[jouiwars]

Название: Отпой мою душу Автор: команда Кихейтай Бета: команда Кихейтай Размер: мини [1500 слов] Пейринг: Такасуги Шинске\ОЖП Тема: гет Жанр: ангст, дарк, смерть персонажа Рейтинг: NC-17 Саммари: Она дороже всех в этом борделе, но Шинске не жалко платить за возможность вновь увидеться с ней. But you see it's not me, It's not my family In your head, in your head they are fighting With their tanks and their bombs And their bombs and their guns In your head In your head they are cryin' In your head Zombie, zombie, zombie What's in your head, in your head Zombie, zombie, zombi. * The Cranberries, Zombie Недовольный взгляд Матако жжёт Такасуги спину. – Уйди, – машет он ей рукой и поворачивается к Бансаю. Хенпейта легонько подталкивает Киджиму: её крашеные неестественно жёлтые волосы долго мелькают в зале, но охрана вежливо выпроваживает девушку прочь. В прошлый раз она перестреляла все бутылки с дорогим вином и ранила бармена, а потом вцепилась в кимоно одной из проституток и висела на нём до тех пор, пока Бансай не увёл её прочь. На коленях Такечи ёрзает совсем юная девочка, и его руки задирают короткий подол. – И ты уйди, – Шинске ногой сталкивает девку и пихает своего стратега: в эти минуты он ему отвратителен до тошноты. Из зала доносится тихое хихиканье мелкой шлюшки, пока Хенпейта, тиская её тощую задницу, продвигается к лестнице наверх. – Мне оставить тебя? – Каваками безэмоционально смотрит на хорошенькую проститутку рядом с собой и отодвигается – сямисен в её руках больше похож на пыточный аппарат, чем на услаждающий слух инструмент. Шинске кивает: он весь в предвкушении, но что ждёт Зверь – он не понимает, только, подрагивая незаметно, грызёт извечную кисэру. Наконец, спустя долгие минуты ожидания, к нему спускается прелестное создание: бледно-фиолетовое кимоно вышито золотыми драконами, а на изящных ножках гета на высокой платформе. Шинске медленно поднимает взгляд, любуясь широкими бёдрами, узкой талией, что не в силах скрыть даже пышный бант, и высокой грудью. Меланхоличное, чуточку грустное лицо не тронуто и каплей белил. Шинске тонет в красно-коричневых омутах глаз и коротко кланяется. Сердце сводит острой болью. – Прошу вас, пройдёмте наверх. И голос под стать: грудной, хриплый, безжизненный. Зверь глухо воет и царапает грудную клетку, силясь вырваться и покончить с дурным наваждением. Она похожа на него, – думает Такасуги, послушно, будто крыса за Крысоловом, следуя за проституткой. – Не надо лишних имён, господин, – мягко произносит шлюха, опускаясь на колени перед Шинске, когда тот облокачивается на подушки. Она юна и хороша собой, длинные серебряные, будто посыпанные пеплом, волосы собраны в красивую причёску, и Шинске играется с мелодично звенящей заколкой-глицинией, пока женщина разливает по пиалам саке. Тёплая жидкость согревает на краткие мгновения – наконец Зверь хмелеет и трётся спиной, глухо мурлыча. – Откуда ты? – Такасуги скользит кончиками пальцев по загорелой коже плеча, приспуская кимоно, и шлюха серьёзно заглядывает в его лицо своими тёмными грустными глазами. Она чертовски похожа на Сакату. – Мой дом слишком далеко, господин, чтобы вы могли слышать о нём. Шинске посмеивается тихо. – Аманто, значит? Не боишься меня? – Мой народ зовётся иначе, господин, – шлюха уверенно касается его оби, развязывая, и кладёт ладони поверх идеального тела, – и он не сделал вам ничего плохого. Огненные бабочки, когда одеяние Шинске стекает тряпьём на пол, маслянисто сияют в свете лампы, а тонкий шёлк банта под настойчивыми пальцами поддаётся сразу же. У шлюхи тяжёлая мягкая грудь с тёмными сосками и покатые округлые бёдра: Шинске хочет её, но позволяет умело касаться своих бёдер и целовать налитую плоть. Она чертовски похожа на Сакату, – твердит про себя Такасуги, раздвигая тонкие изящные ножки и трахая податливое влажное лоно, – чертовски, чертовски, чертовски. Она дороже всех в этом борделе, но Шинске не жалко платить за возможность вновь увидеться с ней. Та же комната, те же разрисованные сакурой ткани на стенах, меняются только цвета кимоно и пышность узла на талии проститутки. – Меня зовут О-Юки, господин, – мурлычет она хрипло, одним движением опускаясь на его член. От неё пахнет желанием, смазкой и саке, белые волосы растрепались по плечам, и Шинске наматывает их на кулак, сталкивая женщину на футон. Она растянута до предела, и Такасуги не чувствует абсолютно ничего. – Тебя взвод солдат ебал? – хрипло шепчет он ей на ушко, вгоняя два пальца в тугую попку. В ответ женщина всхлипывает и подаётся назад: такая реакция устраивает Шинске больше. – Ну что же ты? С её губ срывается тонкий стон, и Такасуги несильно бьёт по упругой ягодице. – Тихо, дорогая, ты же не хочешь, чтобы тебе было больно? Она одуряюще узка и горяча внутри, но Шинске это мало: его пальцы скользят по шелковистой влажной плоти, теребят чувствительные складочки, пока Юки извивается, кусая губы. Шелковистые пряди манят, огненно-алые при свечах – Такасуги тянется за танто, чтобы одним движением срезать косу под корень. – Господин, – изумлённо ахает шлюха, – господин.. Шинске, не сдерживаясь, стонет и рычит в голос, опуская ладонь на сочное бедро со шлепком, натягивает Юки на свой член до предела, изливаясь внутри. Короткие пряди на затылке завиваются, и женщина прижимает их ладонью. – Вам придётся заплатить за это, господин, – её меланхоличный взгляд становится злым, и Шинске наотмашь ударяет её по лицу. До чего сладко смотреть, как она, прижав ладонь к кровоточащим губам, подаётся вперёд. – И за это тоже. Они долго целуются: потом Такасуги ещё долго помнит вкус её крови. Яркие розовые пионы на кимоно Шинске привлекают к себе внимание, но он наслаждается этими взглядами. На его коленях сидит лучшая проститутка этого грёбаного города, и ему позволено делать с ней всё, что захочется: этим он наслаждается тоже. Щиплет тёмные соски сквозь тонкую ткань, задирает подол и берёт прямо там, в крохотной, окружённой ширмами кабинке в общем зале. Пушистые волосы щекочут лицо, а длинные ноготки впиваются в бедро, когда Шинске тянет её и сажает на себя, двигаясь медленно, кусая подставленную шею до кровоподтёков. О-Юки прячет расцарапанные верёвкой запястья в длинных рукавах, провожая Такасуги по утрам, её грудь расчерчивают красные полосы ожогов от горячего воска, а нежное лоно приятно саднит – и Шинске знает это, на последок скользя пальцами по влажной плоти. – Я вернусь только через месяц, дорогая, – произносит он хрипло, трахая её прямо на пороге комнаты. За соседней ширмой кто-то шуршит, стонет тихо неведомая женщина: Шинске заглядывает в тёмные глаза и с удовольствием видит в них желание. – Какая послушная девочка. Он отстраняется так же внезапно, как подошёл, и уходит, оставляя распалённую О-Юки с перепачканными влагой бёдрами. В спину летит тихое проклятье и сладкий стон: Шинске не нужно оборачиваться, чтобы увидеть, как она ласкает себя, жадно смотря ему вслед. Чёрное кимоно чужеродно смотрится среди ярких огней, а кроваво-красные маки, вышитые на подоле, похожи на пятна крови. Это наваждение не может длиться больше. – Вы сегодня рано, господин, – улыбается О-Юки. Её волосы уже достаточно отросли, чтобы закрывать шею, но Шинске даже на расстоянии видит почти сошедшую метку. – Хорошо порезвилась, да, малышка? Она отводит взгляд в сторону. – Тот клиент, он был слишком важным, господин, – тонкие пальчики мнут рукав, и внезапно Такасуги замечает холодный блеск шипа. – И сколько же он тебе заплатил? – он подсаживается ближе, проводя ладонью по бедру и чувствуя дрожь шлюхи: она чем-то напугана, и расширившиеся зрачки почти сливаются с бордово-чёрным цветом радужки. Хорошенькие умелые губки искусаны, на скуле отцветает обширный синяк. Храбрая девочка, умная. Шинске выбивает из дрожащих пальцев шип и валит женщину на татами. – Сколько же, мой нежный цветок? – Достаточно, чтобы я смогла вернуться домой, Шинске, – на её личике написан откровенный страх, которым сполна наслаждается Зверь. Такасуги бьёт её по другой щеке и дёргает за волосы. – Никаких имён, крошка? – он развязывает оби и рвёт нежно-голубое кимоно О-Юки. Она тихонько скулит от боли, когда Шинске берёт её на сухую, трахает зло и ожесточенно до крови. Зверь заходится стоном удовольствия – Такасуги вторит ему гортанно, переворачивая шлюху на живот. Её тело отзывается судорогой боли, но Шинске уже плевать – оттягивая прелестную головку назад, он одним движением перерезает женщине горло и, вдыхая с горящим от восторга глазом солёный металлический запах, изливается на бёдра. Словно в насмешку бросая поверх расплывающегося по татами тёмного пятна мешочек с монетами, он обтирается платком и запахивает кимоно – Зверь бьётся в экстазе. Шинске присаживается перед трупом на колени и за окровавленную чёлку приподнимает голову: искажённое гримасой боли лицо теряет свою красоту, а широко распахнутые глаза смотрят сквозь Такасуги вдаль. Она ни капли не похожа на Сакату, – сплёвывает на пол Шинске, и Зверь согласно кивает, – она ни капли не похожа на Гинтоки. В груди разливается горячее, похожее на досаду, чувство, когда вода окрашивает раковину розовыми разводами, а за стеной слышится громкий женский вскрик. Шинске смотрит на своё отражение и улыбается горько. Ночной Эдо встречает его далёким шумом и приглушённым светом фонариков. «До свидания, господин, приходите к нам ещё!», – кланяется лысый жабоподобный аманто. Жир на его животе бултыхается в такт движениям. Шинске брезгливо морщится и пропускает мимо себя светловолосого безразличного ко всему парня – его мутные алые глаза не выражают ничего, кроме усталости, но Такасуги всё равно оглядывается. Сердце на мгновение замирает, а затем бьётся втрое быстрей, но это уже неважно. На чёрном незаметно крови, а тени скрывают лицо, и Шинске, неузнанный, проходит рядом. – Это была любимая шлюха капитана, – грустно произносит рядом знакомый голос, когда вывеска борделя скрывается за углом. – Значит, теперь ему придётся искать новую. Абуто плотнее запахивается в плащ – ято не нравится Эдо, но он благодарен Шинске за оказанную услугу. – Он предвидел такой исход событий. Хотел поиграть с ней первый. Такасуги насмешливо хмыкает. – Скажи ему, что оригинал лучше блеклых копий. Ято долго стоит на обочине, глядя на уезжающую машину, а потом разворачивается и уходит. Шинске и хочет сказать ему спасибо, но не может: сотрясаясь всем телом и пряча лицо в ладонях, он горько всхлипывает. Зверь оплакивает безымянную проститутку так, как оплакивал когда-то Сакату. Но ты ведь видишь, что это не я И это не вовсе моя семья В твоей голове идет война С танками и бомбами – это она С бомбами, оружием идет война В твоей голове Слышишь, плачет страна Зомби, зомби, зомби живут В твоей голове, они уже тут В твоей голове, пойми же, пойми Это зомби, зомби, зомби (с)