуги Шинске в качестве союзника, был совершенно неподходящий. Она помотала головой и отвернулась. Исабуро какое-то время напряженно молчал, стоя рядом, а потом отошел.
Совещание прошло без происшествий. Нобуме уже мечтала о том, как посвятит остаток дня дегустированию пончиков в открывшейся на днях кондитерской, когда кто-то внезапно позвал ее.
Из-за ближайшей двери торчала взлохмаченная голова Соё.
– Пссс, Нобуме-сан!..
Нобуме покосилась по сторонам – Исабуро разговаривал с каким-то толстым мужиком, остальные члены отряда убедительно косплеили мебель. Аккуратно, пока никто не заметил, она просочилась вслед за Соё в приоткрытую комнату.
– Вам нельзя здесь находиться, – предупредила Нобуме, но Соё только махнула рукой.
– Тут такое дело! Нобуме-сан, мне нужна ваша помощь! Кагура-чан сказала, что сегодня вечером они будут составлять план. Представляете, как в настоящих приключенческих историях! Я просто обязана там быть. Вы же согласитесь меня сопровождать, пожалуйста-пожалуйста?
Вид у нее был такой умоляющий, что даже деликатное покашливание с той стороны двери не смогло остановить Нобуме от согласия.
– Договоритесь с вашим братом, мне бы не хотелось получить потом обвинение в похищении высокопоставленных лиц.
– Спасибо! – воскликнула Соё и повисла у нее на шее. Нобуме растерялась, но стряхнуть ее руки не решилась.
Исабуро она сообщила уже сидя в машине. За окном мелькали однообразные посольства планет Альфа-Центавры.
– Нобутасу, можно задать вам вопрос? – ответил Исабуро, помедлив. Нобуме разглядывала его бесстрастное лицо в зеркале заднего вида.
– Можно я буду подавать все прошения в виде СМС? С Сабу-чаном гораздо приятнее иметь дело.
– И все-таки?
– Да задавайте.
– Вы не боитесь брать на себя ответственность? За живых людей, я имею в виду.
Нобуме захотелось его ударить.
– Не больше, чем за мертвых, – бросила она, отворачиваясь.
С охраной он договорился сразу, как только они доехали до казарм Мимаваригуми.
Тем вечером Соё, выглядевшая, как человек, знакомый с неформальной одеждой только по книгам, крепко держала ее за руку и уверенно вела к какой-то забегаловке, то и дело восхищенно оглядываясь по сторонам. Нобуме не сопротивлялась, внимательно оглядывая все темные подозрительные проулки.
Внутри плохо освещенного бара с засаленными столешницами и дальними столиками, занятыми стариками, всем своим видом олицетворяющими безысходность, их ждала знакомая компания.
– Соё-чан, Нобу-чан! – воскликнула Кагура.
Шимура Шинпачи звонко уронил челюсть. Саката Гинтоки отвесил Кагуре подзатыльник. Хиджиката Тоширо и Окита Сого посмотрели на вошедших с одинаковым мрачным подозрением.
– Эй, Ёродзуя, – прикрикнул Хиджиката, смяв сигарету в пальцах, – ты что, совсем идиот? Что в словах «строго секретно» может быть непонятного? Или, может, ты глухой?
– Хиджиката-кун, это часть плана, не видишь, что ли? Теперь у нас есть стратегически важный заложник.
– Нахера нам заложник, если мы ищем убийцу чиновников? Думаешь, он раскается и придет с повинной? Или он старый извращенец, клюющий на маленьких девочек? Или о чем ты вообще можешь думать своей никчемной кучерявой башкой?!
– Это кто тут никчемный, а кто и просто конченный извращенец! Только извращенцу могли прийти в голову такие мысли!
– Да я тебе сейчас!..
Нобуме поняла сразу – ей здесь не рады.
– Соё-химе, я подожду в соседнем зале, – сказала она, пропустив реплики мимо ушей. – Кричите, если в поле зрения появятся мерзкие извращенцы, помешанные на маленьких девочках.
Она круто развернулась, прикидывая, может ли в этой забегаловке быть хоть что-то съедобное, когда ее остановил голос Окиты.
– Подожди.
Нобуме обернулась через плечо.
– Сого? – Хиджиката от удивления даже перестал трясти Гинтоки за воротник.
– Эй, Садист, ты что задумал? – грозно протянула Кагура.
– Слушайте, кто может помочь нам лучше, чем прирожденный убийца. Пускай остается, может, подкинет идей, – Окита развел руками.
– Да ты умеешь пользоваться головой, когда хочешь, – хмыкнула Кагура.
– Дело говоришь, – с умным видом закивал Гинтоки.
– Да ты просто не хочешь со мной соглашаться! – возмутился Хиджиката, но одновременно Соё потребовала, чтобы ей показали, как составляются планы, Шинпачи запричитал что-то, Гинтоки ободряюще хлопнул его по плечу, так что вся реплика Хиджикаты утонула в общем шуме голосов.
Нобуме аккуратно села к ним, испытывая какое-то странное чувство, похожее на неловкость.
Она так и не поняла, почему вполне серьезные разговоры о потенциальной выгоде от смерти чиновников перетекли в почти дружеские посиделки, а в какой-то момент и вовсе сменились пьяными выкриками, руганью и смехом. Спустя пару часов она даже не знала, почему они все вместе провожали Соё-химе до дворца, причем Гинтоки с Хиджикатой шли в обнимку, придерживая друг друга над каждым вторым кустом, Кагура с Окитой самозабвенно ругались, не замечая никого вокруг, а Нобуме одной рукой обнимала счастливую до неприличия Соё, а другой поддерживала упившегося апельсиновым соком Шинпачи. Тот тихо, но твердо бормотал: «Я уверен, что вы хороший человек, Нобуме-сан, вы никогда не шутили про мои очки, вы просто обязаны быть хорошим человеком».
Возвращаясь в полной темноте в казармы Мимаваригуми, Нобуме чувствовала себя так, как будто по ней проехался каток. Все мышцы ныли, по спине стекал противный липкий пот, горячий сухой воздух никак не желал заполнять легкие. У себя в комнате она с остервенением сдернула пояс, да так и осталась стоять с ним в руке. Катана покачивалась на шнурке, жгла взгляд и ладони, как будто ее вместе с ножнами раскалили добела. Нобуме заворожено рассматривала орнамент на рукояти, привычно манящий, словно зовущий обнажить лезвие, использовать по назначении, омыть его чужой кровью…
Злость, отвращение и растерянность захлестнули ее разом, без предупреждения, так сильно, что дышать стало попросту невозможно. Нобуме со всей силы швырнула катану в стену, та громыхнула, наверняка перебудив все крыло, но Нобуме было все равно. Она почти добежала до душа, дернула винт холодной воды так, что едва не сорвала его, шагнула под обжигающие капли в одежде и стояла до тех пор, пока зубы не начали стучать от холода, эмоции не утихли, а мыслям не вернулась кристальная ясность.
Все было не так. Тот единственный раз, когда она не смогла сдержать эмоции, кончился побегом из Нараку. Нобуме не могла сказать с уверенностью, что в этот не произойдет что-то подобное. До самого утра она лежала в своей постели, раз за разом прокручивая в памяти сцену смерти того человека и все, что случилось позже – побег, бесконечные скитания, Земля, такая далекая и такая привлекательная, знакомство с Исабуро, Мимаваригуми… Заснула она только под утро с мыслью: «Бежать нельзя».
А спустя несколько дней все изменилось.
=====
Нобуме никак не могла сосредоточиться на тренировке. Какие-то смутные предчувствия терзали ее, не давая сосредоточиться, от них голова казалось чугунной, а все тело – медленным и неповоротливым. Спустя час тщетных попыток она отбросила боккен и решила пройтись. Иногда по штабу интересно было прогуляться вечером. Так и в этот раз, проходя по коридору, она заметила полоску света из-за двери кабинета Исабуро. Изнутри доносились голоса. Не отдавая себе отчета в действиях, Нобуме подкралась ближе и приложила ухо к стене.
– …личный приказ Сёгуна, вы поняли? Просто вывести ее из дворца, без криков и насилия, как будто это обычная прогулка. Отвезти вот по этому адресу. Стараться не попадаться никому на глаза. Все ясно? – голос Исабуро звучал слишком деловито для приступа лунатизма посреди ночи.
Нобуме мгновенно поняла, о ком он говорил. Она на цыпочках отошла от двери и быстрым шагом направилась к гаражам со служебными машинами. Усталость как рукой сняло, голова работала четко, как метроном.
Зачем-то Исабуро нужна была Соё. И он выслал за ней не Нобуме, а парочку вооруженных офицеров. И это могло значить только одно. Настало время бежать.
Шум мотора прорезал ночную тишину, машина взвилась с места. Нобуме вжала педаль газа до упора, вглядываясь в темноту улиц. Снаружи непривычно пахло озоном, несколько первых капель медленно, словно нехотя, упали на лобовое стекло. Нобуме чуть улыбнулась и вдохнула прохладный воздух полной грудью. Где-то впереди маячил слабо освещенный дворец Сёгуната.
Она затормозила у самых ворот, разом понимая – что-то не так. Слишком тихо. Слишком неподвижна охрана на входе. Слишком подозрительно шевелятся кусты у главных ворот. Что-то происходило, и Нобуме отчаянно нужно было знать, что именно. В два шага она преодолела площадку перед воротами; на небе вспыхнула молния, ярко освещая лицо человека, преградившего дорогу.
– Какая встреча, – протянул Окита Сого, широко ухмыляясь и обнажая катану. – Так Хиджиката-сан был прав, не обошлось здесь без гнилой элиты. Какой отличный шанс разобраться со всеми сразу.
– У меня личное дело к Соё-химе, – произнесла Нобуме, отступая на шаг и зеркально повторяя его жест. Вопреки здравому смыслу наличие Шинсенгуми почему-то успокоило.
– Хочешь снесли ее миленькую головку? – переспросил Окита, и гром почти заглушил его голос, но Нобуме поняла – он не шутил.
– Хочу забрать ее, что бы здесь ни происходило, – произнесла она, и, глубоко вдохнув, убрала катану в ножны. Окита приподнял брови.
– Какой-то хитрый план?
– Никакого плана. Меня предали, а ей наверняка грозит опасность. Я заберу ее, с твоей помощью или без, – холодно ответила Нобуме, и капелька воды упала ей на кончик носа, отчего страшно захотелось чихнуть. Окита окинул ее коротким взглядом и кивнул, опуская оружие.
– Добро пожаловать в клуб. Подожди пять минут, сейчас будет подкрепление.
– Зачем нам подкрепление? – нахмурилась Нобуме, заслышав шум мотора.
– А ты разве не знаешь? – Окита остро улыбнулся, из переулка в нескольких метрах впереди вылетел скутер. – Мы собираемся остановить переворот.
Пробираясь внутрь, Кагура отчаянно переругивалась с Окитой, Гинтоки мрачно зевал, только Шинпачи выглядел всерьез обеспокоенным. Нобуме чувствовала себя на детском утреннике вплоть до того момента, когда дорогу им преградила группа людей в темных бесформенных балахонах, скрывающих лица.
– Кто вы, по какому праву пробрались во дворец? – гаркнул один из них, выхватывая катану.
– Личная армия Соё-химе, а вы, собственно, кто? – поковырявшись в ухе, осведомился Гинтоки.
– Нет у нее никакой личной армии, – слегка растерянно ответил тот.
– Гин-чан, мне кажется, они не воспринимают нас всерьез, – пожаловалась Кагура.
– Данна, как на счет объяснить им, насколько страшной бывает армия, если ее недооценивать?
– Да вам бы только подраться, мелюзга, нет бы хоть раз решить все миром…
– Слушайте, прекратите этот балаган! У нас серьезное дело!
– Шинпачи, вечно ты драматизируешь, мы тут всего лишь на школьной экскурсии.
– А кто говорил минуту назад про личную армию?!
Противники мялись, не решаясь прервать перепалку. Нобуме закатила глаза и, шагнув вперед, быстро вырубила их.
– Нобу-чан, а ты умеешь решать конфликты! – восхитилась Кагура, оглядывая тела.
– Идем, – равнодушно бросила Нобуме, входя в замок, где дорогу ей преградили сразу с пару десятков вооруженных до зубов людей.
– Тц. Все-таки придется косплеить личную армию, – нахмурился Гинтоки, доставая деревянный меч.
– Уууи! Чур я буду командиром! – с восторгом выкрикнула Кагура, бросаясь в самую гущу.
– Как бы не так! – хмыкнул Окита, бросаясь вслед за ней.
– Дети, – со вздохом пожал плечами Гинтоки и шагнул вперед, а следом за ним в бой вступил и Шинпачи.
Нобуме заворожено смотрела, как они сражались – рука об руку, подначивая друг друга, широко улыбаясь и бросаясь навстречу опасности, как в какой-то момент последний противник упал от удара по затылку, Окита прикрикнул: «Опаздываете, Хиджиката-сан!», а в следующую секунду уже стоял к нему спиной к спине, защищая от новой порции неугомонных смертников, которые сбегались отовсюду сразу. В какой-то момент их стало так много, что смотреть было уже некогда – оставалось только взмахивать катаной, отбивая удары один за другим.
– Бегите за принцессой, мы тут справимся! – крикнул Гинтоки, и Нобуме с Кагурой рванули одновременно. В коридорах почти не было охраны, и они бежали вдвоем по бесконечным пролетам, тяжело дыша, то и дело обгоняя друг друга.
– Соё-чан, – позвала Кагура, когда они оказались в покоях. Откуда-то из соседней комнаты донесся сдавленный писк, и Нобуме отреагировала быстрее, чем успела подумать – выбила створку, вогнала катана в шею человека, удерживающего Соё. Тот дернулся и захрипел, а Соё вывернулась из его рук и, всхлипывая, кинулась обнимать их с Кагурой.
Время сжалось, сделало скачок. Нобуме помнила, как держала Соё на руках, перепрыгивая с балкона на балкон, и перила казались ужасно мокрыми, а снаружи дождь хлестал так, что заглушал даже выстрелы Кагуры позади, а в следующий момент она уже передавала Соё на руки Кондо Исао, а тот твердил что-то бестолковое и успокаивающее, но его слова уносил шум крови в висках. Кагура что-то ожесточенно доказывала ему, тыкая пальцем в грудь, Соё мотала головой, вцепившись в ее руку, но Нобуме не могла разобрать ни слова.
Почему-то она подумала о людях в черных балахонах, и в голове что-то щелкнуло, окончательно вставая на место. Кем бы ни были люди, с которыми они сражались, они прекрасно выполняли свою роль – создавали хаос и неразбериху. Это могли быть люди Хитоцубаши, решившие захватить власть силой. Шинсенгуми наверняка дали наводку. А создавать панику и загребать жар чужими руками было настолько в духе Нараку, что Нобуме на секунду стало страшно. Она не поняла сразу, потеряла драгоценные минуты. Каждая секунда была теперь на вес золота.
Нобуме сделала шаг назад, произнесла, не слыша себя:
– Мне надо идти. Защитите ее.
Соё заглянула ей в глаза, сказала что-то, и ее лицо было совершенно мокрым от дождя. Нобуме мотнула головой.
– Береги себя. Ты обещала мне путешествие.
Она отвернулась и поспешила к машине, не оглядываясь и ничего не слыша. Волосы и одежда промокли мгновенно, в сапогах противно хлюпало. Дождь шел сплошной стеной; Нобуме ориентировалась интуитивно, и уже заметила в нескольких метрах машину, когда кто-то схватил ее за руку, резко дергая назад. Она обернулась, встречаясь взглядом с Гинтоки.
– Я иду с тобой! – рыкнул он, тяжело дыша, и Нобуме поняла, что слышит его, слышит и понимает лучше, чем кого-либо другого.
Она вдруг почувствовала его злую, отчаянную решимость, как свою. Почему-то стало тяжело дышать; возникло чувство, как будто кто-то запустил пальцы под ребра и теперь аккуратно трогал горячий комок мышц за ними, а следом пришла все та же злость, решительная и глупая, совершенно бессмысленная. Не думая, Нобуме поднырнула под руку, заходя Гинтоки за спину, сжала пальцы в месте, где шея переходила в плечо. Гинтоки дернулся, попытался что-то сказать, но тут же обмяк. Нобуме подхватила его, едва не поскользнувшись, перебросила руку через плечо.
– Извини, – пробормотала она, непонятно зачем оправдываясь, – это старые счеты. Третий будет только мешать.
Ей показалось, что Гинтоки чуть нахмурился в ответ, хотя он точно был без сознания. Иначе вряд ли бы позволил сбросить себя на землю, как мешок с картошкой, и вряд ли бы дал ей уйти одной. Нобуме вдруг почувствовала себя очень глупо, разговаривая с человеком, который совершенно точно ее не слышал. Осторожно привалив его к стене, она отвернулась и пошла к машине, усилием воли заставив себя не оборачиваться. Холодные пыльцы, влезшие под ребра, прорастали концентрированной яростью.
До Терминала она доехала на автомате. Некстати вспомнился Исабуро, говоривший когда-то о том, что вождение, как и любой вид деятельности, требует концентрации внимания, но эту мысль унесло первым же раскатом грома снаружи. Видимость из-за дождя была почти нулевая, но Нобуме это не останавливало. Перед ней маячило прошлое, мрачное и неотвратимое, и настоящее отступило на второй план.
Внутри здания Терминала было пусто и чисто, как в операционной. Откуда-то сверху доносилось равномерное гудение, как будто там решил разбить улей целый рой космических пчел. Нобуме сбросила походную сумку, найденную в багажнике, и побежала к машинному отделению. В здании было все, что ей нужно.
Поднимаясь по лестнице несколькими минутами спустя, Нобуме считала про себя. Время превратилось в жвачку, липкую и тягучую, готовую лопнуть пузырем в любой момент. Сверху, где-то совсем близко, гудение сменилось электрическим треском и шумом двигателя. Она ускорила шаг. С последней ступеньки перед верхней площадкой был виден и небольшой космический корабль, и человек, спускающийся по трапу.
– Опаздываешь, Оборо! – весело крикнула Нобуме, на ходу вытаскивая катану и вакидзаси из ножен, ее голос эхом отразился от стен. Внутри клокотала ярость, как та, что заставила ее бежать тогда, много лет назад. И это был отличный шанс наконец выпустить ее на волю.
Оборо обернулся, не сбавляя шаг.
– Зато ты как раз вовремя, Мукуро, – произнес он размеренно, но Нобуме слишком давно его знала, чтобы не заметить усмешку. – На твой счет есть отдельные распоряжения.
– Вау, – протянула Нобуме без особого интереса, – старейшины вспомнили об одном одиноком вороне, отбившемся от стаи? Как трогательно.
Оборо спрыгнул с трапа и пошел ей навстречу, собранный, сжатый, как пружина.
– Не совсем, – он вытащил из складок плаща кинжалы, и Нобуме почувствовала, как сердца забилось чаще, выбрасывая в кровь порцию адреналина, как ярость накрыла плотным колпаком, нашептывая на ухо: «Он пришел, чтобы снова все разрушить. Он убьет каждого, и ничто его не остановит». – Мне приказано доставить тебя живой и по своей воле, либо уничтожить. Подумай, какой вариант тебе больше подходит, – он остановился в нескольких метрах, принимая стойку.
– Третий, – бросила Нобуме, замирая напротив, – сначала я убью тебя. А потом каждого из глупых птиц, осмелившихся назвать себя целым небом.
Оборо приподнял бровь.
– Ты изменилась, Мукуро, – произнес он и качнулся вперед, ударил, метя не то в руку, не то в шею.
Нобуме увернулась, разворачиваясь на ходу, вкладывая в удар силу инерции, и промахнулась на пару сантиметров, ушла в сторону от лезвия, понимая – слишком медленно – еще раньше, чем почувствовала, как плечо коротко обожгло болью. Она шагнула вперед и замерла, чувствуя кожей, что Оборо тоже остановился.
– Как и твоя техника. Сбежав от Нараку, ты стала слабее, – закончил он, и Нобуме слышала, как кровь с его кинжала капает на пол. – Тебе стоило взять Широяшу с собой, вместе у вас был бы хоть какой-то шанс победить.
Тогда она засмеялась, холодно и громко, и ее собственный голос многократно отразился от стен. Нобуме казалось, что все тело поет в преддверье драки, кровь превратилась в газировку, и пузырьки смешно лопаются в висках. Все вдруг перестало иметь значение. У Нобуме перед глазами всплыло улыбающееся лицо Соё и Кагуры, внимательный взгляд Гинтоки, даже наигранная забота Исабуро. Оборо стоял за спиной, в трех шагах, в каждой руке по кинжалу, и еще несколько спрятаны в складках плаща – все по-честному, без обычных уловок, – и чтобы понять это, не надо было оборачиваться, как и чтобы увидеть недоумение на его лице.
– Ты дурак, Оборо, потому что не понимаешь, – ответила Нобуме, оборвав смех. – Может, я стала слабее, да только есть еще кое-что. Настолько важное, что ты просто не можешь себе представить. Ты проиграл. Заведомо, изначально, еще когда садился на корабль. Я должна кое-что защитить. Каждый из людей вокруг защищает то, что ему дорого. И поэтому тебе никогда не победить. Ни тебе, ни всем Нараку вместе взятым. Потому что техника мертва без воли, а сила, призванная защищать, имеет безграничный потенциал, – она говорила все громче, стараясь заглушить эхо своего голоса. – Идеология, построенная на ненависти и предательстве, – ничто, просто пшик по сравнению с тем, что есть у всех этих людей. Сколько бы их не побеждали, какие бы раны им не наносили, они все равно будут вставать, раз за разом, снова и снова, чтобы идти дальше и продолжать защищать, – она прикрыла глаза и перевела дыхание. Оборо молчал. – Ты не понимаешь. И никогда не поймешь, – Нобуме улыбнулась и, круто развернувшись, приняла удар на катану. Лицо Оборо было в нескольких сантиметрах, взгляд полон непонимания и искусственного, по-собачьи выработанного спокойствия, скрещенные клинки дрожали.
– Жаль, – сказал Оборо, уходя в сторону и подныривая под выпад, – ты подавала большие надежды.
– Знаешь, как они говорят? – ответила она, или подумала, или это пропел клинок, просвистевший в опасной близости от чужого горла, в горячке боя было все равно. – Сдавайся или умри, – она играючи отбила пару летящих кинжалов, – но мы-то с тобой старые знакомые. Поэтому, не буду врать, – она приняла стойку, вытянула руку с катаной и посмотрела ему в глаза, – просто умри, Оборо.
Нобуме сделала шаг вперед, и разговоры окончательно перестали иметь смысл, мысли утонули в злом азарте боя, стуке сердца в ушах и брызгах крови. Сквозь мутное марево пробивалась только одна мысль: «Время!»
И когда оно пришло, все стало неважно – рана на бедре, пальцы Оборо, сжимавшее ее руку, катана, ушедшая в его живот по самую рукоять – потому что где-то внизу прозвучал взрыв, пол дрогнул, и стены начали осыпаться, как домино.
– Свидимся в аду, – сильнее сжав ее за руку, оскалился Оборо, и ниточка крови сползла из уголка его рта.
– С удовольствием, – прошептала Нобуме и последним усилием дернула катану вверх и вправо, а потом весь мир утонул в грохоте и боли.
======
Сознание возвращалось неохотно, как будто Нобуме приходилось всплывать на поверхность со дна озера. Тупая ноющая боль тянула ее назад, шептала что-то призывное и успокаивающее, а над поверхностью кто-то говорил громкими злыми голосами. Нобуме хотела остаться с болью, такой привычной, почти родной, хотела опуститься на дно и уснуть обратно, но кто-то все время звал ее по имени и тянул туда, где голоса даже и не думали стихать и оставить ее в покое. Они становились только громче, временами прорезаясь знакомыми интонациями, и Нобуме отмахивалась от них, как могла, пока не услышала…
– Исабуро, – позвала она, очнувшись. Глаза упорно не желали открываться, тупо ныли ребра, отчаянно чесалась левая нога под гипсом.
Голоса вокруг стихли на секунду, а потом грянули с удвоенной силой:
– Нобу-чан! Как хорошо, что с тобой все в порядке!
– Очнулась, камикадзе.
– Заткнись, придурок. Ты-то чего сюда приперся, позлорадствовать?
– Это вы оба заткнитесь, и вообще валите на улицу разборки свои устраивать.
– Хиджиката-кун, сейчас только ты тут орешь.
– Нобутасу, – голос Исабуро прозвучал совсем рядом, спокойный, как и всегда. Нобуме почувствовала небывалое облегчение – в этих интонациях было что-то намного большее, чем привычная отстраненность, что-то, что давало понять – все в порядке. Воспоминания о предательстве нахлынули разом, но также быстро отступили. Все было неважно. – Правительство не погладит нас по головке за взрыв Терминала.
– Наплевать. Источник энергии не задет – пускай скажут за это спасибо. Что случилось после взрыва? – слова давались с трудом, зато ей удалось открыть глаза. Мир вокруг состоял сплошь из цветных пятен, и одно из них нависало прямо над лицом.
– Конфликт был исчерпан благодаря данным, полученным от Шинсенгуми, – кисло ответил Исабуро, позади кто-то хмыкнул. – Оказывается, они давно собирали досье на убитых политиков. Те были запачканы в дерьме по самые уши – кто напрямую связями с Джои, а кто через наркотрафик. Ответственность за их смерть взяла на себя группировка «Кихетай».
– Ты нам лапшу на уши не вешай, – рявкнул Хиджиката. – Мы в курсе, что вы там тоже не крайние слева. Объясниться не хочешь?
– Прошу прощения, Хиджиката-кун, но я не имею ни малейшего желания метать бисер перед…
– Заткнитесь оба, – оборвала их Нобуме. У нее начинала болеть голова, но дослушать было куда важнее. – То есть, обошлось без жертв? Тело Оборо нашли? Исабуро, отвечайте, чего вы добивались!
Повисло тягостное молчание, прерываемое писком приборов и шумом дождя за окном.
– Обошлось, – ответил Исабуро наконец. – Тело не найдено, но разбор завалов продолжается. Вас удалось найти по чистой случайности, скажите спасибо многоуважаемой Ёродзуе, они быстро оказались на месте и помогали с поисками. Так или иначе, он сейчас на Земле. Ему некуда деваться.
– В каком смысле? – мир приобрел четкость так резко, что голова разболелась еще сильнее, и Нобуме с трудом удалось не отодвинуться от нависшего над ней Исабуро. Он устало хмурился, не находясь с ответом.
– Флот Нараку уничтожен, – ответил вместо него Гинтоки. – Говорят, руку там приложили Харусаме. Еще говорят, что они посылали сигналы о бедствии, упоминая каких-то Ято. Но все это мутная история. Доподлинно известно только то, что большая часть их кораблей уничтожена, из старейшин спастись не удалось почти никому.
Нобуме молчала, не в силах осознать масштабов катастрофы. Она чувствовала себя так, словно весь привычный мир перевернулся, а она, как рыба, выброшенная из воды, могла только хватать ртом воздух, не в силах сделать ничего. С самого побега, долгие годы ее ни на секунду не оставляла крохотная надежда отомстить, уничтожить своими руками, заставить заплатить за то, что пережила она во время обучения. И вот мечта всей жизни обратилась прахом. И Нобуме не чувствовала ничего, ни злости, ни благодарности, только пустоту. Прошлое осталось в прошлом. Она вздрогнула, когда кто-то положил руку ей на плечо, и подняла глаза на неожиданно серьезную Соё.
– Я мало что поняла, – тихо сказала та, – но, думаю, Исабуро-сан желал вам только добра.
Нобуме кивнула и посмотрела на него в упор.
– Не посвящать меня в план было идеей нашего таинственного друга? – спросила она без обиняков.
– Такасуги… – зарычал Гинтоки, но Исабуро прервал его жестом.
– В том числе. Вам ли не знать, насколько опасны могут быть ученики школы Нараку, даже бывшие. Наш таинственный друг сразу понял, что не принимать вас в расчет довольно опасно, и я склонен был с ним согласиться. Вы, Нобутасу, были нашей черной лошадкой, неучтенным фактором, случайной функцией в модели, способной как принести победу, так и обратить весь выигрыш в ноль. Мы не знали, можно ли рассчитывать на вашу помощь, и нет ли у Нараку экстренных способов контроля, поэтому наилучшим решением было вынудить вас действовать самостоятельно. И реагировать по ситуации.
– И поэтому вы отправили людей за Соё-химе, – сразу все поняла Нобуме.
– Да, – кивнул Исабуро. – Но мы и предположить не могли, что вы присоединитесь к Ёродзуе и Шинсенгуми.
– Кто были те люди во дворце?
– Наемники. Это все, что нам известно, – с нажимом произнес он. – Стоит отдать вам должное – взорвать Терминал было весьма действенным, хоть и радикальным способом. Большая часть защитных сил Нараку находилась в это время в Эдо, наблюдая за развитием событий, и когда на флот напали, они не смогли пробиться на помощь.
– Я думала только о том, чтобы остановить Оборо, – резко бросила Нобуме. – Я знаю, как работают Нараку. Едва только поднялась неразбериха, стало понятно, что кто-то прибудет в ближайшее время, чтобы под шумок избавиться от всех нежелательных личностей.
– И вам это удалось, – мягко ответил Исабуро. – Мои поздравление.
– Я вот что не понимаю, – отстраненно заявил Хиджиката, – вся эта катавасия была затеяна только чтобы…
– Даже не пытайтесь, это слишком сложно для ваших прокуренных мозгов.
– Хиджиката-кун, ты вообще-то в курсе, что это палата больной, а в палатах курить нельзя?
– Да вы охренели, дайте договорить-то!..
Нобуме прикрыла глаза и откинулась на подушку. От этой привычной перепалки ей почему-то хотелось смеяться, хотя вряд ли трещины в ребрах позволили бы. Голоса сливались в сплошной шум, следить за нитью разговора становилось все труднее, и Нобуме медленно засыпала, чувствую на плече чью-то теплую руку.
Неожиданно сквозь мутную пелену просочилась мысль, четкая и внятная – Оборо жив. У нее все еще есть цель – найти его. Пускай, он виноват в меньшей мере, чем другие, но кровь с его рук не сможет смыть ничто. Только Нобуме в силах снять груз чужой смерть с его плеч – и она обязательно сделает это, рано или поздно.
С этой мыслью Нобуме окончательно провалилась в темноту.
======
Дождь не прекращался вот уже третью неделю, как будто отыгрываясь на жителях Эдо за недели промедления. Улицы превратились в небольшие реки, большинство жителей уже передвигалось на резиновых лодках. Исабуро с веслами выглядел так комично, что Нобуме никак не могла отогнать его образ; губы то и дело непроизвольно растягивались в улыбке.
– В таких случаях надо забираться на самые высокие здания и ловить оттуда всех проплывающих, я читала! Так мы точно не пропадем! – казалось, энтузиазм Соё не заканчивался никогда. Вместе с Нобуме они сидели во дворце на высоких подушках, обдумывая, чем можно заняться, если сезон дождей застигнет их в путешествии врасплох. По телевизору Кецуно Ана клятвенно заверяла, что непогода кончится уже на днях, и тогда же будут начаты работы по восстановлению Терминала.
Все было хорошо – жизнь постепенно налаживалась, ребра заживали, и даже гипс подходил по цвету к форме Мимаваригуми.
– А может, лучше все-таки космос? – Соё внимательно заглянула Нобуме в глаза. – Никаких сезонов дождей. Станем пиратами и покорим всю Вселенную!
Нобуме помотала головой.
– Боюсь, место уже занято. Да и метеоритный дождь никто не отменял.
– Это не то, – задумчиво протянула Соё, раскачиваясь на месте.
– Совсем не та атмосфера, – согласилась Нобуме. – Давайте лучше остановимся на Земле. Здесь всегда найдется что-нибудь интересное.
Соё широко улыбнулась и кивнула, а Нобуме подумала, что уж в этом-то она права. В хороших путешествиях никогда не приходится скучать.
@темы: Джен, арт/коллаж, фик: авторский, Нобуме, Joui Wars - 2013
Everybody wants to be an astronaut and take the long tall trail into the stars (c)
Название: Say "Aloha" to a drunken captain
Автор: Ahahaman
Форма: арт
Персонажи: Сакамото Тацума
Тема: джен
Рейтинг: PG-13
Автор: Ahahaman
Форма: арт
Персонажи: Сакамото Тацума
Тема: джен
Рейтинг: PG-13
@темы: Джен, арт/коллаж, Joui Wars - 2013, Сакамото
Автор: Moon of Yoshiwara
Бета: Moon of Yoshiwara
Размер: драббл, 860 слов
Персонажи: Цукуё, ОМП, ОЖП
Тема: джен
Жанр: missing scene
Рейтинг: G
Саммари: О жизни Цукуё до Ёшивары
Первое настоящее воспоминание Цукуё, не смазанное и наполовину придуманное уже взрослой, а чёткое, готовое в любой момент пробудить к жизни прежние ощущения, — полёт через лес.Весеннее солнце мягко касается лица, тяжёлый запах хвойного леса почти осязаем; мамина спина, к которой крест-накрест привязана Цукуё, взмокла под светло-серой юкатой. Из высокой причёски выбилась прядь, колышется на лёгком ветерке, дразнясь.
Ни цели пути, ни его начала припомнить не получается, хотя Цукуё из любопытства старается это сделать. Слышен тихий голос — мама говорит, ни к кому не обращаясь, по привычке женщины из большой семьи, часто носившей сестёр и братьев на такой же перевязи.
Деревья плавно движутся назад, исчезая где-то там, куда Цукуё не может повернуть голову. Мир перед глазами чуть покачивается, и каждый мамин шаг приятно отзывается во всём теле.
Когда Цукуё уже готова заснуть, убаюканная всем вокруг сразу, к маминому голосу прибавляется торопливый громкий говор. Сосны отстают друг от дружки всё дальше, пока не сменяются скучной луговой травой.
Вместе с лесом заканчивается воспоминание.
*
За завтраком дедушка шепчет им с братом на ухо:
— Сегодня.
Нарочно выбирает момент, когда мама отвлеклась на борьбу с крышкой пластикового контейнера, и успевает отойти, пока она ничего не заметила — ни озорной улыбки, ни торжествующего блеска в глазах, ни оставленной на тарелке моркови.
Зато Цукуё с братом никак не успеть притвориться, что ничего не происходит. Мама смотрит на них, споро опустивших взгляды; они делают вид, что увлечены тарелками, и тем себя выдают.
— Ну уж нет, — говорит мама, почти заглушая собственные слова стуком ребром ладони по крышке, — никаких секретов.
Сегодня Цукуё занята до самого ужина, и брат тоже, носятся по дому и деревне, под присмотром всё время. Не родители, так соседи, не соседи, так рыбаки, все знают, к чему идёт дело, если мама так изобретательно придумывает занятия.
У Цукуё исколоты швейной иглой руки, до смешного медленно сохнут полы намоченной в ручье юкаты, на грядках кое-где пришлось вкапывать вырванные по ошибке овощи. У Цукуё всё валится из рук — мысли скачут, только и хочется узнать, что же придумал дедушка.
В прошлый раз они запускали воздушного змея, да так увлеклись, что проворонили наступление ночи. Очнулись, когда небо потемнело и появились первые звёзды — и ну бежать домой, на справедливые тумаки...
После обеда сестрица Ханна, к которой Цукуё с братом послали отнести давно обещанную корзину овощей, с таинственным видом прикладывает палец ко рту и манит за собой. Они с дедушкой старые друзья, и Ханна тоже приглашена на испытание, вот только мама об этом не знает.
Дедушка не дождался их, спит на той самой полянке. Точно по центру — странная штука, отражающая закатное солнце полированными боками, под ней и немного вокруг в траве — земляная брешь.
— Наконец-то! — просыпается дедушка. — Что же вы так долго?
— Зато как любопытством измучились, — смеётся Ханна.
Странная штука называется «ракета», у Цукуё захватывает дыхание, когда дедушка рассказывает о том, как похожие взлетают высоко-высоко, где другие планеты и совсем другие люди. Эта — игрушка, слишком маленькая, объясняет он, и стоит немного подождать, раз уж они так припозднились.
Ракета улетает в звёздное небо со страшным воем.
*
Отец носит бенто в пластиковом контейнере, дедушка исследует интересные своей сложностью вещицы, деревянные рыбачьи лодки сменяются новыми, такими лёгкими, что их легко поднимет один человек. Из соседней деревни приехали хвастаться на новом автомобиле, у которого убираются куда-то под днище колёса — и можно лететь.
Глядя на него Цукуё задумывается, откуда это всё берётся.
— Не думай об этом, дорогая, — говорит мама. — Пойдём, у нас стирка.
— Тебе ещё рано об этом знать, — тяжело вздыхает замужняя и остепенившаяся теперь Ханна.
Дедушка только улыбается с таким видом, что становится понятно: всё-то он знает, и получше других, но ничего не скажет, потому что куда интересней хранить тайну, чем рассказывать её всем подряд.
Ловя на себе подозрительные взгляды взрослых, Цукуё успевает притвориться, что ей все эти тайны не так уж любопытны. Брат так этому и не научился.
Спустя неделю он отводит Цукуё на поляну, где дедушка экспериментами отравил землю, и долго рассказывает. Ему-то проговорился отец, посчитав, что мужчинам положено такое знать, а тому — староста.
— Война с аманто, — говорит брат.
Прибавляет, мечтательно закатывая глаза:
— Война за свободу.
Цукуё девять, и свобода для неё — игра на жухлой траве, поиск жаб и голубое небо.
В свои тринадцать брат сбегает искать свободу на войну.
*
Эдо — место, где сбываются мечты, так думает Цукуё, упоённо разглядывая вывески, небоскрёбы, чудаковатых аманто из окна такси. Родители тоже притихли, мама только тихонько напевает, баюкая младшего брата.
Здесь даже люди другие, одеты совсем не так, двигаются по-другому. Цукуё начинает стыдиться своей серой юкаты, глядя на щедро расцвеченные женские одёжки. Может, и неприлично так глазеть, водитель вон посматривает очень уж раздражённо, но, едва приедается городской пейзаж, появляется что-нибудь новое; будь жив дедушка, он бы сейчас сказал, что попал в рай.
Они едут долго — Эдо бесконечен, — проезжают мимо Терминала, объезжая пробки, ныряют в тихие дворы, где сплошь деревянные ветхие дома вроде тех, что были в деревне. Цукуё ждёт, что они вот-вот остановятся, и отец скажет «приехали, это наш дом», и смутно волнуется, как же они будут жить здесь без денег.
Но жилые кварталы заканчиваются, такси несколько минут едет за город по заполненному шоссе с черепашьей скоростью.
— Приехали, — водитель указывает в сторону приземистого здания со скромной вывеской «Ёшивара».
— Где мы? — спрашивает Цукуё, тронув отца за локоть, — она бы спросила маму, но той срочно понадобилось накормить малыша.
Отец отводит взгляд.
Название: Зимние будни
Автор: Moon of Yoshiwara
Бета: Moon of Yoshiwara
Размер: мини, 1 357 слов
Пейринг/Персонажи: Цукуё, Хинова, Ёрозуя
Тема: джен
Жанр: общий, флафф
Рейтинг: G
Саммари: Хинове кажется, что с Цукуё что-то не так, и она оказывается недалека от истины.
Ёшивара казалась опьяненной. При тусклом свете дня, под падающими хлопьями снега она выглядела как городок в хрустальном шаре, а многочисленные проститутки, идущие по своим делам, то и дело останавливались и задирали голову вверх. На их лицах читалось неверие, смешанное с восхищением, и они как-то разом забывали обо всех своих делах.
Гинтоки поежился и ускорил шаг – так, что затеявшие позади него перепалку Шинпачи и Кагура едва за ним поспели. Бродить под снегопадом казалось идиотской затеей, но запыхавшийся Сейта примчался к ним еще утром, перебудив весь дом, и попросил зайти, как будет время. В такую погоду выходить из дома не хотелось, но умирающие со скуки Кагура и Шинпачи буквально выпнули его за порог. Так что теперь, все, чего он хотел – вернуться как можно скорей.
Впрочем, он передумал, едва переступив порог комнаты, в которой их приняла Хинова. Там было тепло, посреди комнаты стоял накрытый котацу, и у Гинтоки мигом вылетели все недовольства из головы – он юркнул под одеяло и затих. Хинова о чем-то говорила, потом предложила поужинать, и это должно было сразу насторожить, но тепло, кажется, разжижало мозги и убивало волю. Двигаться и думать не хотелось.
Сейта влетел в комнату, осыпая все вокруг себя снегом; раскрасневшийся и счастливый, он плюхнулся рядом с Хиновой и тут же посерьезнел.
– Ну наконец-то, – он угрюмо потер нос, насупился совсем как взрослый и грозно обвел взглядом всю Ёрозую по очереди. Хинова вздохнула и наконец перешла к делу:
– С Цукуё что-то не так.
– Что, опять? – проворчал Гинтоки. Хинова, видимо, решила, что они их личные психотерапевты или еще что получше, и он не мог сказать, что доволен сложившимся положением. С другой стороны, их кормили…
– По-моему, у нее зимняя депрессия, – проигнорировала его тон Хинова.
– Нет таких депрессий, нет!
Кагура опрокинула в себя чашку с рисом и, еще жуя, возразила:
– Депрессии для женщины – это образ жизни, неважно, зима это или сезон дождей. Глупо, что ты этого не понимаешь, Гин-чан.
Гинтоки открыл рот, чтобы ответить, но Шинпачи его перебил:
– Так что случилось с Цукуё-сан?
– Она нас избегает, – вздохнула Хинова. – Последние два дня она только и делает, что прячется.
– Так причем тут мы? – Гинтоки попытался возмутиться, уже понимая, что сейчас придется сорваться с места, вырваться из-под котацу и отправиться решать судьбы мира или хотя бы Ёшивары. А за котацу он сейчас был готов цепляться даже зубами.
Но Хинова вдруг улыбнулась и вытащила откуда-то здоровенное блюдо – на нем, живописно разложенные, красовались ноги краба. Гинтоки вдруг подумал, что работы у них нет уже вторую неделю, а это котацу не такое уж и теплое.
– Помогите выяснить, что случилось. А я не останусь в долгу.
* * *
У Цукуё раскалывалась голова. И, будто бы этого было мало, у нее закладывало нос и нестерпимо першило в горле – к тому же, ее чертовски мучила совесть. Разумеется, она убеждала себя, что так было лучше: Хинова, едва ее увидев, непременно посадила бы под замок, и Цукуё бы не смогла заниматься своими обязанностями. А покинуть свой пост сейчас она никак не могла.
Улицы стремительно заносило снегом, и вряд ли бы сейчас нашлись нарушители, добровольно слоняющиеся по Ёшиваре. Но вместе с тем Хьякка впервые за время своего существования столкнулась со столь необычной проблемой, как снег. Ранее железный потолок защищал и от погодных условий – сейчас Хьякка едва поспевали расчищать дороги, много суетились и еще больше отвлекались, потому что снег был здесь чем-то совершенно новым. Завораживающим.
Поэтому Цукуё не могла позволить себе сходить с дистанции и в результате прокачала свой навык скрытности до невероятных высот – Хинова наверняка и не догадывалась. Цукуё почти не переживала, поэтому знакомый издевательский голос выбил ее из колеи:
– Не так уж плохо ты выглядишь, – протянул Гинтоки. Цукуё обернулась: Гинтоки стоял с одной стороны, Кагура разместилась с другой, а Шинпачи, видимо, загнали на обледенелую крышу – по крайней мере, он точно не выглядел счастливым от этого факта. Выглядело все так, будто ей тщательно отрезали пути к отступлению. Цукуё выдохнула – убегать сейчас все равно было бы слишком позорно.
– Ты слишком поверхностно мыслишь, Гин-чан. Эта зараза пустила корни куда глубже – туда, где твоему взгляду не достать, – важно заметила Кагура.
– Ч-что? – Цукуё вздрогнула, панически размышляя о том, откуда им все же известно, и кашлянула, пытаясь заставить свой голос звучать не так сипло. – О чем это вы?
– Цукуё-сан, с вами все в порядке? – Шинпачи осторожно двинулся ближе к краю крыши, присматриваясь.
– Само собой! – вспылила она и осеклась – Гинтоки расплылся в недружелюбной улыбке и сделал шаг вперед:
– Нас вытащили из дома в такую дурную погоду, а теперь ты утверждаешь, что все это было бессмысленно? Сдается мне, у тебя должна затеряться пара скелетов в шкафу, Цук-ки.
Цукуё закусила трубку и предпочла обойтись ничего не выражающим взглядом – в носу запершило, и она едва сдержала порыв расчихаться. Сверху ойкнули: Шинпачи оступился, но удержался, а снежный ком с крыши лавиной грохнул вниз.
И в этот момент Цукуё все-таки чихнула.
* * *
Хинова покачала головой и кинула в таз полотенце – меньше всего на свете она ожидала того, что Цукуё будет прятаться, потому что подхватила простуду. Сейчас, после того, как это было обнаружено и после непродолжительной перепалки, в течение которой Цукуё почти обиженно обвиняла Ёрозую в предательстве, она уже не могла ослушаться Хинову и покорно слегла в постель. Болезнь казалась несколько запущенной, но Хинова, как оказалось, вовремя спохватилась.
– Тебе стоило сразу рассказать, – в очередной раз повторила она. Цукуё смиренно прикрыла глаза и вздохнула, что должно было означать «да-да, разумеется, но я все равно буду делать по-своему». – Нужно сбить температуру, а потом ты немного отдохнешь.
– Как насчет тишины и покоя? – не открывая глаз, уточнила она. Хинова обернулась на оставшуюся в комнате Ёрозую: Кагура что-то увлеченно объясняла Сейте, и тот так краснел, что невольно стоило испугаться; Шинпачи подпевал песне из плеера, и только Гинтоки подавал признаки жизни лишь изредка – когда особо разбушевавшаяся Кагура задевала его рукой или когда он комментировал особо интересные места из разложенного перед ним Джампа.
– Разве это не здорово, что все тебя так поддерживают? – Хинова улыбнулась, а Цукуё ненадолго открыла глаза и почти тут же отвернулась. Спустя несколько минут дыхание у нее успокоилось, стало мерным и глубоким – привыкшая спать всего по четыре-пять часов в сутки, Цукуё всегда быстро засыпала.
Хинова прислушалась: за стенами бушевала метель, а здесь, в тесной комнате, царило абсолютное спокойствие.
* * *
Цукуё проснулась, когда на улицах уже все стихло, и неожиданная тишина почти звенела в ушах. Она прислушалась – то, что поначалу показалось абсолютной тишиной, медленно разбавлялось чьим-то сонным сопением, криками на улице и постукиванием деревяшек под крышей. Удушающее ощущение жара, преследовавшее ее этой ночью, прошло, и теперь Цукуё чувствовала себя удивительно легкой.
Она приподнялась, садясь на футоне, и огляделась. Первой она заметила Хинову: та спокойно спала, под подбородком у нее торчала копна светлых волос – Сейта, видимо, грелся под боком. Потом она взглянула в сторону разложенных в ряд футонов – те занимали почти все свободное место, и даже так размещались очень тесно. Цукуё потянулась и пнула пяткой ближайший: Гинтоки лениво приоткрыл один глаз и тут же закрыл его обратно.
– Чего тебе? – пробормотал он. – Спи.
Цукуё не отступила и громким шепотом осведомилась:
– Вы что тут делаете?
– Издеваешься? – таким же громким шепотом ответили ей. – Черта с два мы бы пошли домой в такой буран!
– К тому же, тут кормят, – полусонно заметил следующий футон, также полусонно вытащил что-то из-под подушки и сочно захрустел. Шинпачи приподнялся на локтях, потер глаза и еще тише пояснил:
– Хинова-сан попросила нас остаться. Погода разыгралась.
Цукуё не стала уточнять, что они все делают именно здесь, просто поднялась на ноги, накинула сверху одежду потеплее и выскользнула наружу. На улице было свежо и прохладно, белый свет заливал улицы, а Хьякка с веселым гомоном носились по ним взад и вперед, расчищая дорогу. Еще издали заметив ее, те помахали Цукуё руками:
– Положитесь на нас! – попросили они. Цукуё понаблюдала еще, и только когда почувствовала, что холод стал пробираться под одежду, вернулась в комнату. Казалось, прошло не так уж много времени, но к ее возвращению все уже проснулись: Хинова разливала чай, Ёрозуя о чем-то важно спорила – кажется, о том, можно ли сэкономить на еде, паразитируя на Ёшиваре, а Сейта причесывался перед зеркалом с такой серьезностью, будто собирался на свидание. В комнате было куда теплее, и Цукуё вдруг поймала себя на мысли, что необходимость столь долгого пребывания здесь взаперти уже не так раздражает, как раньше.
– А, вот ты где, – Хинова улыбнулась, кажется, поняв все сразу, и протянула ей чашку. – Как ты себя чувствуешь?
Цукуё подумала, что иногда болеть не так уж плохо.
@темы: Цукуё, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013
Уважаемые участники.
Приносим извинения за изменения в правилах в начале Джои Ворс относительно внеконкурсных работ. Это делается исключительно для удобства участников и читателей.
Внеконкурсные работы можно выкладывать в любой день, кроме основных выкладок.
Тема внеконкурса может быть любой вне зависимости от того, за какой основной выкладкой он следует, последний день выкладки внеконкурса - 28-е ноября, в день бонусных выкладок.
Бонус (все виды фантворчества, кроме конкурсных) — в день выкладки бонуса, т.е. 28-го ноября.
Голосование за внеконкурс и бонус - общее как за все работы команды, не входящие в основную выкладку.
Приносим извинения за изменения в правилах в начале Джои Ворс относительно внеконкурсных работ. Это делается исключительно для удобства участников и читателей.
Внеконкурсные работы можно выкладывать в любой день, кроме основных выкладок.
Тема внеконкурса может быть любой вне зависимости от того, за какой основной выкладкой он следует, последний день выкладки внеконкурса - 28-е ноября, в день бонусных выкладок.
Бонус (все виды фантворчества, кроме конкурсных) — в день выкладки бонуса, т.е. 28-го ноября.
Голосование за внеконкурс и бонус - общее как за все работы команды, не входящие в основную выкладку.
@темы: бонус, Административное, внеконкурс
Беззащитный шипастый воин любви
Название: Меланхолия Сакаты Гинтоки
Автор: Коробка со специями
Бета: Baragaki no Mayora-13 in Mayoland, Cromo
Размер: 3195 слов
Персонажи: Хиджиката, Гинтоки, спойлерспойлер же
Тема: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Саммари: Никогда, – пообещал себе Гинтоки. Никогда, никогда, никогда он больше не будет выбрасывать «Джамп»!
И вот хоть бы раз не в безысходность, а в бассейн с шампанским!
С этой мыслью Гинтоки разлепил глаза, сплюнул кровь на клеенку, устилавшую пол, и осторожно огляделся. В центре комнаты, прямо перед ним, стоял стол с многозначительно зеленой лампой. А еще там лежали розовые леденцы. Очень знакомые леденцы. Черт. Во что же он опять вляпался?
Память возвращалась с трудом, тщетно пытаясь обогнать нахлынувшую панику; к тому же не стоило забывать, что вторым предметом мебели был железный стул, к которому Гинтоки был прикован наручниками.
Обстановка не вызывала оптимизма, и Гинтоки попытался вспомнить, как он сюда попал.
Кажется, сначала были какие-то аманто. Кажется, они спрашивали у Гинтоки про цветение сакуры, в тот момент Гинтоки уже не очень хорошо соображал, но розовые леденцы переполняли его любовью, и он сказал этим несчастным аманто:
– Так закончилось же давно цветение сакуры.
Аманто почему-то расстроились. Жаль, Гинтоки так хотел помочь, и тогда, чтобы хоть немного их утешить, добавил:
– А если хотите его увидеть, прилетайте следующей весной!
Тут аманто совсем огорчились, кто-то даже от избытка чувств двинул Гинтоки кулаком в зубы. Вероятно, это был их инопланетный способ говорить «спасибо».
Гинтоки хотел было похлопать несчастного по плечу, но обнаружил, что не может пошевелить руками. Тогда он пожелал всем спокойной ночи и заснул.
Никогда, – пообещал себе Гинтоки. Никогда, никогда, никогда он больше не будет выбрасывать «Джамп»!
Если бы он не пошел выбрасывать «Джамп», то не вляпался бы в эту историю с «цветением сакуры», его бы не похитили, накачав наркотиками, не избили бы и не бросили в этой пустой холодной комнате одного.
Гинтоки было страшно, его мутило и покачивало. А вот Хиджиката, этот надутый мудак, небось сидит себе в закусочной и попивает сакэ. Или делает вид, что работает, когда среди бела дня на улицах Эдо наркоторговцы похищают ни в чем не повинных граждан!
«Точно, – сказал Здравый Смысл. – Сдохни, Хиджиката, это все из-за тебя!»
«Хуй ты, а не Здравый Смысл, – перебил его Истинный Здравый Смысл. – Вали отсюда быстрее, хозяин!»
Усилием воли Гинтоки отогнал панику и решил, что все-таки нужно валить. Тем более что дверь медленно, со зловещим шипением открылась, и в комнату вошел пират.
Больше всего пират походил на несвежий труп аманто или на того мужика с «Черной Жемчужины»: он выглядел каким-то подгнившим, а вместо бороды у него росли длинные серые щупальца.
– Твоя говорить, где цветение сакуры прятать! – старательно, по слогам сказал пират.
«А иначе моя совать твоя тентакли», – глумливо добавил Здравый Смысл.
«И это будет адский хардкор, а не порно с соплями», – согласился Истинный Здравый Смысл.
– Неееет! – в ужасе заорал Гинтоки.
Дальнейшие события слились в сплошное неразличимое пятно: вот он выдергивает из-под себя стул, размахивается, бьет аманто по голове, потом долго пинает его ногами, потом вырезает у него на животе «Земля для землян!», потом с наслаждением топчется по все еще подергивающимся скользким щупальцам, а под конец мочится на труп врага, придерживая стул на весу.
А потом его, наконец, отпустило.
Стараясь не смотреть на обезображенный труп, валяющийся в углу, Гинтоки осторожно выглянул за дверь – в коридоре было пусто. А напротив, под лестницей (рядом с которой висел подробный план второго яруса космического корабля «Джейн Остин Пауэрс»), виднелась дверь в подсобку. Гинтоки очень надеялся, что это была подсобка, а не столовая, к примеру. Хотя он бы не отказался сейчас от чашки сахара с тремя ложками кофе. Гинтоки метнулся вперед, одним прыжком пересек коридор, и в этот момент произошло две вещи:
Он понял, что находится на космическом корабле.
Дверь в подсобку приоткрылась.
Сворачивать было уже поздно, и Гинтоки влетел внутрь, подминая под себя что-то живое и сопротивляющееся.
– Заорешь – убью, – шепотом пригрозил он.
– Слезь с меня, баран кучерявый, – тихо, но очень злобно возмутились в ответ. – Какого хрена ты здесь со стулом таскаешься?
Так Гинтоки встретил Хиджикату.
Хиджиката Тоширо. Смешать, но не взбалтывать
Хиджиката устроил в подсобке наблюдательный пункт. Судя по темным очкам, биноклю и пакету попкорна, он сидел в засаде совсем недолго. А судя по строгому костюму с серо-фиолетовым галстуком, он проник на корабль тайно и под чужим именем.
– Ничего так, стильненько, – завистливо сказал Гинтоки. Он вдруг понял, что любимая пижама, в которой его притащили на корабль, выглядит сейчас немного по-лоховски.
– Так какого хрена ты со стулом таскаешься? – Хиджиката в глубоком трансе смотрел на покачивающуюся металлическую ножку, к которой прилипли куски мозгов и небольшое щупальце.
– Да я бы и рад, – ответил Гинтоки. – Наручники мешают.
Он с любопытством огляделся. Случайно или нарочно Хиджиката выбрал это место, но все здесь пахло оружейной смазкой, тестостероном и – совсем чуть-чуть – стиральным порошком. Среди тазов, щеток и ведер то и дело попадались мечи и снайперские винтовки, а из хозяйственного шкафчика выглядывал «панцерфауст». Даже на столе, в стеклянной вазочке, россыпью лежали разнокалиберные гранаты. А рядом – недоеденный гамбургер.
– Повернись, где там у тебя наручники, – сказал Хиджиката, ковыряясь в кармане.
– Ты что, носишь с собой ключи от наручников? – искренне восхитился чужим ебанатством Гинтоки.
Хиджиката что-то недовольно пробурчал и отполз в угол, неожиданно заинтересовавшись биноклем.
– Вот фрик, – припечатал Гинтоки.
– Да я сейчас вообще ничего делать не буду! – заорал Хиджиката, но тут же заткнулся, покосившись на дверь. За дверью маршировали. Хиджиката очень быстро выключил свет, и Гинтоки оказался в полной темноте – и все еще в наручниках. Пора было что-то срочно предпринять. Тогда Гинтоки, ориентируясь наощупь и протягивая руки предположительно к Хиджикате, призывно заворковал:
– Хиджиката-кууун, Хиджиката-сааан, Хиджиката-сама, не обижайся, ты же лучший, ты совершенство. Ты – майонез!
Замок щелкнул, и Гинтоки с удовольствием потряс освобожденной рукой.
– Ха-ха, так и знал, что это сработает.
– Заткнись и быстро раздевайся, – шепнули близко, опаляя жарким дыханием щеку. Зашуршала ткань. Гинтоки передернуло.
– Эээ, ты с ума сошел? Я не из этих! Не из вас! Не буду раздеваться!
– Будешь.
Что-то коснулось его, надавило, мягкое и бесформенное, и Гинтоки на всякий случай потянулся за спину, нащупывая верный стул.
– И избавь меня от своих грязных фантазий, – сказал Хиджиката, включив фонарик. В другой руке он держал свернутую пиратскую форму, которую и протягивал Гинтоки.
– Сволочь.
– Хиджиката. Тоширо Хиджиката. Из Японии с любовью.
Самодовольный вид Хиджикаты был одним большим оскорблением. Ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним.
Похабно улыбаясь, Гинтоки взялся за пояс пижамных брюк и медленно потянул их вниз.
Хиджиката, дернув глазом, выключил фонарик.
Вообще-то у него даже был план – это обнаружилось позже, когда они, в пиратских костюмах и с ног до головы увешанные оружием, шли по «Джейн Остин Пауэрс», время от времени здороваясь с какими-то незнакомыми личностями. Через десять минут стало окончательно понятно, что их приняли за своих, можно расслабиться, и Гинтоки сдвинул треуголку на затылок, а Хиджиката снял попугая с плеча и сунул в первую же попавшуюся мусорную корзину.
– Этой сакурой тут весь трюм набит, – объяснял Хиджиката. – Удивляюсь, как их до сих пор не поймали, без крыши и с таким-то бардаком.
– Слова настоящего космического волка, мой старый товарищ Тошио! – сказал Гинтоки и злодейски захохотал.
Хиджиката зыркнул на него испепеляюще, но тут как раз какая-то очередная личность влезла со своим:
– Здорово, ребята! Как там, в столовой, большая очередь за ромом?
Когда личность удалилась, дыша перегаром и покачиваясь, Хиджиката вдохнул, выдохнул, а потом продолжил:
– Самый прикол в том, что в космосе нифига не понятно, куда ты летишь, поэтому я собирался проникнуть в кабину пилота и заставить его повернуть на Землю, пока эти… – он помолчал, а потом, не выдержав, возмущенно крикнул: – Стоят в очереди за ромом!
На него тут же заозирались. Хиджиката заткнулся, но было уже поздно. Пираты кинулись на них, размахивая руками и что-то выкрикивая; пробежали мимо и исчезли в глубине коридора.
– Что это было, – сказал Хиджиката. Глаза у него стали большие и круглые, как у кавайной девочки.
– А я нашел кабину пилота. – Гинтоки остановился перед дверью, на которой висела табличка с черепом и костями, осторожно приоткрыл дверь. Из щели потянуло леденящим холодом далеких бесстрастных звезд. – Или это все-таки серверная…
– Вот кабина пилота! – Хиджиката распахнул соседнюю дверь, шагая внутрь.
И изящным движением сбросил с плеча «панцерфауст».
Пилот плавал в большой емкости, наполненной оранжевой газированной жидкостью, и казался похожим на эмбрион, увеличенный в масштабе 1:10. Он обернулся, посмотрел на Хиджикату крошечными злобными глазками и пробулькал:
– Земляши, как это, землянички, моя не говорить манки-спик.
Хиджиката запер дверь.
– А придется, – злобно ухмыльнулся Гинтоки. В помещении пахло корицей, и Гинтоки казалось, что он сейчас сойдет с ума от желания съесть что-нибудь сладкое. Он бы даже, пожалуй, отстоял очередь в столовой. Хорошо, что ответственный суперагент Хиджиката помнил о своей миссии.
Хиджиката подошел к аквариуму, оценивающе постучал по стеклу, а потом без предупреждения завопил:
– Всем стоять, это вооруженное огра!.. Тьфу блядь, о чем это я. Твоя Земля лететь, говорю!
Пилот отрицательно покачал головой.
– Моя Альдебаран лететь. Меня контракт иметь.
– Тогда Халк убивать, – ехидно подсказал Гинтоки.
Отчаянно дергая глазом, Хиджиката помахал мечом перед носом существа и спросил:
– Жить хочешь?
Пилот задумался, потом сделал несколько кругов в аквариуме, пытаясь поймать рудиментарный хвост, и наконец ответил:
– Хочу.
– Тогда поворачивай на Землю.
Вот так проблема была решена – или была создана видимость того, что она решена, потому что в космосе нифига не понятно, куда ты на самом деле летишь.
Гинтоки с Хиджикатой сели на какой-то тарахтящий, мигающий лампочками и приятно греющий зад прибор и с облегчением вздохнули.
– Так что, – спросил Хиджиката. – Как ты сюда попал?
– Тяга к перемене мест, – кисло ответил Гинтоки. Помолчав, он начал рассказывать.
Как Гинтоки попал на «Джейн Остин Пауэрс»
Чемодан был черный, с потрескавшейся, исцарапанной кожей.
Закат, неистовствуя, плескал кровью на глухие стены домов, в воздухе разливалось душное марево. Гинтоки сделал шаг, потом еще один – он пересиливал себя, скручивал в тугой, болезненно вздрагивающий узел нервов и сухожилий. Когда-нибудь, где-нибудь (когда и где давно размылись, превращаясь в тяжелое «нет») у его жизни будет другой смысл и другая цель. Сейчас уже поздно. Во всех смыслах.
– Я в полном порядке, – шепнул Гинтоки, чувствуя, что не может сделать ни шага.
Слова прозвучали глухо и рвано.
– Какого хрена! – сказал себе Гинтоки. – Да ладно, кто-то сутками играет в танчики, кто-то отвисает на бордах или там по ночам потрошит людей, а это всего лишь «Джамп»! Всего лишь. Да. Все правильно. Я возвращаюсь.
Чемодан изменился; старый ремень, которым он был обмотан, исчез, закрытые замки поблескивали тускло, туманно. Гинтоки провел по гладкому прохладному боку, лаская каждую неровность подушечками пальцев. А потом, позже, темное нутро раскрылось перед ним, бесстыдно и откровенно выворачивая содержимое; Гинтоки, затаив дыхание, запустил руку внутрь – и сердце стукнуло, оборвалось.
Он, разумеется, слышал про «цветение сакуры» – «новый кайф для нового поколения»; сам он такие вещи не любил, хотя все говорили, что «цветение сакуры» – безвредный, с витаминами, без отката и раскрывает внутренний потенциал. И первая порция бесплатно.
Все это пронеслось в голове Гинтоки, когда он смотрел на пакетики с розовыми леденцами, рядами выстроившиеся в чемодане – там, где всего полчаса назад лежали стопки «Джампа».
Ну разумеется, подумал Гинтоки, ясно как день. Чемодан подменили!
– И что было дальше? – спросил Хиджиката.
Дальше… Выхода было всего два: отжать свой чемодан у наркоторговцев – или заново купить всю коллекцию. Второй вариант был близок к нереальному, а это означало, что пора очистить любимый город от амантовского дурмана. Когда Гинтоки уходил, дорогу ему перегородила старая карга Отосэ – серьезная, непривычно взволнованная. Прикурила папиросу, помолчала. Потом спросила тихо:
– Что, один пойдешь?
– Почему один? Нас как минимум двое. Я и моя гордость.
– Ты про дзюттэ моего мужа? – Отосэ посмотрела на его пояс.
– Эм, вообще-то нет, – ответил Гинтоки и посмотрел чуть ниже пояса.
Потом удар по голове и пустота.
Потом что-то сладкое во рту, сладкое, пряное, свежее, с едва различимой кислинкой, будто лежишь в полдень на траве под цветущей сакурой, смотришь на кружение лепестков, и этот образ, быстротечный, щемяще яркий, превращается во вкус и запах.
Так вот почему «цветение сакуры», мелькнуло в голове. Вот почему.
Его охватило спокойствие; какое-то высокое серое существо светило лампой в лицо и что-то спрашивало, но слова слились в белый и розовый вихрь, в танец лепестков, только одна вещь была неправильной, только одна.
– Верните, пожалуйста, мой «Джамп», – мягко попросил Гинтоки. Ему не хотелось напрягать это чудесное существо с паяльником в руках.
– Хрен тебе, а не «Джамп». И что ты теперь скажешь, тупой ворюга? Что ты теперь скажешь?!
– Меня это ранит, – ответил Гинтоки.
Хиджиката сидел молча, задумчиво глядя под ноги. Потом спросил:
– А наркота где?
– А наркоту я принес в жертву звериным богам, – ответил Гинтоки. После приступа внезапной откровенности он чувствовал себя странно и немного неловко, как бывает, когда просыпаешься после вечеринки в постели с совершенно незнакомыми людьми и предметами смущающе противоестественного назначения.
– В смысле?
– Да Садахару чемодан сожрал, я и не заметил, как.
– О, – сказал Хиджиката.
– А сам-то ты что? Давай, рассказывай, Хиджиката-кун! Теперь твоя очередь.
Пилот из своего аквариума согласно побулькал. Хиджиката открыл рот, а потом, подобравшись, заявил:
– Нет, не могу, это служебная тайна.
– Да ладно тебе, Хиджиката-кун, – Гинтоки наклонился, опираясь рукой на какой-то тумблер, и умильно заглянул Хиджикате в глаза. – А то ты раньше мало трепался про служебные тайны. Или… О, только не говори мне, что ты подтираешь чужие обосрашечки!
– Заткнись и сдохни!
Похоже, Гинтоки угадал.
Он пристально посмотрел на Хиджикату, оценивая готовность к добровольному сотрудничеству, а потом достал из кармана монетку.
– Если выпадет решка, я отвечу на любой твой вопрос. А если орел – то наоборот.
Хиджиката покосился на монетку. Потом кивнул:
– Но кидать буду я.
H&G R DEAD
В условном помещении, рядом с оранжевым кубом, внутри которого что-то шевелится, стоят два человека в костюмах пиратов. На стене висит ружье и три картины: портрет Зигмунда Фрейда, карандашный скетч «Юкио Мисима примеряет маску» и фламандский натюрморт с бананом, майонезом и зонтиком-тростью. Один человек, прикрыв лицо ладонью, кидает монетку на пол. Это Хиджиката. Второй, Гинтоки, задумчиво смотрит на монетку.
Гинтоки: Орел.
Хиджиката: Твою мать! (Пауза.) Это случайность.
Гинтоки: Один раз – это случайность, два – совпадение, в третий бьют по морде ногами. Но когда переваливаешь за полусотню, законы статистики превращаются в математическую абстракцию. Попробуем в семьдесят пятый раз, Хиджиката-кун?
Хиджиката: У меня больше не осталось служебных тайн. А также страшных тайн или постыдных тайн. Даже чужих тайн – и тех не осталось. Постой… Сколько времени все это уже длится?
Гинтоки: Не помню. (Пауза.) Кажется, у нас была какая-то цель. Но какая? Мы ждем… гонца?.. посланника? Нет. Гамлета.
Гинтоки выглядит встревоженным и растерянным.
Хиджиката: Датского?
Гинтоки: Соционического.
Хиджиката: (Уверенно.) Нет, Кихейтай с этим делом не связан.
Гинтоки: Точно?
Хиджиката: (Кидает монетку.) Абсолютно.
Гинтоки: (Не глядя.) Семьдесят пять – ноль.
Хиджиката: Вот блядь.
Теперь Хиджиката тоже озирается по сторонам. Прожектор переползает на портрет Зигмунда Фрейда, читающего Джорджа Оруэлла.
Гинтоки: Хорошо, но куда теперь девать мадленки?
Хиджиката: Мадленки – это уже перебор.
Гинтоки: Ладно, я съем их позже. (Пауза.) Все дело в том, что это Гинтама.
Хиджиката: (Пристально разглядывает натюрморт.) Должны же быть какие-то объяснения, кроме того, что это Гинтама. Нормальные объяснения. Первое: подсознательно я боюсь выигрывать, ведь настоящий трагический герой антиуспешен и далек от мещанского благополучия. Словно бы выигрыш поставил меня на одну доску с… (Хиджиката задумывается.)
Гинтоки: С Дейлом Карнеги.
Хиджиката: Примерно так. Второе: пока мы бросали монетку, началась новая арка, и мы не знаем ни ее законов, ни ее сюжета. Знаем только, что ждем Гамлета, но и этот факт не является бесспорным. Третье…
Хиджиката достает монету, кидает Гинтоки. Тот вертит ее в руке, у монеты две решки.
Хиджиката: Попробуем хакнуть закон вероятности. Как говорил кто-то умный, «человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека», – см. Датэ Масамунэ и его любимая чашка, или см. исход из Египта, или даже пресловутое «сорок два», да какая нахрен уже разница. (Пауза.) Я запутался.
Хиджиката кидает монетку, она крутится на полу, останавливается. В этот момент ружье, висящее на стене, неожиданно выстреливает. Гинтоки и Хиджиката вздрагивают. В иллюминаторе видна падающая комета.
Гинтоки: Семьдесят шесть – ноль.
Хиджиката: Я понял. Кажется, нас прокляли духи.
Гинтоки: Только тебя. Давай, Хиджиката-кун, вспомни какую-нибудь самую-самую страшную тайну.
Хиджиката: …А еще я пишу стихи.
Над сценой опускается завеса жалости.
Лирика и шмон
Хиджиката откашлялся, уставился в стену, будто хотел ее просверлить, и с выражением зачел:
Леса полоса
На склоне горы, словно
Пояс для меча.
– Да ладно! – засомневался Гинтоки. – Это ты что, сам написал?
– А то, – солидно кивнул Хиджиката.
– Ну надо же, – сказал Гинтоки. – А еще можешь?
С белой сливы
Теперь для меня начинается
Каждое утро.
– А у тебя все такое…
– Какое такое?
– Ну такое. Без рифмы.
– Почему, и с рифмой есть, – ответил Хиджиката.
Добрейший патер Гвардиан
мне предлагает рюмку водки,
такой, что судорога – в глотке,
глоток – и мертвый будет пьян.
Гинтоки занервничал. Хиджиката оказался слишком охуенным, и это было трудно выносить. Гинтоки бы не удивился, если бы оказалось, что в свободное время Хиджиката оттягивается на стритрейсерских тусовках – или играет с сегуном в сеги. Фу ты, какая примадонна!
Высокомерно прищурившись, он бросил:
– Я-то думал, ты только про майонез и можешь, а ты, оказывается…
– И про майонез могу, – добродушно кивнул Хиджиката.
Майонез майо
Майонез с майонезом
Барагаки вау!
Гинтоки моргнул, а потом заорал:
– Прекрати вот это, что ты сейчас делаешь! Прекрати немедленно!
– Да что я делаю?!
– Прекрати выходить из характера!
Он так разозлился, что схватил тяжелую папку, лежавшую на полу, размахнулся, но тут папка открылась, и из нее посыпались листы – все с печатями и очень интересной информацией. Увлекшись прозой, Гинтоки тут же забыл про стихи.
По всему выходило, что «Джейн Остин Пауэрс» была кораблем-оборотнем, который прятал за распиздяйством и беспечностью серьезные дела. Даже экипаж, похоже, не знал, что на самом деле перевозили на этом корабле, думая, что имеет дело с обычными наркотиками.
Засекреченный груз хранился в шлюпке, готовой к отправлению в любой момент; таможенные декларации и сопроводительные документы заставляли волосы шевелиться на голове. Гинтоки сглотнул, потряс папку, вытряхивая из нее все до последнего.
А потом встал и подошел к притихшему пилоту.
– Ну, Хан-долбаный-Соло, что везем? Предъявите документики, – развязным голосом сказал Гинтоки, многозначительно прокручивая монетку между пальцами. Он много раз видел, что именно так делает полиция, алчущая мзды, и сам хотел попробовать хоть однажды. Для полноты образа ему не хватало только наручников, но наручники можно было отобрать у Хиджикаты.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Хиджиката.
– Бабло отжимаю, – коротко пояснил Гинтоки. – Тут проходит трубопровод с баблом.
– Господи, что за дикость, это уже давно делается по-другому!
Хиджиката достал из кармана бумажку, развернул ее, смачно харкнул на изнанку – и прилепил к аквариуму. На бумажке было написано:
«В связи с проведением Межгалактических Олимпийских Игр…»
– Четко, – одобрительно кивнул Гинтоки и снова зарылся в бумажки: – Таак, что тут у нас, в этой шлюпке-шлюпочке-шлюпенции… кроме «сакуры». Суконбу и Стражи?
– Стражи… – Хиджиката перевернул декларацию. – Некто Эс Крамер производитель. Гильгамеш, Багамут, Кактуар, Омега Випуна…
– Оружие омег? – машинально перевел Гинтоки. – Что, слезы и ножи?
– Скорее, кентавр-зомби, – задумчиво хмыкнул Хиджиката. – А знаешь, что самое интересное?
– М?
– Личность заказчика, который все это время прятался на корабле. Ладно, через полчаса прилетим, а там – извини, но я должен.
Хиджиката протянул ему накладную, Гинтоки глянул, схватился за голову и уже было открыл рот, чтобы заорать, но тут произошло кое-что странное.
Пилот поднялся в аквариуме, перепрыгнул через борт и до неприятного знакомым голосом на чистейшем японском сказал:
– Через полчаса корабль взорвется, идиоты.
И сдернул с себя непропорционально большую голову со злобными глазками.
– Так что лично я пошел, а вы как хотите, – добавил Кацура и, распахнув дверь, стремительно исчез.
В это краткое, быстротечное мгновение весь мир раскрылся перед ними, замерев на паузе; они могли бы сделать все, что угодно, они могли бы родиться и вырасти вместе, вместе прожить всю жизнь, бесчисленную и бездонную череду ночей и дней – но так и не узнать друг друга. Они могли бы развернуть корабль в направлении ближайшей звезды и заниматься любовью, и слышать, как дрожат, нагреваясь, переборки, и загадывать желание на падающей звезде, в которую превратился этот корабль.
Они могли бы… да много чего могли, на самом деле, но им помешало две вещи: джен и ахтунг.
Хиджиката с Гинтоки переглянулись.
– Вот хоть бы раз в бассейн с шампанским… – грустно сказал Гинтоки.
А потом они рванули наперегонки – занимать места на уходящей шлюпке.
@темы: Хиджиката, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013
Беззащитный шипастый воин любви
Название: Дураки
Автор: Корю
Бета: Seliamar
Размер: 1749
Тема: джен
Персонажи: Мацудайра, Хиджиката, будущие Шинсенгуми
Жанр: missing scene
Рейтинг: G
Саммари: Мацудайра не запоминает имена дураков.
Примечания: по заявке Мацудайра/Хиджиката. «Я буду звать тебя Тоши».
Он назвался Кондо Исао, но Мацудайра никогда не запоминал имена идиотов, поэтому про себя решил звать его Гориллой – он был такой же здоровый, как горилла, и такой же тупой.
Горилла сказал, что у него есть идея, как справиться с Джои, и Мацудайра поначалу даже заинтересовался, но, едва услышав, в чём эта идея состоит, рассмеялся в голос. В последнее время ему не так уж часто приходилось смеяться, и в благодарность он решил выслушать Гориллу до конца, а потом уже выкинуть за порог.
– Значит, специальный отряд по борьбе с терроризмом? – уточнил он, глядя на Гориллу с любопытством человека, пришедшего в зоопарк.
Тот закивал, глупо улыбаясь.
– Точно! Полиция плохо вооружена, да и дел у них хватает: от бандитов до пьянчуг в забегаловках. Куда уж им с Джои справиться.
Он возбуждённо взмахнул лапищей.
– Но отряд хорошо вооружённых людей, занимающихся только делами мятежников – это ведь совсем другое дело!
– И ты считаешь, что справишься с этим?
Идиот и глазом не моргнул.
– Я и мои ребята.
– И сколько же их?
Тут Горилла слегка смутился.
– Пока восемь. Но я уверен, мы быстро наберём людей – много хороших парней сейчас сидят без дела.
Мацудайра задался вопросом – не оскорбил ли он славное племя горилл сравнением с этим придурком?
– Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело? – спросил он для начала.
– А?
– Джои – опытные бойцы, прошедшие войну. Они привыкли сражаться и убивать. Думаешь, деревенские увальни вроде тебя смогут справиться с ними?
Горилла нахмурился и на секунду стал выглядеть почти как человек.
– Я знаю, что придётся нелегко, – сказал он серьёзно. И тут же расплылся в широкой улыбке: – Но мы будем усердно трудиться, вот увидите.
Мацудайра пристрелил бы его, да пули было жалко. Поэтому он позвал охрану и приказал спустить Гориллу с лестницы.
Как будто ему самому не приходила в голову идея создать специальный отряд для борьбы с Джои. Как будто он не пытался. Но людей было мало. А тех, кто не боялся рискнуть жизнью ради страны – ещё меньше. На такое решились бы только дураки, вроде Гориллы. Отважные добросердечные идиоты. Мацудайра похоронил слишком много таких дураков за последние годы.
Он думал, что никогда его больше не увидит, но недооценил обезьянье упрямство.
На следующий день, выходя из Управления, он снова встретил Гориллу. Тот был не один: за его спиной толпилось с десяток ронинов – наверное, те самые ребята, о которых он говорил. Мацудайра окинул их взглядом, машинально отметив, что некоторые ещё совсем юнцы. Они, наверное, были даже глупее Гориллы, раз подчинялись ему по доброй воле.
– Мацудайра-сан! – Горилла бросился к нему всё с той же дурацкой улыбкой. – Пожалуйста, можно с вами поговорить?
– Вон, – сказал ему Мацудайра.
Сегодня он был настроен миролюбиво, поэтому схватился за пистолет не сразу.
– Но послушайте, то, что я предлага…
Мацудайра выстрелил, потом сунул пистолет за пояс и пошёл к своей машине. Надо было это сделать ещё вчера – сэкономил бы время.
– Мацудайра-сан.
Один из людей Гориллы заступил ему дорогу: молодой, длинноволосый и с таким разбойничьим выражением смазливой морды, что рука вновь потянулась за оружием.
И он, единственный из всех, не бросился к своему горе-предводителю. Значит, заметил, что рана была несерьёзной.
– Ты ещё кто? – спросил Мацудайра.
С пистолетом пока можно было подождать.
– Хиджиката Тоширо, – молодчик склонил голову, едва обозначая поклон. – Почему вы не хотите взять нас на работу? Даже если у нас не получится, мы можем хотя бы попытаться.
Мацудайра презрительно фыркнул.
– Я знаю, что у вас не получится. Ты вроде не совсем безнадёжен, скажи Горилле...
– Кондо-сан…
– Я не запоминаю дураков и их имена. Скажи Горилле, что в следующий раз я пущу пулю прямо ему в лоб. Это будет убийство из милосердия. А теперь – с дороги.
Молодчик с места не сдвинулся, так и стоял на пути, глядя исподлобья. Глаза у него были ярко-синие, как у ёкая, а взгляд тяжёлый и пристальный. Дерзкий.
– Если мы докажем, что кое-чего стоим, вы передумаете?
– Ну, попробуйте. За ваши похороны я платить не буду.
Он шагнул вперёд, и на этот раз наглецу хватило ума отступить в сторону.
Пока машина разворачивалась, Мацудайра глянул в окно: Кондо сидел на земле, зажимая рану в плече, а остальные кудахтали над ним. Дураки – наивные, отважные, бесполезные. Этот город сожрал бы их, не подавившись. Этот город и не таких переваривал. Пусть лучше возвращаются в свою деревню, находят себе девчонок и стругают с ними других дураков, помельче. Так будет лучше для всех.
Мацудайра отвернулся и тут же забыл о них: Курико исполнялось десять лет через два дня, а он всё ещё не выбрал подарок.
Веселье было в самом разгаре. Детей давно развезли по домам, и пришло время для взрослых развлечений. Юкино уехала вместе с Курико, и Мацудайра в который раз подумал, что ему повезло с женой. Будь она ещё такой же весёлой и пухленькой, как девчонка, что сейчас сидела у него на коленях…
Мацудайра любил женщин, у которых было за что подержаться, а девчонка радостно смеялась и прижималась пышной грудью к плечу.
– Эй там! Ещё виски!
Официант почти мгновенно возник рядом с бутылкой наперевес. Мацудайра прищурился на янтарную жидкость – в глазах всё слегка двоилось. Когда он успел так напиться?
Девчонка поёрзала у него на коленях, и Мацудайра отвлёкся: погладил круглый зад, попытался ущипнуть. Девчонка – Айя или Айка, он не помнил – хихикала и изворачивалась.
– Папочка, ну ты же совсем пьяный! – она соскочила с его колен, схватила за руку и потянула. – Пойдём отсюда.
Мацудайра был не против – на втором этаже ресторана, который он полностью выкупил на всю ночь, имелись отличные комнаты с удобными кроватями. Только нужно будет вернуться домой до рассвета… и купить подарок для Юкино.
Он как раз выбирал между браслетом и ожерельем, когда дверь за спиной захлопнулась с неприятным резким звуком.
Мацудайра моргнул и огляделся – каким-то образом они оказались на улице, у заднего выхода из ресторана.
– Малышка, – позвал он неуверенно. – Мы что тут делаем?
Девчонка, он так и не вспомнил её имени, пятилась, странно улыбаясь.
– Тебе нужно протрезветь, – её тон изменился, стал холодным и резким. – Это ведь так нелепо – умирать пьяным. Верно, Мацудайра Катакурико?
Из-за её спины выдвигались тени – тёмные безликие силуэты на фоне ночи. Только мечи в их руках сверкали ярко – Джои.
– Эх, дорогуша, – пробормотал Мацудайра, медленно трезвея, – если бы все террористы были такими, как ты, я бы уже давно записался в мятежники.
Он потянулся за пистолетом, но кобура оказалась пуста. Наверное, эта малышка постаралась, пока он пялился на её грудь. Если Мацудайра сейчас о чём и жалел, так о том, что, кроме как полапать, ничего не успел. С женой и дочерью он попрощался, значит, больше жалеть было не о чем.
Джои наступали медленно, как будто не решались напасть на него, даже безоружного. А может, знали, что спешить им некуда. Наконец один решился – занёс меч над головой и выкрикнул:
– Сдохни, прихвостень Аманто!
Мацудайра только оскалился в ответ, ожидая удара. Даже без пистолета он сдаваться не собирался.
– Не так быстро, – сказал кто-то.
Джои вдруг захрипел и мешком осел на землю, а за его спиной стоял тот наглый щенок из компании Гориллы. Из темноты один за другим появлялись остальные – с тренировочными мечами в руках. Ну что за компания идиотов!
– Мацудайра-сан, ваш пистолет.
Парень в костюме официанта вежливо поклонился. Мацудайра не знал, тот ли это, что подливал ему виски, зато своё оружие он узнал бы из тысячи. Он схватил пистолет – рукоятка легла в ладонь как влитая – и развернулся, привычно вскидывая руку, готовый стрелять на поражение… Постоял немного и медленно опустил оружие.
Люди Гориллы – самого его тут не было, наверное, отлёживался после ранения – схватились с Джои. На каждого приходилось по два, а то и три противника, да и деревянные мечи мало что стоили против настоящих. Любому было ясно, что этот бой – самоубийство. Но дураки ведь тем и известны, что не понимают даже самые очевидные вещи.
– Как вы здесь оказались? – спросил Мацудайра, не оборачиваясь.
– Узнали, что на вас готовится покушение. У главного входа охрана, поэтому ясно было, что они будут ждать вас здесь. А на случай непредвиденных обстоятельств я устроился сюда работать.
Мацудайра смерил лже-официанта насмешливым взглядом – незапоминающееся, унылое лицо, совсем мальчишка.
– Как узнали?
– Поболтались в квартале Кабуки и портовых районах. Джои там чувствуют себя как дома, даже не скрываются, – мальчишка пожал плечами. – Это было легко.
Мацудайра промолчал, наблюдая за боем. Джои было больше, но они проигрывали – эти идиоты с деревяшками каким-то образом теснили их, выводя из строя одного за другим. На глазах у Мацудайры светловолосый пацан лет пятнадцати, не больше, стремительно пригнулся, пропуская лезвие над головой, и тут же ударил деревянным мечом в грудь противника с такой силой, что тот сложился пополам. Пацан даже не взглянул на него и бросился на помощь товарищам.
Мацудайра посылал людей в квартал Кабуки, пытался подобраться к Джои, заслать к ним шпиона. И раз за разом терпел неудачу. Его люди возвращались ни с чем, если вообще возвращались. Чаще их находили выпотрошенными где-нибудь в сточной канаве. А этим было «легко».
И, глядя на них, Мацудайра начал понимать, почему. Тот молодчик с длинными волосами заблокировал меч противника своим деревянным и, удерживая одной рукой, другой врезал ему кулаком в челюсть. Добавил локтем, перепрыгнул через упавшего и с размаху ударил другого тренировочным мечом по спине с такой силой, что затрещали рёбра. Развернулся, оскаленный, злой, как дикий зверь, и снова бросился в бой.
Он мало чем отличался от джои или бандита, сошёл бы у них за своего. Они все были такими – плохие ребята, отбросы, почему-то решившие служить бакуфу. Может, только они, и могли справиться с мятежниками.
Кто бы мог подумать, что Горилла окажется вожаком волчьей стаи.
Всё было кончено в считанные минуты: несколько джои остались валяться на земле, остальные разбежались. Длинноволосый – как и ожидалось, он был за главного – что-то отрывисто сказал своим и подошёл к Мацудайре. Поклонился, если этот небрежный кивок можно было назвать поклоном, спросил с нескрываемым самодовольством:
– Что скажете, Мацудайра-сан, мы справились со своим первым заданием?
Мацудайра как никто умел сбивать спесь с наглых юнцов, но для того, кто спас ему жизнь, можно было сделать исключение.
– Как ты узнал, что на меня готовится покушение?
– Догадался, – юнец дёрнул уголком рта, словно сдерживая улыбку. – Стоило поговорить с вами, как стало ясно – хотя бы один человек в Эдо должен желать вам смерти.
Вот же дерзкий щенок! Мацудайра поднял руку с пистолетом, направив дуло прямо засранцу между глаз, а потом хмыкнул и прокрутил пистолет на пальце.
– Как зовут?
– Хиджиката Тоширо.
Мацудайра обдумал это, поигрывая пистолетом. Слишком длинно, старику вроде него ни за что не запомнить.
– Я буду звать тебя Тоши, – решил он и убрал пистолет в кобуру.
Тот моргнул, смешно округлил глаза и стал выглядеть совсем молодым. Интересно, ему хотя бы двадцать исполнилось?
– Пожалуй, стоит ещё раз обсудить вашу идею, – сказал Мацудайра и повернулся, чтобы уходить. Нужно было устроить выволочку этим бездельникам из охраны. – Приходите завтра вместе с Гориллой.
– Кондо-сан…
Мацудайра отмахнулся.
– Я слишком стар, чтобы забивать голову именами дураков. Это всех касается, – он повысил голос. – Хотите, чтобы я вас запомнил – заслужите.
Никто не ответил, и Мацудайра повернулся к ним спиной, на ходу доставая телефон. Нахальных юнцов нужно было держать в строгости, но интуиция подсказывала, что в скором времени ему придётся запомнить все их имена.
@темы: Хиджиката, Джен, фик: авторский, Joui Wars - 2013
Беззащитный шипастый воин любви
@темы: Хиджиката, Джен, арт/коллаж, Joui Wars - 2013
Gintama Wars
Авторизация
Записи
- Календарь записей
- Темы записей
-
227 фик: авторский
-
115 Joui Wars - 2013
-
94 арт/коллаж
-
59 Джен
-
53 АU
-
51 Шинсенгуми
-
47 Юмор
-
41 Джои
-
37 Кихейтай
-
32 Слэш
-
29 Романс
-
28 Йородзуя
-
27 внеконкурс
-
27 додзинси
-
27 Кайентай
-
27 Гет
-
26 Внеконкурс
- Список заголовков
Главное меню