Название: Рубеж
Автор: Seliamar
Бета: Мэй_Чен
Размер: 1090 слов
Персонажи: Окита, Хиджиката
Тема: ангст
Жанр: джен, ангст, мистика
Рейтинг: РG-13
Саммари: Хиджиката Тоширо, восемь лет назад погибший при исполнении, снова был здесь.
Он снова был здесь.
Сидел у окна, небрежно прислонившись спиной к стене. Сероватая пыль лунного света оседала на угловатых плечах, выхватывала из темноты притянутое к груди колено и покоящуюся на нем руку, расслабленно свешенную вниз.
Хиджиката Тоширо, восемь лет назад погибший при исполнении, снова был здесь.
Окита Сого отчетливо помнил тот прогремевший взрывом день, когда на Хиджикату тоннами бетонных перекрытий обрушилось сразу три этажа. Выжить после такого было практически невозможно, но Сого видел в глазах Кондо-сана и Шинсенгуми, разгребавших завал вместе с рабочими, мысль о том, что, может быть, все-таки…
Окита знал, что никакого «все-таки» не будет. Поэтому, когда он увидел извлеченное из-под груды обломков серых плит изломанное тело, на его лице не дрогнул ни один мускул.
Хиджиката перестал быть Хиджикатой: он превратился в кожаный мешок, наполненный раздробленными костями и ошметками внутренних органов. Левая половина его головы представляла собой кровавое месиво, но правая странным образом уцелела. Оставшийся невредимым глаз был закрыт, и Хиджиката казался спокойным и умиротворенным.
При жизни он никогда так не выглядел, и Окиту внезапно захлестнула злость, будто Хиджиката, показав ему такое выражение, не оправдал возложенных на него ожиданий.
Но выплеснуть на него эту злость Окита уже не мог. Поэтому злился еще больше — получается, Хиджиката даже мертвым умудрился ему досадить.
Потом были похороны.
Кроме Шинсенгуми, на церемонии присутствовали и Йорозуя в полном составе, и Шимура Отаэ, и представители Ягюу, и многие другие — Хиджиката, наверное, удивился бы, что столько людей пришло жечь за него ладан. Были и те, кого Окита раньше не видел — Кондо-сан сказал, что это родственники. Одна пожилая женщина все время прижимала платок к глазам, и Окита вдруг осознал: он, в сущности, никогда не думал о том, что когда-то у Хиджикаты была другая жизнь, в которой не было ни его самого, ни Кондо-сана, ни Шинсенгуми. Он знал, конечно, что эта жизнь была, даже знал в общих чертах, что в ней происходило, но со временем ему стало казаться, что Хиджиката всегда был в додзё Кондо-сана, затем — что тот всегда носил черную форму Шинсенгуми, ругался, ел майонез, курил.
А потом, после кремации, от Хиджикаты остались только фотография в черной ленте и кусочки костей, присыпанные прахом. Кондо-сан передавал эти кости Оките, а тот опускал их в урну.
Окита знал, что всем людям рано или поздно предстоит оказаться в таком маленьком сосуде. Но когда он глядел на урну, заключавшую в себе то, что было Хиджикатой Тоширо, заместителем командующего Шинсенгуми, какое-то странное чувство тяжестью ложилось на дне легких, мешая дышать.
Это чувство было ему знакомо. Он испытывал его однажды — когда смотрел на такую же урну, в которой была его сестра.
Встретившись взглядом с Кондо-саном, он понял, что у того внутри что-то сломалось.
На этот раз Хиджиката забрал нечто важное не только у Окиты.
После смерти Хиджикаты мечта Окиты претворилась в жизнь: он стал заместителем командующего. Правда, он занимал этот пост совсем недолго, потому что вскоре Кондо-сан ушел из Шинсенгуми.
Окита знал, что это случится.
С тех пор как был создан отряд Шинсенгуми, прошло уже несколько лет, и за это время Окита успел повидать много неприглядных вещей. Некоторые неприглядные вещи он делал сам. Порой он даже забывал, для чего, собственно, они перебрались в Эдо — обычно это происходило, когда руки уже ныли при очередном замахе катаной, а одежда насквозь пропитывалась кровью. В то время Окита все еще был капитаном первого отряда, а Хиджиката — живым. Но тогда в широкой улыбке Кондо-сана можно было разглядеть то, что напоминало об их цели. То, что было душой Шинсенгуми.
Но потом, когда Хиджиката умер, из улыбки Кондо-сана что-то ушло, и его глаза потускнели.
Окита знал, что это случится, но все равно чувствовал себя преданным. Он загонял это чувство поглубже, потому что нельзя было сердиться на Кондо-сана. К тому же вскоре после этого Шимура Отаэ стала Кондо Отаэ — в конце концов, женщины всегда были рассудительней мужчин.
Когда Окита Сого вступил в должность командующего Шинсенгуми, ему еще не было и двадцати лет.
Когда Окита, проснувшись однажды, увидел в своей комнате темную фигуру на фоне высвеченного лунным светом окна, он, недолго думая, потянул из ножен катану.
Но фигура знакомым движением нырнула в сторону, ступила в освещенный квадрат пола — и оказалась Хиджикатой Тоширо. Таким, каким он был больше десяти лет назад, когда Окита увидел его впервые: худощавым, все еще по-мальчишески нескладным, длинноволосым.
В тот момент Окита не подумал ни о шизофрении, ни о призраках — он подумал о том, что, оказывается, уже стал выше того Хиджикаты.
Он незамедлительно озвучил свою мысль, а Хиджиката поморщился — точно так же, как делал это при жизни.
С тех пор прошло уже восемь лет.
Чаще всего Хиджиката приходил в лунные ночи, появляясь в какой-то неуловимый момент: когда Окита замечал его, он уже сидел возле окна, устремив взгляд в тускло освещенную пустоту двора. Потом, когда ночь за окном начинала наливаться предрассветной синевой, Хиджиката исчезал — так же незаметно. Окита просто моргал и понимал, что находится в комнате один.
Хиджиката всегда приходил снова.
Окита не спрашивал, призрак ли он или слишком реалистичное сновидение. Знание этого факта все равно ничего бы ему не дало.
Он не спрашивал, почему Хиджиката так выглядит. Окиту его облик вполне устраивал: казалось, что они в некотором роде поменялись местами. Окита называл его «Хиджиката-кун», почему-то копируя лениво-растянутые интонации Сакаты Гинтоки, с которым иногда пересекался у монумента на кладбище. Хиджиката в ответ огрызался, привычно хмуря брови, и это было очень забавно. К тому же лицо взрослого Хиджикаты, когда Окита видел его в последний раз, напоминало половинчатую маску, годившуюся разве что в качестве реквизита для какого-нибудь дешевого фильма ужасов. Сого доводилось видеть вещи и пострашней, но всё равно лишний раз вспоминать ту картину было бы неприятно — хотя он с трудом признавал это даже перед самим собой.
Иногда ему хотелось спросить, не встретил ли Хиджиката на той стороне её. Но этого он тоже никогда не спрашивал.
Обычно они сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Основное содержание их разговоров составляли язвительные шутки и пререкания — так же, как и восемь лет назад. Правда, Окита до сих пор чувствовал легкое разочарование оттого, что убивать Хиджикату больше не было надобности.
Изредка Хиджиката как бы между прочим говорил, чтобы в следующем рейде он следил за левой стороной. Окита делал вид, что не слышал, но потом, хоть и в последний момент, но все же уворачивался от пули, которая пробила бы легкое. В дальнейшем никто из них об этом не упоминал.
По вечерам, возвращаясь с патрулирования, Окита Сого, командующий Шинсенгуми, всегда заходил в супермаркет и покупал бутылку майонеза и сигареты.
Он ставил майонез перед домашним алтарем, а затем шел в свой кабинет, снимал мундир и закуривал.
Потом он окидывал взглядом покосившиеся стопки бумаг на рабочем столе и отстраненно думал о том, что пора бы назначить кого-нибудь своим заместителем.
Но каждый раз решал, что сделает это позже.