Внеконкурс|Фанфик №2

[jouiwars]

Название: Желание Капитана
Автор: Mizzu Linkora
Бета: Киноварь
Размер: миди (3 680)
Пейринг/Персонажи: Камуи-Хинова
Тема: гет
Жанр: ангст с элементами юмора, романтика, оос
Рейтинг: R
Саммари: Заказ, сделанный Камуи на приёме у Хоусена в первой арке Ёшивары исполнен.
Примечание: Приквел к первой арке Ёшивары. (А так же к рассказу «Солнце в подарок»). В рассказе использован текст песни Ленинград – Полный Пиздец.

Абуто с нежным раздражением следил за рыжей макушкой, маячившей в нескольких шагах впереди. Раздражение нарастало, нежность становилась всё более понимающей и обречённой. Он знал, что полёт на Землю обычным пассажирским рейсом, а не на собственном корабле, обернётся чем-то неожиданным и нехорошим, но не подозревал, что настолько.

Если бы юный капитан вспылил или заскучал и вырезал бы половину пассажиров, а вторую половину оставил до приземления, чтобы скидывать толпами на посадочную площадь терминала и любоваться цветными узорчиками, как в калейдоскопе, это было бы эксцентрично, неприемлемо, но понятно. Но Камуи, почувствовав родство с сидящими рядом подростками, наслушался их музыки и теперь широко вышагивал по улице, распевая популярную песню с очень коротким и доходчивым припевом. Возможно, думалось Абуто, таким образом он протестует против окружающей его реальности. Капитан или не капитан, а переходный возраст никто не отменял.

Выйдя на улицу, где морды обитателей становились ещё похабней и гаже, Камуи задорно пропел полюбившийся ему припев:

– Вот и пришёл он, самый полный! Полный пиздец! Это он! Полный пиздец! Это он.

Поддавшись счастливо-озлобленному душевному порыву, капитан даже начал приплясывать на ходу, попутно переделывая некоторые слова к современным реалиям.

– В люке застрял маньяк педофил, к счастью, аманто его не добил! Оппа-па.

Оппа-па относилось к тёмной подворотне, где он углядел что-то ужасно интересное.

За ящиками с какой-то ветошью, на мокрой от выплеснутой из окна воды земле ворочалось существо в бывшем когда-то цветастым кимоно с узором журавлей по подолу. Оно скребло по камням содранными и потрескавшимися ногтями, хрипело, утыкаясь чумазым лицом с разводами полусмывшихся белил, в грязь, и с нечеловеческим стоном пыталось подогнуть под себя руки, чтобы встать. По всей видимости, это был человек, и даже женщина, и даже в недавнем прошлом более-менее красивая гейша. Впрочем, ни Абуто, ни Камуи не могли отличить красивую гейшу от некрасивой.

– Абуто, что это? – Камуи присел перед содрогающейся девушкой, оглядевшись вокруг, выбрал выпавшую из ящиков палочку для еды и потыкал заинтересовавшее его существо в сбившийся пробор на голове.

Абуто молча стоял позади и не одобрял ни единой детали происходящего. Он уже заметил, что запястья и лодыжки девушки были стёрты в кровь, запачканный шёлк, несмотря на все слои нижних кимоно, в некоторых местах пропитался кровью, а не шее видны синяки разной тяжести.

– Тебе ли не знать этого, Камуи. Это избитая умирающая женщина, – как можно более безразлично ответил Абуто.

Девушка закашлялась, выплёвывая перед собой красную слюну, вдруг рванулась вперёд и схватила влажной рукой ногу Камуи. Тот даже не шелохнулся, а вот Абуто со стыдом понял, что напрягается даже из-за такой ерундовины, как будто эта несчастная могла причинить вред его капитану.

– Нет… так избитые мной не умира-а-ают… – Камуи озадаченно разглядывал измученное лицо девушки, с интересом отвёл палочкой волосы со лба.

– Потому что ты поступаешь с ними не так. – Абуто с отвращением оглянулся вокруг, ища, куда деть возвращающийся к лежащей женщине взгляд.

– Как не так?

– Не так мерзко.

Женщина заплакала, она казалась совершенно потерявшей разум до этого, но теперь на её лице, сведённом судорогой горя, появилось понимание происходящего. Кажется, Абуто словами расправлялся с ней не хуже напильника. Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался только невнятный хрип, и она снова закашлялась.

– А почему я так не умею?

– Не знаю. – Абуто напрягся. Он знал, что с капитаном, как и с любым мальчишкой, рано или поздно станет актуальным этот вопрос, но, как и любой человек, несущий хоть какую-то ответственность заботы и воспитания, не думал, что это наступит так скоро. А ведь ещё совсем недавно... Абуто резко прервал ход мыслей и сухо ответил: – Может, ещё не тот возраст. Но вы никогда не проявляли широкого интереса в этой сфере жизни.

– Может, её убить? – Камуи будто бы забыл о своём вопросе и вернулся к обычному для Ято ходу рассуждений. – Хотя жалко, она ведь могла бы родить сильных воинов.

– Не могла бы, – отрезал Абуто, стараясь свернуть разговор и направить мысли капитана в новое, менее непривычное русло. – В этом месте не умеют обращаться с женщинами так, чтобы они могли родить сильных воинов.

Камуи легко поднялся и отбросил палочку в сторону. Женщина, застонав, попыталась оторвать голову от земли. Непонятно было, просит ли она о помощи – или о смерти, Камуи никогда не прислушивался ни к первому, ни ко второму.

– Какой бесполезный город. – Он занёс ногу над головой женщины, от чего та притихла и, кажется, даже перестала дышать, по крайней мере, хрипы прекратились. – Их всех здесь можно без раздумий убить.

Абуто снова хмуро поразился безмятежной улыбке капитана и хмыкнул.

– Как будто ты долго думаешь перед тем, как начать кого-то убивать.

– Ну, сейчас я подумал и решил... А впрочем, пофиг! – он крутанулся на носке и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, бодро зашагал обратно, на освещённую улицу. – Этот полутруп слишком скушен, чтобы убивать его. К тому же, ботинки испачкаются.

***
Замок Хоусена всегда поражал своей величественностью и цветной роскошью, от колон и балконов до прислуги и стражи – нехило для подземной норы трусливого зажравшегося Ято. Так всегда думал Камуи. К трусливым он себя не относил, но тоже был бы не против такой норой обзавестись. Интересно было, какие возможности открываются для короля ночи.

Он раздумывал над этим, ковыряясь ногтем в татами. Рядом валялись скинутые ботинки, и Камуи с увлечением дрыгал розовыми пальчиками на ноге, как маленький ребёнок. Хоусен, сидевший напротив, был уверен, что под бинтами прячется исключительно инфантильная дебильная рожа. Он прочистил горло, привлекая к себе внимание, и спросил:

– Какого чёрта ты хочешь, Камуи?

– Ну, давай подумаем... – Он задрал верх кулачок и начал отсчитывать пальцы, припоминая последние услуги королю ночи. – Я разобрался с тем недоразумением на Сигме-19, предотвратил диверсию, провёл удачную контрабанду человеческих и военных ресурсов, устранил противостоящую нам группировку, принёс тебе комиксов с поверхности... – С каждым пунктом Хоусен становился всё мрачнее и напряжённее. – Так что ж я хочу...

Камуи взялся пальцами за подбородок и нахмурился, будто находясь в тяжёлых раздумьях. Наконец, он, вполне ожидаемо для такой ситуации, просиял и вздёрнул вверх указательный палец.

– Ночь с Хиновой!

Хоусен подавился собственной слюной.

– Ты хочешь чего???

– Всего одну ночь с лучшей девушкой этого города красных фонарей. Не так уж много за месяц мотаний по всем закоулкам космоса в исполнении твоих приказов?

– Сопляк, ты совсем зарвался! Хинову?! Тебе?

– Какие-то проблемы? Разве это твоя жена или дочь? Нет. Просто лучшая гейша, но это же не лишает её возможности исполнять свою работу? Я, конечно, могу запросить плату всей моей команде в каких-нибудь других эквивалентах, но думаю, одной ночью с одной девушкой дешевле выйдет.

– Ах ты... – Хоусен заскрипел зубами, вскипая от удушливой ревнивой ярости, но согласился...

***
Хинова ждала в своей комнате, откуда она смотрела на город и где принимала гостей. Очень редко. Несколько минут назад её предупредили, что придет посетитель, она не выказала удивления, но всё внутри подрагивало от волнения. Гость? К ней? Последнее время Хоусен выставил её на балкон и заставил сиять на весь мир, а сам мир от неё закрыл. И вот теперь вдруг посетитель.

Двери открылись, и перед ней упала её собственная тень в прямоугольнике света. Она не обернулась, а лишь приподняла голову, ожидая, когда с ней заговорят. Ждать пришлось недолго, сразу же послышался молодой посмеивающийся голос.

– Ой-ой. Какая темень. Мне обещали встречу с Солнцем, а оно даже собственной комнаты осветить не может. Идём отсюда, мне здесь не нравится.

Хинова вздрогнула и всё же обернулась. На пороге стояла невысокая стройная фигура, лица было не видно, но на плече лежала освещённая светом из коридора рыжая коса.

– Ах да, – фигура схватилась за голову. – Ты же не можешь. Но комната действительно ужасна. И здесь мне предполагалось придаваться эстетическим наслаждениям? Какой бред! Этот старый пердун действительно выжил из ума. Ну что ж, идём?

– Я... Господин, я не... – выполнять пожелания гостя она не могла, а говорить – не смела, и слова, едва появившиеся в опустевшей голове, сразу застревали в горле.

Фигура, оказавшаяся молодым юнцом, быстро приблизилась и склонилась над Хиновой, тут она увидела, что лицо его обмотано бинтами, но глаза, ясные и насмешливые, были красивы, и не казалось, что этот человек скрывается за повязкой из-за каких-либо увечий.

– Я не говорил, что ты должна будешь идти за мной. Я просто предложил сменить обстановку. – С этими словами он подхватил её на руки и вынес в коридор. Хинове показалось, что тут-то ей и придет конец, но снаружи никого не было, и они беспрепятственно вышли и пошли на жилую половину.

– Где твоя комната?

– Аа...

– Ну, где ты спишь?

– На самом верхнем этаже, в последней комнате. Но...

– Отлично, показывай дорогу. Кстати, я Камуи.

– Если господину будет угодно...

– Господину будет угодно не быть господином. Я же назвал себя. Я Камуи.

– Да, простите, господин. Направо. – Камуи закатил глаза, что-то невнятно прорычав про понятливость местных девушек, и свернул направо.

– И чему вас тут только учат? Самая храбрая гейша Ёшивары, и та слово сказать боится.

– Тут по лестнице. С господами положено вести беседу учтиво.

Камуи фыркнул и предпочёл умолкнуть, чтобы не слушать больше всей этой вежливой чуши, к тому же, они оказались на последнем этаже. Хинова показала, где находится её комната, и открыла дверь.

Внутри было так же темно, как и в первом помещении, но сквозь окно пробивался свет с улицы и оставлял квадрат на потолке, на стене висели светильники. Камуи посадил Хинову перед зеркалом и отошёл в сторону, чтобы размотать бинты и зажечь светильник.

– Смывай всё это. – Голос звучал сухо и резко. Хинова слышала, что этот человек был капитаном и служил Хоусену. Но Хоусен не отдал бы её слуге, пусть даже и на одну ночь, значит, Камуи был кем-то более важным. Это пугало. Кто может быть для Хоусена важнее его имущества?

– Но...

Камуи сел на кровать и недовольно посмотрел на испуганную, ничего не понимающую девушку.

– Я не хочу... кхм, проводить ночь с выбеленной куклой. Я хочу быть с нормальной женщиной. От того жёсткого безобразия, расстеленного в комнате для приёма клиентов, мы уже избавились, теперь остались белила.

Хинова вздохнула и, взяв вату и стеклянный тазик с водой, стала стирать с лица белила. Это заняло время, но Камуи, кажется, не торопился.

– И верхние кимоно. Мне не нужен рулон ткани. Снимай.

Хинова замерла на несколько секунд, а потом потянулась к колокольчику для вызова слуг. Но Камуи её остановил. Тяжело вздохнув, он подошёл и присел позади неё, нашаривая в тусклом свете огня узлы. Хинова не двигалась, напряжённая и прямая, как стекло, слушала дыхание позади. Странное дыхание, что-то его совершенно отличало от всех прочих, даже от дыхания Хоусена, хотя, насколько она знала, оба они принадлежали расе Ято. Камуи снял бант, размотал пояс, не дёргая за один конец, как делали когда-то прочие мужчины, когда она ещё могла стоять, а приблизившись вплотную и просунув руки между её талией и локтями, передавая ткань из ладони в ладонь. И спустил все кимоно, одно за другим, кроме последнего, из тонкого белого шёлка, сквозь который она была видна вся, как очертания улицы сквозь лёгкий туман.

Он остановился, разглядывая её спину, она ждала, что сейчас её опрокинут на пол, но он ничего не делал. Потом тронул ладонью её лопатку. Хинова вздрогнула, и спину обсыпало испуганными мурашками. Камуи наклонился к самой её шее и, ткнувшись носом в кожу, глубоко вдохнул.

– Ты пахнешь благовониями. – Губы шептали прямо по коже, но звучали задумчиво и разочаровано.

– Да, извини. – Извиняться было глупо, ведь ей и положено было пахнуть благовониями, вся её комната, вся её одежда, да и она сама были окурены благородными ароматами, но сейчас ей было за это стыдно. И за то, что не вся краска стёрлась с лица, и на ней изысканное кимоно, и заколка в её волосах стоит целое состояние, и запах собственной кожи уже давно позабылся...

Камуи выпрямился и, критически осмотрев причёску, сложенную с большим трудом из всего великолепия волос, выдернул шпильки и заколки, внимательно проследив, как скрученные и забранные пряди опадают и струятся по спине. Вот они все улеглись, и кончики согнулись на полу.

– Такую красоту и прячете, – сам себе пробормотал Камуи, а потом, просунув руку в ворох скинутых с плеч кимоно, легко поднял Хинову и понёс на гладко застеленную кровать.

Она легла, не прикрываясь, одна рука опустилась на живот, а вторая тронула Камуи за плечо, он, согнувшись над ней, стоял и смотрел ей в шею, будто раздумывая, что бы такого с ней сделать. Снова было слышно его дыхание, ровное и тихое. Хинова вдруг поняла, что так отличало то, как он дышит, да и его взгляд тоже, от дыхания и глаз всех прочих мужчин – в этом мальчике не было ни капли похоти, и даже страсть в нем была совсем иного рода, это страстью-то не назовёшь в обычном понимании. А ещё он был напряжён, так же, как и она, и немного не понимал, что он тут делает. Камуи-ято она боялась, а Камуи-мальчишку – нет.

– Я... не знаю, – пробормотал он, всё так же глядя перед собой, наблюдая, как тёплый свет скользит по полотну её волос, рассыпавшихся на простыне. Хинова нежно улыбнулась, так, чтобы её улыбку даже отдалённо нельзя было принять за насмешку, и подняла руки, расстегнуть круглые плетёные пуговицы на его чаншань. Он отстранился на третьей освобождённой петле и разделся сам. Его лицо по-прежнему выражало напряжённую сосредоточенность, которую он пытался маскировать отрешённостью и безразличием.

Когда он замер над ней, абсолютно обнажённый и спокойный, она снова улыбнулась и положила ладонь на его щёку.

– Я. Не знаю, что делать. – Хинова оказалась права, он действительно был ещё совсем молодым и неопытным. Он мог руководить космическими кораблями, полными кровожадных пиратов, но не мог быть наедине с женщиной.

Он провёл пальцем вдоль ворота кимоно и спустился дальше по краю, отводя ткань в сторону, увидел маленькую грудь и подрагивающий живот, косточку над бедром. Снова коснулся её кожи кончиком носа и, втягивая воздух, провёл им вниз до самого живота. Ему всё было интересно. Но как будто бесполезно.

Она нашла кончик его косы и, сняв резинку, распустила волосы, запустила пальцы в рыжие пряди на затылке и, притянув Камуи ниже к себе, поцеловала. Он резко отодвнулся, щекоча лицо лёгкими локонами, и посмотрел на неё иначе. В невнятном свете его глаза лихорадочно блестели, в них нарастала жажда, но совсем не та, что ожидала увидеть Хинова. Он рванулся вниз и поцеловал её сам, скорее захватил губами её губы, пытаясь одновременно и укусить и всосать, и получить как можно больше. По-другому он просто не умел.

Когда Камуи отстранился, для того чтобы глотнуть воздуха. Она ласково напомнила:

– Ты же не собираешься меня съесть или убить. Ведь ты не за этим сюда пришёл, да?

Камуи, подумав мгновение, снова её поцеловал так же сильно и настойчиво, но Хинова податливо открыла рот, впустила в себя и отвечала, постепенно меняя ритм поцелуя на более медленный и глубокий, зарываясь пальцами в растрепавшиеся вихры. Её руки легли Камуи на грудь и заскользили по горячей коже, чувствуя, как он вздрагивает от непривычной щекотки. Приноровившись к поцелую, он опустил руку и погладил Хинову по шее, груди, пропустил между пальцами сосок и нашёл тонкие рёбра с бьющимся под ними сердцем.

От её рук становилось жарко, хотелось сжать её крепко-крепко, укусить за плечо и сделать что-то ещё такое, чего он точно не понимал, но очень хотел. Не сдержавшись, он всё же опустился и прикусил нежное плечико. Хинова удивлённо вскрикнула и рассмеялась, а потом, нежно положив руку на затылок, прижала его голову к себе.

То, что люди называют ласками, продолжалось ещё какое-то время, белое кимоно было снято и скатилось на пол, а Камуи всё сложнее было сдерживать тяжелеющее дыхание и успокаивать бьющееся, как во время битвы, сердце. Ему это не нравилось, хотелось себя контролировать, внутри просыпалось нечто звериное, а по-звериному он умел только убивать. Но, как и сказала Хинова, здесь ему не это было нужно.

Обхватив Камуи одной рукой за лопатки, другой она направила его и прошептала:

– Двигайся.

Он двинулся и судорожно выдохнул, услышав всхлип Хиновы, непроизвольно сжимая простыню в пальцах. Это оказалось просто и горячо, инстинкты сами двигали телом, сложнее было впиваться руками в подушку, а не в тело под собой, и кусать её волосы, а не шею, помнить о человеческой хрупкости.

Услышав чужие стоны, он замер и поднялся, чтобы увидеть лицо Хиновы, её глаза жмурились, она сжимала и кусала губы, а звуки были такие, как будто ей причиняют боль, это было узнаваемо, но сейчас он этого не ожидал, вопроса, сорвавшегося с губ, он тоже не ожидал.

– Больно?

Хинова замотала головой, путая волосы на подушке, и притянула его за плечи ближе, он почувствовал, как в него вжалась её мягкая грудь, как Хинова стискивает его бёдрами крепче и впивается ногтями в кожу, хватаясь за его спину и плечи. Он продолжил двигаться, задыхаясь ароматом, ставшим ещё гуще от того, как разогрелась кожа.

Никто так ещё не обращался с Хиновой, и никто не задавал ей таких вопросов, не был с ней так неуверен и искренен. Думать о чём-то было трудно, но она нашла лицо Камуи в темноте и попыталась разглядеть какие-нибудь чувства на нём, он закрыл глаза и чуть хмурился. Это было совсем не то.

Взявшись за его плечо, она потянула вверх и навалилась на него, заставляя их обоих перевернуться. Он замер и, распахнув глаза, резко отпустил её, пытаясь понять, что случилось. Не собираясь ничего объяснять, Хинова огладила ладонями его грудь, живот, тронула его лицо, склонилась и снова поцеловала, заметив, что он отвечает уже уверенно и страстно, нашла выпустившие её руки и сплела их пальцы. А потом выпрямилась и, совершенно не двигая бёдрами, сжала его. Камуи ахнул, задрал голову, и наконец на его лице отобразились реальные чувства, паника вперемешку с наслаждением. Хинова приподнялась и опустилась, держась за его вздымающиеся от дыхания рёбра, кусая губы изо всех сил, а потом повторила движение.

Камуи уже забывал, что было до тёмной комнаты под крышей, и где она вообще находится, он думал только об этой женщине, её вскриках, о том, как она опускается на него снова и снова. Он выгибался, хватал ртом воздух и впивался до треска ткани в подушку над головой. Хинова закричала и выгнулась, сжимая кулаки, Камуи с удивлением почувствовал сильную пульсацию внутри неё.

Комната вокруг будто стала темнее, а может, просто масло в светильнике кончалось, Хинова, ослабевшая, оперлась о грудь Камуи, но он, подгоняемый мощной волной ощущений поднялся и, обняв Хинову за талию, поцеловал её, облизывая губы и трогая их изнутри.

– Ты это специально сделала? – Слова давались с трудом и смешивались с дыханием, это было похоже на разговор во время битвы, но не так, интимней.

– А?..

Камуи снова провел языком по её нижней губе и с удовольствием облизнулся, наслаждаясь солоноватым вкусом крови – Хинова, забывшись, прокусила себя до крови, а во рту на гладкой поверхности были следы от старых укусов. Она каждый день кусала свои губы изнутри, чтобы скрыть своё состояние, и этот слабый привкус незаметно завёл Камуи ещё с первого поцелуя.

Он нетерпеливо толкнулся вперёд, прижимая её к себе крепче, путаясь пальцами в стелящихся по спине волосах. Хинова вскрикнула, хватаясь за его волосы.

– Легче, – коротко напомнила она ему.

Камуи вжался лицом в её грудь и замер, держа её в объятиях. Потом со счастливым рыком повалил на кровать и начал двигаться уже сам.

***
Было совсем темно, и без того слабый огонёк погас, только квадрат с потолка никуда не делся. Камуи лежал под одеялом и, сложив голову на руки, смотрел перед собой. Хинова, обняв его за талию, прижималась щекой к груди, вслушиваясь в загадочное биение сердца.

– Это было… - Камуи, наконец, разлепил опухшие губы, и свой собственный шёпот показался ему неприемлемо громким. – Мне было… очень классно. Как во время драки, только по-другому…

Звучало глупо, но искренне. У него ещё никогда никого не было, задумавшись об этом сегодня, он решил, что хотел бы получить кого-то самого лучшего. Первая красавица и искуснейшая гейша города красных фонарей, сумевшая свести с ума самого короля ночи – есть ли девушка лучше?

– Спасибо, – тихо прошептала Хинова, улыбаясь в темноту. – Почему ты пришёл ко мне?

Камуи хмыкнул.

– Хотелось сообщить нашему хвалёному Хоусену, что я его Солнце имел во всех позах.

– Ещё не во всех.

– Ещё не вечер, – он нахмурился и поправил себя. – Не утро. Короче, не конец свидания. И хотел попробовать, как это… Но я всё равно не понимаю, каким образом это сделали. – Перед глазами снова промелькнули детали зрелища той женщины, в которой было трудно узнать хотя бы человека.

– Что?

– Сегодня, когда я шёл сюда, в какой-то подворотне мы нашли одну из местных девушек… Она была почти мертва. Её кто-то… избил.

Хинова вздрогнула и замирающим голосом проговорила:

– Ты убил её?

– Нет. Мне это было ни к чему. Наверное, она скоро умрёт сама.

Они снова замолчали и молчали, пока Камуи не почувствовал мокрую каплю на своей груди. Он решил поскорее заговорить на другую тему.

– Чем тебе отплатить?

– Что? – Хинова даже приподнялась и посмотрела в лицо Камуи.

– Ты провела со мной ночь, надо чем-то отплатить.

– Но я думала, я подарок.

– От Хоусена мне. Но ты оказалась так хороша, что я хочу подарить, что-нибудь тебе. В благодарность, так сказать, – Камуи рассуждал и забавно водил взглядом по потолку, приподнимая брови и улыбаясь своим мыслям.

– Но мне ничего не нужно…

– Так уж ничего?

Хинова снова легла на его грудь и надолго замолчала, а когда заговорила, голос её был тихим и хрупким как бумажный фонарик.

– Есть один мальчик, он приходит в Ёшивару и стоит под моим балконом. Мне говорят, он собирает деньги, чтобы встретиться со мной… Это… мой сын. Больше всего на свете, я хочу увидеть его, даже больше, чем Солнце. Но если он действительно соберётся встретиться со мной, его убьют.

– Охо-хох… Затруднительно… Либо достать для девушки то, что я сам не терплю, либо притащить ей малолетнего пацана.

– Нет. Не стоит, просто больше мне и правда ничего не нужно.

Камуи махнул рукой и уложил её на обнаженное плечико Хиновы.

– Да ладно уж. Солнце обещать не могу, не в моей компетенции… Но если вдруг окажусь рядом с этим мальчишкой, приведу его тебе. Но ведь это может случиться не скоро, или вообще не случиться. Что же тогда дарить? – вдруг он озабочено сменил тему. – Кстати, если у тебя после этой ночи будет ребёнок, сообщи мне заранее, нужно будет прибить Хоусена, стать королём Ёшивары, чтобы вас не убили, выбрать имя… Да с Хоусеном и без того пора кончать. А то столько ещё ждать повода, снова заказать тебя и повторить? Как-то нерационально.

Хинова прыснула и мелко затряслась от сдерживаемого смеха, хотя тема вроде была вовсе не смешная.

– Приведи её сюда.

– Кого?

– Ту девушку. Найди и приведи, даже если она будет уже мертва. К заднему входу дворца, там стоит стража, они о ней позаботятся. Пусть это будет подарок.

– Мда… Мрачненько. Ладно, сделаю. Но за такой не позитивный подарок… Что мы там говорили обо всех позах?

Он перевернулся и поцеловал её в улыбку.

***
Девушка, чьё имя было Норико, выздоравливала под присмотром стражей и других обитательниц дворца.

Хинова всё так же смотрела с балкона на город, но теперь в её глазах можно было разглядеть никому не понятное ожидание.

Мальчишка всё ещё ходил к её балкону каждый вечер.

Хоусен по-прежнему прожигал свою и чужие жизни.

А рыженький смешливый капитан Камуи с заботливым Абуто отбывали на очередном пассажирском корабле в сторону своих славных пиратов.