Автор: команда Джои: Joui-team
Бета: команда Джои: Joui-team
Размер: мини
Пейринг:Такасуги Шинске/Хиджиката Тоширо
Тема: АУ
Жанр: слэш, общий
Рейтинг: R
Саммари: Шинсенгуми, Джои, Кихейтай и Мимаваригуми вынуждены объединиться перед лицом общего врага.
В неверном лунном свете лицо Хиджикаты казалось мертвенно бледным. А может, и не казалось: в сегодняшнем — точнее, вчерашнем, ночь уже перевалила за середину, — бою замком Шинсенгуми получил два ранения. Крови потерял изрядно, но опасности для жизни вроде не было — по крайней мере, так сказал их врач.
Хиджиката спал, лежа на животе и обхватив одной рукой подушку. Пальцы второй сжимали рукоять катаны, лежащей возле футона.
Взлохмаченные черные волосы Хиджикаты резко контрастировали с уже пропитавшейся кровью марлевой повязкой. Спину — одеяло, комом сбившись куда-то вниз, обнажало его до пояса, позволяя рассмотреть торс — и плечо тоже пересекали широкие полоски бинтов.
Такасуги переступил порог и задвинул за собой фусума. В обычном состоянии Хиджиката уже давно бы проснулся и грозно поинтересовался бы, кто это там шляется посреди ночи. А сейчас даже не пошевелился. На лице застыла тревога, брови нахмурены, у рта залегли жесткие складки, веки беспокойно подрагивают.
Такасуги шагнул вперед, потянул катану из ножен.
Хиджиката, инстинктивно, должно быть, что-то почувствовав — не зря же его Демоном Шинсегуми прозвали — дернулся, молниеносно перекатился набок, вскидывая свой клинок навстречу удару.
— Кто здесь?.. — хрипло произнес он. Заметил ухмыляющегося Такасуги, с раздражением покосился на его катану и опустил руку.
— А, это ты…
— Стареешь, замком, — усмехнулся Такасуги, пряча клинок.
— Иди к черту. – Хиджиката, болезненно поморщившись, сел. Устало потер лоб и мрачно спросил: — Ну и что тебе нужно?
— Да так, — протянул Такасуги, наблюдая за тем, как Хиджиката наливает в чашку воды из стоявшего рядом кувшина. — На свидание пригласить — луна, романтика…
Хиджиката поперхнулся.
— Сдурел?! — выдавил он, откашлявшись. — Хотя о чем это я говорю, ты же еще в конце прошлой войны совсем с катушек съехал.
Такасуги захохотал. Он не рассчитывал, что Хиджиката купится, но тот, видимо, слишком устал и вымотался.
— Не смешно, — буркнул замком, сообразив, что его разыгрывают. — И прекрати ржать!
Такасуги прекратил. Не потому, что Хиджиката потребовал — еще чего! — а потому, что и сам вымотался — и физически, и эмоционально. И теперь настроение скакало, как стрелка барометра в переменчивую погоду: то неизвестно с чего смеяться хочется, то любая мелочь из себя выводит. Так было и лет десять назад, в их с Гинтоки, Зурой и Тацумой первую войну. Кто бы мог подумать, что спустя годы Джои и Шинсенгуми будут сражаться бок о бок?
Хиджиката поднес руку к голове, нащупал кровяную корку и, поморщившись, принялся разматывать бинт. Закончил, вопросительно посмотрел на Такасуги. Тот кивнул, достал из шкафчика небольшую аптечку и уселся на футон возле Хиджикаты.
Промыл, перевязал рану, но вставать не спешил. Хиджиката вздохнул и первым потянулся к его губам.
Они целовались долго, исступленно, закрыв глаза и зарывшись пальцами в чужие волосы. Это совсем не походило на обычные их поцелуи-поединки, когда каждый старался перехватить инициативу.
Хиджиката отстранился только тогда, когда им обоим перестало хватать воздуха. Осторожно, чтобы не потревожить раненый бок, откинулся назад, увлекая его за собой, потерся щекой о его щеку, фыркнул едва слышно, щекоча кожу теплым дыханием, обхватил руками за шею.
Таким — расслабленным, почти нежным — Хиджиката бывал нечасто. Обычно с ним приходилось спорить до хрипоты, отстаивая право быть сегодня сверху — это уже потом они придумали бросать жребий, чтобы не терять драгоценное время, — а секс тоже чем-то напоминал поединок. Впрочем, им обоим это нравилось.
А иногда Хиджиката глубоко вздыхал — вот как сейчас — словно его отпускало что-то, до того державшее мертвой хваткой, глаза его подергивались поволокой, он становился податливым, плавким, как воск и отдавался весь, без остатка, безоговорочно позволяя Такасуги вести. В такие моменты он всегда молчал, лишь дыхание становилось учащенным.
Такасуги приподнялся на локтях, нависая над судорожно выдохнувшим Хиджикатой и покрывая поцелуями его шею, ключицы, грудь, свободный от бинтов низ живота…
* * *
Такасуги закинул руки за голову, бездумно уставившись в потолок. Это уже стало привычкой — лежать вот так рядом, не говоря ни слова. Тени на стенах дрогнули, попятились, уползая, и снова вернулись на свои места — должно быть, налетевший ветер шевельнул ветви деревьев, росших перед домом, в котором разместилось командование объединенной армии Сопротивления. Луна, словно огромный подозрительный глаз, цепкий, холодный, бесстрастный, подглядывала в приоткрытое окно. Наверное, аманто — точнее, тем из них, кто уцелел после сегодняшнего сражения — не слишком-то уютно в их спешно разбитом лагере под открытым небом: словно наблюдает за ними кто-то. Ну хоть что-то хорошее.
Хиджиката завозился, роясь в карманах брошенного возле футона кителя. Выудил пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и жадно затянулся. Такасуги протянул руку. Это тоже стало привычкой — курить одну сигарету на двоих.
Он медленно выдохнул табачный дым, скосил глаза в сторону Хиджикаты, который как раз пытался определить, можно ли считать валяющуюся рядом с кителем рубашку чистой или хотя бы условно чистой.
— Ты куда, замком?
— Пойду посты проверю, — буркнул в ответ Хиджиката. Вставать и куда-то идти ему явно не хотелось.
— Можешь не трудиться, — фыркнул Такасуги. И пробормотал себе под нос: — Хотел бы я знать, кто догадался назначить Окиту и Имаи ответственными за охрану сегодня ночью…
Хиджиката содрогнулся: видимо, представил последствия.
— Зура, кто же еще, — мрачно произнес он.
Такасуги хмыкнул: дурной пример оказался заразителен, и теперь Зурой Кацуру, к его вящему неудовольствию, звали не только Джои, но и Шинсенгуми и Мимаваригуми.
— У него какие-то странные представления о том, как нужно распределять обязанности, — продолжил Хиджиката. — Помнишь, как он отправил девчонку из Йорозуи на кухне помогать? А за ней еще Отае увязалась?
Такасуги помнил. Даже слишком хорошо.
— «Общий труд сближает! Сейчас мы — один отряд, и у нас не должно быть разногласий!» — процитировал он Зуру.
Хиджиката скептически приподнял брови, но промолчал. Ну да, их двоих стратегия Кацуры тоже… сблизила. Хотя только Зура мог додуматься до того, чтобы Такасуги и замком Шинсенгуми, между которыми, стоило им столкнуться, разве что не искрило, вдвоем провели общую тренировку. Тренировка закончилась показательным поединком — нельзя же командирам просто так сцепляться — а поединок — тем, что их растащили в разные стороны прибежавшие на зов кого-то из рядовых Кондо, Окита, Зура и Гинтоки.
Потом, когда укоризненно вздыхающие Кондо с Кацурой и дружно покрутившие пальцем у виска Гинтоки и Окита наконец убрались, Хиджиката, размахивая руками, что-то раздраженно ему говорил, говорил, говорил… И Таксуги заткнул его единственным пришедшим тогда в голову способом: подался аперед и впился в губы Хиджикаты жестким поцелуем-укусом. Глаза того изумленно расширились, а потом он, не слишком хорошо, должно быть, соображая, что делает, ответил, так же яростно и жестко.
Хиджиката потянулся за одеялом. Такасуги окинул его спину задумчивым взглядом, провел пальцем по коже возле повязки, дернул за краешек бинта:
— Знаешь, а мне нравится, — с ухмылкой сообщил он. — Тебе идет.
— Извращенец, — фыркнул Хиджиката, заворачиваясь в одеяло. Он снова завозился, устраиваясь поудобнее, и почти сразу заснул. А Такасуги, наоборот, поднялся, набросил на плечи юкату и подошел к окну. Запрокинул голову, разглядывая усеянное звездами небо.
Они победят. Обязательно победят. Ну или погибнут все. Третьего — теперь, когда аманто окончательно решили покорить Страну Самураев, а ее жителей сделать рабами — не дано.
Первый вариант, впрочем, устраивал его больше.