[jouiwars]

Название: Синий ад Автор: команда Кихейтай Бета: команда Кихейтай Размер: мини [3200 слов] Персонажи: Такасуги Шинске, Хенпейта Такечи, Киджима Матако, Каваками Бансай,Окада Низо, аякаши (Умизато) Тема: AU Жанр: мистика, хоррор, кроссовер Рейтинг: PG-13 Саммари: в Атлантическом океане есть странное место, напоминающе Бермудский треугольник. Когда-то давно его называли «море Аякаши». Редкий мореплаватель желал оказаться в этом гиблом месте, но кораблю Кихейтай крупно повезло. Примечание: кроссовер с Мононоке. Корабль плавно покачивался на волнах, ласкаемый прохладными водами океана. После того, как механизм корабля задело ударной волной, он просто не мог взлететь, и Кайрин мару совершила вынужденную посадку в океане. К счастью, корабль был настолько хорош собой, что мог выполнять любые функции: поговаривали, что даже мог по суше передвигаться, но сам владелец - Такасуги Шинске - это отрицал. Чтобы починить поломку требовалось несколько дней - значительное время в чрезвычайных условиях погони, когда опасность буквально дышала в затылок. Выход в открытый океан был вынужденной, но необходимой мерой - правительственные войска точно какое-то время не сунутся следом. Таким образом, Кихейтай выгадал себя пару дней, чтобы успеть привести корабль в порядок и улететь, пока враги прочесывают местность вдоль берегов. Ситуация складывалась дурная, но не настолько, чтобы считать её опасной. Шинске был уверен, что механики закончат работу в срок, и Кайрин мару взмоет в небо даже под вражескими пулями, но экипаж его мнения не разделял. -Бансай, долго нам ещё тут торчать? - изрядно нервничающая от странных предчувствий Матако искала, на ком бы сорвать свою злость. Объект нашёлся довольно быстро - им оказался праздно шатающийся по кораблю музыкант с бессменным сямисэном за плечами. - Мне надоело смотреть на воду и считать пролетающих мимо чаек. -Ты могла бы спуститься и заняться чем-нибудь полезным, - усмехнулся Каваками, глядя на девушку сквозь непроницаемые для чужих глаз стёкла очков, - лишние руки никогда не помешают, к тому же ты, женщина, так что могла бы помочь на камбузе. -Я тебе не кухарка! - мгновенно взвилась она, одаряя семпая ненавидящим взглядом, на что тот лишь рассмеялся негромко, разводя руками: -Тогда постреляй в чаек: и развлечение тебе, и тренировка, и ужин заодно. Гневную тираду, обрушившуюся на него сзади, он уже не услышал, поспешив включить музыку как можно громче и быстрым шагом уйти с палубы, оставив бушующую девицу в одиночестве. Напряжение возрастало. Короткая ссора была первым звонком к последующей волне таких же, не имеющих под собой никаких веских оснований, кроме желания выместить неизвестно откуда взявшуюся внутреннюю злость. Шинске чувствовал это, как никто другой, и разнимать ссорящихся и тушить локальные пожары не спешил. В последнее время в его груди засело какое-то внутреннее беспокойство, причины которого он не понимал. В океане они были не раз, запасов провизии хватило бы на месяц, а Такасуги не верил, что механики провозятся с ремонтом так долго. Но тревожило его не это: что-то было в глубине, под килем, касалось плавниками обшивки, покачивая Кайрин мару даже несмотря на то, что был полный штиль. Все остальные члены команды чувствовали нечто сходное и поэтому бранились между собой, вспыхивая из-за каждой мелочи: их страх, пусть даже и неосознанный, рождал неукротимую агрессию. Казалось, что корабль постепенно окутывает серое облако, темнеющее от каждой дурной фразы, сказанной в приступе злости: ещё немного, и небо затянется свинцовыми тучами, скрыв толстой пеленой и солнце, и луну. Навсегда. Ориентироваться в таком состоянии было очень сложно, а все передатчики, пришедшие на службу людям из рук аманто, внезапно дали сбой. С момента приводнения прошли всего-навсего сутки и несколько часов, как штурман с ужасом понял: они совершенно не знают, где находятся. Когда Шинске узнал об этом, он даже не удивился, лишь пожал плечами и выдохнул колечко дыма, поднявшееся к сизому туману вокруг. Он знал с детства, что вода - мистическая субстанция, которая часто становится обиталищем духов и призраков. Океан в этом случае был идеален. Такасуги понимал: здесь виноват живущий в тёмных глубинах аякаши, во владения которого они вторглись так бесцеремонно. -Ты когда-нибудь слышал об аякаши? - глава Кихейтая привычно сидел около окна, нежно обхватив сямисэн и наигрывая неброскую мелодию. Каваками осушил очередную чашечку сакэ, усмехаясь такому странному вопросу. -Некая мистическая сущность, чью природу невозможно установить? Нечто, являющееся людям во всей своей неприглядности, ты об этом? Такасуги дёрнул уголками в губ в странной полуулыбке - мелодия сбилась с ритма из-за неверно взятой ноты: руки чуть заметно подрагивали. -Ты веришь в такое, Шинске? - удивлённо вскинул брови Бансай, приспуская очки к кончику носа, чтобы лучше видеть господина. Его слова казались чем-то из ряда вон выходящим: прагматичный хитокири просто не забивал себе голову всякой волшебной чепухой, и он подумать не мог, что мудрый Шинске... -Если ночью появится Нечто, законы логики потерпят крах, и мы все будем подчинены той силе, которую люди боялись испокон веков. - Тихо произнёс Такасуги, опуская бати и прекращая играть. - Ты не боишься, Бансай? Кинутый взгляд был холоден и колюч, но вместе с ним музыкант ощутил явную тревогу. Неужели Шинске мог быть прав? Ночью, когда большая стрелка часов коснулась двенадцати, а весь экипаж уже крепко спал, с палубы раздался странный звук. Он был слишком расплывчатым для того, чтобы понять его источник, и слишком отрывистым, чтобы спутать его с гулом ветра в снастях. После наступила мёртвая тишина, не нарушаемая даже плеском волн о борт. Только лишь неясный звук повторился, дверь каюты Киджимы резко распахнулась. -Да какого чёрта тут происходит? - Матако выскочила из комнаты как была, в спальной юкате и с растрёпанными волосами, на ходу потирая кулаками слипающиеся глаза. - Эй, ребята, есть тут кто живой? Ответа не последовало, но через минуту послышался странный гул: теперь он был много громче, чем раньше. Киджима нервно сглотнула, плотнее запахивая юкату, словно бы пытаясь спрятаться в неё: -Ребята... где... все? - неуверенно произнесла, почти прошептала она, едва не всхлипывая от обуявшего её страх. Прижавшись к стене, Матако медленно пошла к мостику, чувствуя, что звук раздаётся именно оттуда. К её удивлению, там уже стояли все остальные: хитокири Окада Низо, полуобнажённый, с ещё невысохшей влагой на торсе от тренировки с мечом; хитокири Каваками Бансай, почему-то держащий в руках сямисэн; Такасуги Шинске, сжимающий рукоять верной катаны, до боли всматривался в сокрытую клубящимся туманом даль. Не хватало лишь Такечи Хенпейты, но вскоре и он подоспел сюда, на ходу расспрашивая, что же здесь происходит. -Сямисэн, - указал пальцем куда-то вперёд Бансай, и, поймав непонимающий взгляд, повторил, - этот звук… Кто-то трогает струны сямисэна. -Сямисэн?... - Матако сжалась вся, пряча ладони в рукавах, и инстинктивно прильнула боком к семпаю. - Откуда он тут ночью? Такасуги по-прежнему выпускал колечки дыма и выглядел бы совершенно спокойно, если бы собственные побелевшие от напряжения пальцы не выдавали его. Повернувшись к Бансаю, он негромко проронил, сжимая зубами мундштук трубки: -Это Умизато. Аякаши, который появляется на кораблях и спрашивает о страхах мореплавателей. Низо громко сглотнул, смахивая тыльной стороной ладони пот со лба: если приглядеться, можно было увидеть, как волоски на его теле встали дыбом - и явно не от ночной прохлады. -Говорят, что ему надо солгать, иначе он покажет тебе настоящий ад, наполненный твоими самыми жуткими кошмарами, - продолжил Шинске, отводя кисэру от губ, чтобы сделать глубокий вдох. Воздух смердел несвежей разделанной рыбой. - Но, возможно, это просто чужие домыслы. В любом случае, мало кто возвращался живым и здоровым после встречи с ним. -Что же нам делать? - Истерически взвизгнула Матако, буквально повисая на плечах Бансая. - Выходит, если мы солжём, то нас всё равно не спасут! Раздался громкий плеск воды, и на мгновение небо заволокла кромешная мгла. -Ответьте! – раздался громогласный рык, подкреплённый звонкой нотой, извлечённой из струн сямисэна. - Чего вы боитесь? Распахнув широко глаза, Киджима едва подавила крик ужаса: прямо перед ними в клубах тёмного дыма стояло рыбоподобное существо, облачённое в пёстрое кимоно. В плавниках оно держало сямисэн, время от времени задевая неумело струны, а четыре глаза его постоянно вращались, впиваясь в горстку собравшихся на палубе людей мёртвыми взглядами. Такасуги сжал бледные губы в тонкую ниточку. Жуткие глаза рыбы провернулись в орбитах и замерли. -Отвечайте! - приказал аякаши, хватая воздух тоникми губами. Он повернулся к Низо и указал на него плавником. - Какой твой самый большой страх? Окада был слеп от рождения - он видел лишь свет солнца, пробивающийся сквозь мутные глаза и закрытые веки, но сейчас ему казалось, что он прозрел. По-настоящему прозрел: видя и чудовище-аякаши, и своих боевых товарищей, и туман, плывущий над палубой корабля, он чувствовал, что взгляды рыбьих глаз направлены именно на него, и, перехватив меч, выступил вперёд. -Я ничего не боюсь. Свою жизнь я положил во имя Сонно Джои, и сейчас мне нестрашна даже смерть... Резкий звук перебираемых струн прервал его, заставив замолчать. Низо плотнее сомкнул веки, а потом распахнул глаза и... Захлебнулся собственным криком от увиденного. Всюду, куда хватало взгляда, палуба была усеяна трупами: некоторые совсем свежие, некоторые - почти разложившиеся. Дерева было не видно из-за толстой корки побуревшей засохшей крови, а искажённые болью и страхом лица выли, как стая волков на луну. -За что ты так с нами? Что мы тебе сделали? - бледные, посиневшие и костлявые руки тянулись к нему со всех сторон, грозя уволочь к себе, на съедение к полусгнившим головам. - Мы не хотели умирать, Низо! Мы хотели жить, за что ты так с нами? -Прочь, пошли прочь, - шипел хитокири, разрубая плоть и кости, но их было слишком много; вскоре одна из отрубленных рук вцепилась в лодыжку, повалив с ног прямо в бордовую жижу, коей наполнилась палуба, - прочь, прочь, прочь! - твердил Окада, увлекаемый мертвецами в царство тьмы. - Я ни в чём не виноват перед вами! Ни в чём! Прекратив импульсивно махать катаной, он вдруг опустился на колени и, издав нечеловеческий вопль, рухнул на палубу, мелко дрожа. -Что он увидел? - едва слышно спросила Матако, прижимаясь к Бансаю как можно крепче. -Мёртвых. Всех тех, кого он когда-то убил. -Значит, и мы тоже... -Чего ты боишься больше всего? - вновь прорычал Умизато, останавливаясь взглядом на Такечи, заставляя того вздрогнуть и поёжиться зябко, обняв себя за плечи. -Я... Я боюсь окончательного установления закона о развитии подростков в Э... Громко тренькнули струны, прерывая сбивчивую речь, и всё вокруг резко погрузилось в непроглядную тьму. Хенпейта тщетно метался в попытке что-либо рассмотреть, но подумав, что это ещё не окончательная картина, он крепко схватился за висящую на поясе катану. Наивный жест, если учесть, что он совершенно не умел ей управляться. Потом мир дрогнул, и тьма начала медленно расступаться, являя тусклые образы, залитые блеклым светом, наподобие лунного. Такечи заозирался по сторонам, не совсем понимая, где он теперь находится: очертания корабля окончательно исчезли, замещаясь картиной богато обставленного дома. -Такечи, - окликнул до боли знакомый голос, от тона которого он невольно вжал голову в плечи, испуганно зажмуриваясь, - подойди ко мне, Такечи. Сидевший чуть поодаль Такасуги в парадных одеждах был похож на именитого князя, чьё благородство и статность были видны издалека, но почему-то это зрелище показалось стратегу отталкивающим - оно коробило, заставляя дрожать каждый мускул. Тело будто бы перестало слушаться: Хенепейта и хотел бы, да не мог подойти, потому что ноги словно приросли к полу. -Такечи, - хмуро повторил Такасуги, наклоняясь, чтобы взять лежащий перед ним меч. В полной тишине зловеще щёлкнула цуба о гладкую сталь лезвия, но стратег по-прежнему не шевелился. - Бездарность, - зло выплюнул глава Кихейтая, сверкая глазом из-под длинной чёлки, - так я и знал, ты ни на что не годишься. Полное ничтожество, недостойное даже находиться рядом со мной. -Господин Такасуги, - дрожащим голосом прошептал рухнувший на колени стратег, чувствуя животный, не подчиняющийся ничему человеческому страх, - простите меня, я ужасно виноват, молю, пощадите, я ещё смогу искупить свою вину. -Искупить? - Шинске вопросительно изогнул тонкую бровь, усмехаясь жестоко. - Ну тогда поспеши сделать это прямо сейчас! Тонко отделанные ножны с жалобным звяканьем упали к его ногам; намёк был прост и незамысловат, но Такечи только дрожал, не в силах даже протянуть руку к катане. -Как я и думал, ты неспособен на это, - прошипел зло Такасуги и хлопнул несильно в ладоши. Прямо за ним появился чёрный сгусток зловещей тени, постепенно приобретающей очертания хитокири. Ведомый страхом, Хенпейта вскочил, хватая меч в попытке защититься от карающего удара, но лезвие не хотело появляться на свет. Он тщетно дёргал рукоять - катана словно бы застряла внутри и никак не поддавалась. Тень тем временем приближалась широкими шагами, и последним, что смог увидеть закричавший стратег – был ухмылка на губах занёсшего меч над его головой Окады Низо. -Такечи-сэмпай! - Закричала Матако, когда тот рухнул на палубу без сознания, раскинувшись нелепо, будто мёртвый. Бансай крепко схватил девушку, не позволяя ей кинуться к товарищу, и не зря. Рык Умизато теперь был обращён именно к ней. -Я... - Запнулась Киджима, мелко дрожа в руках обнимающего её хитокири, тщетно пытаясь подобрать нужные слова. К своему ужасу она поняла, что солгать у неё не получится, а значит... Стон сямисэна вновь раздался над палубой - туман рассеялся, но только для того, чтобы появиться вновь рваными клоками, окутывающими бескрайнее поле. Наверное, когда-то здесь были посевы, но сейчас оно выглядело совершенно безжизненным. Растрескавшаяся пропитанная кровью земля не могла породить ни единой травинки. Матако слышала вой ветра и чувствовала, как холод проникает под лёгкую одежду, сковывая тело своими цепями. Она обняла себя за плечи в попытке согреться и зажмурилась, когда слишком сильный порыв хлестнул по глазам: в следующие мгновения окружающая Матако картина поменялась. Всё поле, сколько хватало взгляда, было усеяно телами: проткнутые копьями, изувеченные снарядами, изрубленные катанами, в доспехах и без них - все, все без исключения были мертвы. Киджиму забила крупная дрожь - она с трудом сделала шаг вперёд и, взвизгнув, отскочила обратно, когда под ногой что-то неприятно хрустнуло. Но едва лишь увидев, что это было, она замолчала. В глазах отражался неподдельный ужас и невыносимая боль: тонкая рука музыканта, всё ещё сжимающая меч, была переломлена... ногой Матако. -Сэмпай... - Произнесла девушка одними губами, наклоняясь к окровавленному некогда красивому лицу, - сэмпай! Закричав, она вскочила и ринулась в сторону, подальше от ужасного места, но дурное видение не желало уходить. Мечась из стороны в сторону, Матако сталкивалась с висящим меж голых ветвей старого дерева Такечи, изрубленным на куски Низо, изувеченными солдатами, сожжёнными людьми, когда-то появлявшихся в её жизни. В центре всей этой леденящей кровь композиции сидел, прислонившись к шершавому стволу спиной, Такасуги Шинске. Во лбу у него была аккуратная дырка с дорожкой засохшей крови, некогда струившейся из неё, а от плеча к груди наискось шла глубокая рана от катаны. -Шинске! - тонко всхлипнула Матако, бессильно опадая рядом с телом возлюбленного, обнимая его, уже похолодевшего, со всей своей нежностью. - Шинске! Горячие слёзы капали на бледное лицо, Матако содрогалась в истерических рыданиях, а все остальные видели, как её руки сжимают воздух, как будто бы там был невидимый человек. -Матако, очнись, - окликнул её Такасуги в попытке отрезвить, но она лишь отрицательно качала головой, продолжая шептать его имя. -Бесполезно, - отрицательно покачал головой Каваками, выходя вперёд: он чувствовал, что пришёл его черёд, и морально уже был готов взглянуть в лицо своим страхам. Бансай прекрасно понимал, что аякаши показывает не то, что ожидает увидеть человек, но, прочитав его душу, вытягивает оттуда самую невероятную тьму. Зрачки в рыбьих глазах бешено вращались, грозя выскользнуть за их пределы, а рот всё так же беззвучно открывался, как у выброшенного на берег окуня, пытающегося найти ещё немного воды. -Чего ты боишься, хитокири? - голос, казалось, шёл из самой утробы чудовища, оттуда, где за красивыми складками дорогого кимоно скрывалось отвратительное осклизлое тело. - Ответь же мне правду! Бансай усмехнулся, внимательно смотря на Умизато незащищёнными стёклами очков глазами. -Если я скажу, что не боюсь ничего, то солгу. Тогда моим ответом будет - не знаю. Тревожно запел сямисэн, и звук этот, казалось, видимыми волнами расходился от инструмента, доходя до хитокири и сразу же исчезая, и Бансай закрыл глаза, мысленно готовясь к худшему. Когда он распахнул веки, всё выглядело в точности так, как было до этого. Никаких ужасающих видений, никаких тянущих к нему руки мертвецов, ни капли крови, лишь бескрайняя гладь океана и клубящийся сверху туман. Неотрывный взгляд Шинске гипнотизировал куда больше рыбьих глаз, отчего Бансай улыбнулся. Неужели всё так просто? Неужели у него единственного нет ничего столь же страшного в душе, что есть у остальных? Низо боялся убитых собственными руками людей, Такечи - своей ненужности и предательства Такасуги, Матако - потерять их всех в одночасье и остаться одной. А он? Неужели он совершенно ничего не боится? Оглянувшись по сторонам, Каваками пытался понять, в чём подвох. И только лишь его взгляд упал на тёмные волны, плещущиеся о борт Кайрин мару, в голове громко щёлкнуло. Мгновенно всё замерло, превращаясь в безжизненную картинку: он словно бы смотрел фильм. Немой. На фоне не было даже музыки. Исчез шорох бьющейся о борт воды, исчез плач заботливо укрытой хаори Шинске Матако, и даже голос Шинске тоже исчез. Но это было не самым страшным - теперь он не чувствовал никакого ритма, а вокруг воцарилась мертвенная тишина. И те переливы, которыми наслаждался раньше хитокири, канули в Лету. Он не смог вспомнить ни единого звука, все человеческие голоса, что он когда-либо слышал, кто-то стёр из памяти, оставив там звонкую пустоту. -Почему? - хрипло прошептал Бансай, но не услышал даже собственного голоса. Зажав уши руками, он тяжело дышал, чувствуя, как изнутри поднимается то самое тёмное, что тщательно вытаскивал из них Умизато. Натянутые до предела нервы лопнули, как струны сямисэна, а хитокири, которого била мелкая дрожь, опустился на пол, вставая на колени. Лоб покрылся липким горячим потом, стекающим по лицу и ниспадающим вниз маленькими каплями. Мир вокруг медленно мерк, заполняясь густой чернотой. Мир, который нельзя было услышать, просто не мог существовать для музыканта и постепенно терял форму, превращаясь в абсолютное ничто, окутывающее руки и ноги липкой мглой -Хватит, - прошептал Бансай, вцепляясь дрожащими пальцами в волосы, - хватит! Хватит! Крик прошил сознание Такасуги подобно пуле. Широко распахнутым глазом он смотрел на корчащегося у его ног союзника, но коснуться его почему-то не решался, будто боясь, что лихорадка передастся ему самому. -Ты остался последним, - прорычал аякаши, переводя свой внимательный липкий взгляд на Шинске, - Я уже видел ад своими собственными глазами. Ты хочешь снова показать мне уже виденное? - тот лишь ухмыльнулся, выпуская кисэру изо рта и склоняя голову к плечу. - Если хочешь убить, то убей сразу, я не приемлю долгой предсмертной агонии! С этими словами Такасуги схватился за меч, мгновенно обнажая острое лезвие, и ринулся вперед, одним чётким движением разрубая Умизато по диагонали. Запах рыбы с силой бил в нос, потом к нему примешался запах мертвечины и тухлого мяса. Шинске едва не вырвало - он держался из последних сил, охваченный яростью. Впервые за последние долгие годы его гнев был рождён и использован во спасение других, и для него это было очень странным чувством. Не выдержав напряжения, Такасуги кинулся к воде, чтобы, перевесившись через край борта, полной грудью вдохнуть солёный морской воздух. Дышать было трудно, Шинске сам разевал рот, как та рыба, чью плоть он только что уничтожил. Оборачиваться и проверять, действительно ли аякаши был мертв, было слишком страшно, поэтому Шинске предпочитал убеждать себя одними только мыслями. Где-то в глубинах океана прокатился глухой раскатистый рёв. -Господин Такасуги, - позвал кто-то сзади, настойчиво потряхивая за плечо, - господин Такасуги, с вами всё в порядке? Шинске выдохнул со свистом и резко распахнул глаз. Первое, что он увидел, была его собственная ладонь, которую он отчаянно прижимал к лицу, а вторая почему-то сдавливала горло - вот почему воздуха стало так резко не хватать. -Что случилось? - Шинске поднялся с колен, аккуратно отряхивая хакама от налипшего песка и мелкой гальки, оборачиваясь к немного напуганному коротко стриженному юноше с кучей бумаг под мышкой. -Строительные работы исправно ведутся, - отрапортовал юнец, вытягиваясь почти по струнке и глядя на начальника строго, будто бы пытаясь вжиться в роль, совершенно ему не подходящую по возрасту, - думаю, через неделю Кайрин мару сойдёт со стапелей, и можно будет опробовать первый полёт на ней! Такасуги улыбнулся, поднимая голову, чтобы посмотреть на безоблачное чистое небо. Солнце сияло прямо над головой, но жара не чувствовалось из-за солоноватой прохлады, тянущейся от океана, чьи воды были тихими, без единой волны. -Предупреждаешь, значит? Что же, спасибо. -Аа? – мальчик – Шинске вспомнил, что его зовут Каваками Бансай, - похлопал длинными ресницами, непонимающе смотря на главу нового Кихейтая. Он всегда казался ему персоной странной, далёкой, но донельзя привлекательной, и порой ему было трудно скрыть своё волнение в присутствии Шинске. - О чём это вы? Шинске отрицательно покачал головой и со всё ещё не сошедшей с губ улыбкой направился в сторону верфи, где вовсю кипела работу над его новейшим кораблём, созданным по украденным технологиям аманто. -Идём, Бансай, нам предстоит ещё очень много работы. Каваками кивнул, покорно кидаясь следом. Позади, выныривая из чёрного грота, показалось странное существо, мгновенно скрывшееся в залитых солнечным светом волнах. Где-то далеко послышался стон сямисэна.