[jouiwars]

Название: Лихорадка
Автор: команда Джои:  Joui-team
Бета: команда Джои:  Joui-team
Размер: мини
Персонажи: Шое-сенсей, маленькие Джои, ОМП
Тема: ангст
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: Лихорадка пришла в конце лета, когда невыносимо жарило солнце. Лихорадка пришла издалека, и утром не досчитались двух учеников на занятиях.

Лихорадка пришла в конце лета, когда невыносимо жарило солнце. Лихорадка пришла издалека, и утром не досчитались двух учеников на занятиях.
Судзуки слег с температурой еще вечером, ночью стал совсем плох Цутанабе. Сенсей просидел рядом с ними всю ночь – в тусклом свете пары свечей остальные мальчишки видели только его напряженную спину, да слышали всплеск воды, когда он менял больным компрессы.
Утром, на занятиях, он выглядел только немного более нервным, чем обычно, но мальчишки улавливали его перемены легко и, кажется, даже перенимали эту нервозность.
Два часа спустя больных детей перевели в отдельное помещение. Еще час спустя к ним присоединился третий, и уютный защищенный мирок треснул пополам, объятый зловещей тучей надвигающейся эпидемии.
Несколько дней Шое-сенсей бился над выздоровлением учеников, но дело не двигалось с места – все видели, как темнеют тени у Ёшиды под глазами, но безмолвная договоренность заставляла молчать. С войной и смертью знакомы были все, но здесь, под защитой стен, эти слова становились негласным табу.
Еще через сутки занятия прекратились вовсе, и додзе погрузилось в траурную тишину. Судзуки скончался той ночью.
Шое осмотрел остальных больных, покачал головой, и впервые они увидели в его взгляде что-то, похожее на бессилие.
- Нужно дойти до деревни, - отметил он, выпрямляясь и с трудом возвращая прежнее спокойствие. А потом добавил — просто, но этого было достаточно, чтобы измученные страхом мальчишки поверили, что скоро мор закончится, а они должны сделать все, чтобы этому помочь. – Я на вас рассчитываю.
Он ушел, и мертвый ребенок исчез вместе с ним. Больное детское любопытство еще с десяток минут назад заставляло вглядываться в неподвижное, изувеченное смертью лицо, в безобразные струпья на теле, в которые превратилась ужасная сыпь, которую сейчас можно было найти на всех больных. Однако ни к обеду, ни к вечеру сенсей не вернулся, и ледяная паника обрушилась на них снова. Хуже, чем пребывать в стенах, в которых бродит смерть, было только остаться тут в одиночестве.
К ночи слегло еще несколько мальчишек, подозрительно закашлял Кацура, не прекращая при этом носить воду больным и сидеть рядом с ними, как сторожевой пес. Заражение их всех, казалось, уже не пугало – гораздо страшнее бродить в одиночку по пустеющему додзе, и под конец в комнате с больными собрались почти все.
Гинтоки наблюдал за остальными напряженно – уж лучше было бы задремать, но сон в этот раз никак не шел. Краем глаза он уловил движение у дверей: выскользнула за пределы комнаты маленькая темная фигура, и все стихло, будто ничего и не произошло. Гинтоки оглянулся – на двери никто не смотрел – и бесшумно вышел следом.
- Такасуги! Эй, Такасуги, - он негромко окликнул сбежавшего по имени, едва выйдя из комнаты, но в темноте коридора никто не ответил, только чуть в отдалении скрипнули доски, словно кто-то переминался с ноги на ногу. Гинтоки фыркнул и сделал несколько шагов в его направлении.
- Совсем дурак, - зашипели впереди. – Чего тебе надо?
- А чего ты один разгуливаешь? – не менее обиженно отозвался Саката. Такасуги помялся.
- В деревне сейчас опасно. А сенсей, если он поторопился…
- Совсем дурак, - передразнил его Гинтоки. – Сенсей не дурак. И куда ты один собрался?
- Иди ты, Саката, - неожиданно разозлился Такасуги, и паника из его голоса исчезла.
- Вместе пойдем, - подвел итог тот и первым двинулся к выходу.
Снаружи было немногим светлее – ночь выдалась облачная и безлунная. Идти в такое время в деревню через лес было сродни самоубийству, но они втроем — с Зурой вместе — успели излазить этот лесок вдоль и поперек, а уж дорогу до деревни и вовсе знали наизусть. Бегали они туда, конечно, тайком, там по улицам иногда бродили аманто, высматривали что-то своими маленькими свинячьими глазками, разевали уродливые пасти. Идти было недалеко, и тем страннее было то, что сенсей так задержался.
На этот раз улицы деревушки были безлюдны, одиноко горел в отдалении фонарь, сидела под ним тощая, с облезлой шерстью, кошка.
Гинтоки чихнул, Такасуги подскочил, как ужаленный, и уставился на него, как на прокаженного:
- Я-то думал, дураки не болеют.
- Не болеют, - подтвердил Саката. – В нос что-то попало.
Они прошли вперед, прячась за столбами и телегами, но это было и не нужно – окна в домах темнели пустыми провалами, свет не горел, а на улицах так почти никого и не было. Только прошел, пошатываясь, запоздалый пьянчуга, задержался у фонаря.
- Да пропади все про-опадом! – пьяно протянул он, пнул что-то валяющееся на земле и упал, больше не двигаясь.
Они обошли его по дуге, Гинтоки отметил, что вместо правой руки у пьянчуги обрубок, и невольно отвернулся. Такасуги замер чуть в отдалении, остановился, нерешительно трогая ногой что-то, валяющееся на земле. Это «что-то» еще оттолкнул пьяный, и теперь оно лежало бесформенной темной кучей.
- Крыса. Дохлая, - шепотом прокомментировал Такасуги. – Нет хуже места, где даже крысы дохнут.
Дальше они брели в тишине, молча завернули за угол, направляясь к центральной площади. Люди всегда были склонны сбиваться в группы при серьезной опасности, а не рассеиваться по углам.
У площади было светлее – горело несколько факелов, а со стороны самой площадки вздымался сноп ярко-рыжих искр прогорающего костра. Людей там оказалось немного, и, забывшись, они вышли на свет, заворожено глядя на огонь. В воздухе пахло горелой тканью, шерстью и чем-то еще, незнакомым, отвратительным до тошноты.
- Что это вы тут делаете? – окликнули их позади. Подошедший мужчина был крупных размеров, во рту у него не хватало пары зубов, и скалился он не слишком-то дружелюбно. Но теперь уже было поздно: оторвав взгляд от костра, среди фигур у него Такасуги нашел знакомую и рванул вперед, как ополоумевший.
- Да вот же он!
Они слышали, как ругался незнакомый и жуткий мужчина у них за спиной, но уже не обращали внимания — быстро и ловко они протолкались сквозь небольшую толпу и выскочили, как перепуганные чертята. Шое отшатнулся от неожиданности, но прежде, чем на его лицо вернулась неизменная улыбка, они успели отметить усталость и безвольно опущенные плечи. Сенсей ничего не спросил, потрепал по волосам, пряча обоих под руки, и кивнул в сторону стоящего в отдалении хмурого и бледного мужчины.
- Из военного лагеря приехал доктор.
Такасуги запнулся:
- Больше никто не умрет?
- Нет. Он согласился поехать с нами.
Шое покачал головой, замолчал, глядя прямо перед собой. Костер трещал, выкидывал искры и постепенно гас. Кто-то палкой подтолкнул обратно в пламя вывалившуюся из него обуглившуюся кость.
Костер догорал. Никто не сдвинулся с места.