Название: Диптих
Автор: команда Джои: Joui-team
Бета: команда Джои: Joui-team
Размер: драбблы
Персонажи: Кацура Котаро, ОП
Тема: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: самураи и их Кацура Котаро
На войне как на войне
Это в Киото или в Эдо бурлила жизнь. Там, должно быть, на любой улице или площади только и твердили: аманто, аманто, аманто. Все обсуждали пришельцев из сияющих небесных кораблей, и каждый имел о них свое мнение.
Но когда ты не столичный житель, а простой крестьянин из маленькой деревни в княжестве Тесю, тебе нет дела до аманто, да и до сегуна с императором, раз уж на то пошло. Все, что тебя волнует, это сварение желудка твоего тана. Если он чувствует себя хорошо, то будет милостив; если мучается резями в животе, то станет раздражителен и сердит. Только это имеет значение. А сегун, император и аманто слишком далеко, чтобы забивать ими голову. И даже если тебя вдруг забрали в народное ополчение и вместо плуга вручили катану, с который ты не знаешь толком, как обращаться, это ровным счетом ничего не меняет.
Каору не интересовали аманто. Ему было все равно, с кем воевать – с парнями в форме другого цвета или с восьмирукими ящерами. Он пошел бы в бой против кого угодно, до тех пор, пока отряд вел Кацура-сама.
На привалах Кацура-сама объяснял им, почему и за что они сражаются.
– Аманто – варвары, которые вторглись в нашу страну и наводят здесь свои порядки. Они не проявляют уважения к нашей культуре, они попрали самые устои нашего государства…
Кацура-сама всегда говорил гладко, красиво, Каору не понимал и половины из этих длинных сложных слов. Ровный тон убаюкивал, и Каору клевал носом. Ему ужасно хотелось, чтобы командир перестал трындеть – и без того всем понятно, что для Кацуры-сама страсть как важно, чтобы они воевали с аманто. А раз так, то чего языком чесать зазря?..
В бою Каору старался держаться поближе к Кацуре-сама. Даже в самой гуще сражения он никогда не упускал из виду темный затылок командира. Каору чувствовал: как только Кацура-сама упадет на землю, сраженный врагом, то и он, Каору, бросит меч, плюнет и уйдет. Какой смысл воевать, если Кацуру-сама победа уже не обрадует, а складывать голову ради Сакаты или Сакамото, а уж тем более ради Такасуги Каору не собирался.
Наверное, если бы Каору не думал свалить в случае чего, он ни за что не успел бы вовремя. Не увидел бы, как огромный, похожий на медведя аманто вытаскивает пукалку-стрелялку и целится в Кацуру-сама. Не подскочил бы, одним прыжком преодолев расстояние, и не закрыл бы командира. Не принял бы на себя обжигающий луч.
Уже потом, когда колени подогнулись, а катана сама собой вывалилась из ослабевших рук, до Каору дошло, какой он был идиот с этими своими планами. Пошевелил бы мозгами на досуге и понял бы, что ничего он не плюнет и никуда не уйдет, когда убьют Кацуру-сама – просто потому, что никому Каору не позволит убивать своего командира.
– Кобаяси-сан! Держись, Кобаяси-сан! – кричал Кацура-сама откуда-то издалека, и Каору вдруг испугался, что командир сейчас начнет дудеть в свою привычную дуду и талдычить, как важно перебить всех аманто.
– Дурак ты, Кацура-сама, – шепнул Каору.
Он хотел сказать командиру, что все в порядке. Что когда Каору не будет, всегда останется кто-то, кто пойдет за Кацурой-сама в огонь и в воду, против сегуна и против аманто, и даже против всего мира, если надо будет. И что этот кто-то обязательно прикроет Кацуру-сама в следующий раз, когда аманто будут целиться в него из пукалки-стрелялки. И что все когда-нибудь будет так, как мечтает Кацура-сама.
Но – не успел…
Провожатый
Отступали мы, сразу говорю, кто как сумел. Отряды все перемешались. Наш капитан погиб, командовал нами капитан Огава, у него как раз столько народу полегло, что если бы не мы, он бы сам себе приказы раздавал. Я видел его всего один раз, когда нам показывали, кого теперь слушать. Мне он сначала глянулся. Высокий, шире меня раза в два, голос такой, что слышно на другом конце поля, смотрел сурово так, как на новобранцев. Но с гнильцой оказался – бросил нас, а сам к аманто сбежал.
Так вот, положил меня Сацуки под кустом. Что за куст был, хоть убей, не помню. Помню небо все в звездах, как муку на него дунули. Я еще решил, что под таким умереть хорошо. А потом вспомнил, что вот с этих звезд к нам и прилетели аманто. Так муторно стало на душе, хоть волком вой. А кустов я не помню. Осень была, листья облетели. Лежал я и думал про звезды, про аманто, про то, что в ноге болит и дергает так, что сам уже готов ее отхватить. И что как-то подозрительно жарко мне, и пить хочется, и жить тоже хочется. Тут слышу голоса с другой стороны кустов.
– Да, хорошо, – сказал кто-то. – Я попробую убедить генерала Андо. Удачи вам здесь.
Я услышал шаги и прикинулся спящим. Мимо прошел парень, молодой, с длинными волосами. За спиной – сумка такая маленькая. Шел он в сторону от лагеря. И что-то меня кольнуло. Я подергал его за штанину и приложил палец к губам, чтобы тот не вздумал вслух спросить, чего мне надо. Он присел рядом и протянул мне флягу с водой. Честно скажу, выглядел я так, что краше в гроб кладут. Флягу я взял, но звал я его не за этим.
– К дороге не ходи, – говорю. – Пойди сейчас на север, один ты туда быстро дойдешь, к утру. Найди дом кузнеца, зовут его Ватанабэ. Попроси его провести тебя через болота, как он водил Хиросэ. Он меня должен помнить. Если его нет в живых, скажи его сыну или дочери. Дойдете быстро и тихо. Только никому больше в той деревне не показывайся.
Кацура-сама, ты же понял, что это был он, слушал меня и головой кивал. Он тогда был как раз как мой сын, не старше. И похож чем-то. Морио пошел в мать, а она у меня была красавица, не то что я. И волосы тоже носил длинные. Я тогда не знал, где он и как. А Кацуру-сама увидел, и про него сразу же подумал.
На той войне я больше с Кацурой-сама сам не встречался. А видеть - видел не раз. И в бою, и когда отдыхали. Я же за ним почти всю войну до конца прошел. Пока ногу не потерял.
Второй раз мы встретились уже после войны. Прошло года четыре или пять. Я стал калекой, сын погиб, жена умерла, а дома не было давно.
Вот как раз на этой улице мы и встретились. Но мы с тобой сейчас сидим, а тогда я лежал вон там, да, рядом с той пивнушкой. Тоже была осень. Это я хорошо помню. Замерз как собака, с неба начало лить с утра, и до вечера не переставало. Вот о чем я думал, не помню, ни о чем, наверное. И вот чувствую, вода перестала течь за шиворот, а лужа все равно пузыриться. Голову поворачиваю, смотрю: стоит Кацура-сама, зонтик надо мной держит. Я его сразу не признал без доспеха и без катаны. И лицо у него другое стало. Не удивительно, сколько лет прошло. Стоит, смотрит на меня. Я лежу, смотрю на него. И тут меня такой смех разобрал. Два раза в жизни встретился с лидером, и оба раза в грязи валяюсь, и видок у меня еще тот. Настоящий самурай. Смеюсь, и никак остановиться не могу. Он сначала подождал, а потом и говорит:
– Добрый вечер, Хиросэ-сан.
И меня как амантовскую машинку выключило. Я даже протрезвел, все, что выпил за день и за предыдущие дни, выветрилось из головы в один момент. Представляешь, он меня вспомнил. Он видел меня один раз, а запомнил, как меня зовут. Я ему:
– Какой же он добрый? Мерзкая погодка.
– Мы с вами можем говорить, значит, уже не все так плохо, – сказал он мне, и я не нашел, что возразить.
– Вы знаете, где находится заведение под названием "44"? – спросил он меня.
Конечно же я знал. Я четыре года до этого мотался по улицам Эдо, знал каждую подворотню и каждую собаку в этой подворотне. Рассказал ему, как туда проще добраться, чтобы не нарваться на патрули. Он опять меня слушал и кивал. А я тогда думал, на что может сгодиться одинокий, всегда пьяный самурай без ноги? И придумал. Чего смотришь на меня, открыв рот? Ворона залетит. Смотри лучше за улицей. Все пропустил, пока уши распускал. Я вечно жить не буду, а от вас, балбесов, Кацуре-сама никакого толку.
Автор: команда Джои: Joui-team
Бета: команда Джои: Joui-team
Размер: драбблы
Персонажи: Кацура Котаро, ОП
Тема: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Саммари: самураи и их Кацура Котаро
Это в Киото или в Эдо бурлила жизнь. Там, должно быть, на любой улице или площади только и твердили: аманто, аманто, аманто. Все обсуждали пришельцев из сияющих небесных кораблей, и каждый имел о них свое мнение.
Но когда ты не столичный житель, а простой крестьянин из маленькой деревни в княжестве Тесю, тебе нет дела до аманто, да и до сегуна с императором, раз уж на то пошло. Все, что тебя волнует, это сварение желудка твоего тана. Если он чувствует себя хорошо, то будет милостив; если мучается резями в животе, то станет раздражителен и сердит. Только это имеет значение. А сегун, император и аманто слишком далеко, чтобы забивать ими голову. И даже если тебя вдруг забрали в народное ополчение и вместо плуга вручили катану, с который ты не знаешь толком, как обращаться, это ровным счетом ничего не меняет.
Каору не интересовали аманто. Ему было все равно, с кем воевать – с парнями в форме другого цвета или с восьмирукими ящерами. Он пошел бы в бой против кого угодно, до тех пор, пока отряд вел Кацура-сама.
На привалах Кацура-сама объяснял им, почему и за что они сражаются.
– Аманто – варвары, которые вторглись в нашу страну и наводят здесь свои порядки. Они не проявляют уважения к нашей культуре, они попрали самые устои нашего государства…
Кацура-сама всегда говорил гладко, красиво, Каору не понимал и половины из этих длинных сложных слов. Ровный тон убаюкивал, и Каору клевал носом. Ему ужасно хотелось, чтобы командир перестал трындеть – и без того всем понятно, что для Кацуры-сама страсть как важно, чтобы они воевали с аманто. А раз так, то чего языком чесать зазря?..
В бою Каору старался держаться поближе к Кацуре-сама. Даже в самой гуще сражения он никогда не упускал из виду темный затылок командира. Каору чувствовал: как только Кацура-сама упадет на землю, сраженный врагом, то и он, Каору, бросит меч, плюнет и уйдет. Какой смысл воевать, если Кацуру-сама победа уже не обрадует, а складывать голову ради Сакаты или Сакамото, а уж тем более ради Такасуги Каору не собирался.
Наверное, если бы Каору не думал свалить в случае чего, он ни за что не успел бы вовремя. Не увидел бы, как огромный, похожий на медведя аманто вытаскивает пукалку-стрелялку и целится в Кацуру-сама. Не подскочил бы, одним прыжком преодолев расстояние, и не закрыл бы командира. Не принял бы на себя обжигающий луч.
Уже потом, когда колени подогнулись, а катана сама собой вывалилась из ослабевших рук, до Каору дошло, какой он был идиот с этими своими планами. Пошевелил бы мозгами на досуге и понял бы, что ничего он не плюнет и никуда не уйдет, когда убьют Кацуру-сама – просто потому, что никому Каору не позволит убивать своего командира.
– Кобаяси-сан! Держись, Кобаяси-сан! – кричал Кацура-сама откуда-то издалека, и Каору вдруг испугался, что командир сейчас начнет дудеть в свою привычную дуду и талдычить, как важно перебить всех аманто.
– Дурак ты, Кацура-сама, – шепнул Каору.
Он хотел сказать командиру, что все в порядке. Что когда Каору не будет, всегда останется кто-то, кто пойдет за Кацурой-сама в огонь и в воду, против сегуна и против аманто, и даже против всего мира, если надо будет. И что этот кто-то обязательно прикроет Кацуру-сама в следующий раз, когда аманто будут целиться в него из пукалки-стрелялки. И что все когда-нибудь будет так, как мечтает Кацура-сама.
Но – не успел…
Отступали мы, сразу говорю, кто как сумел. Отряды все перемешались. Наш капитан погиб, командовал нами капитан Огава, у него как раз столько народу полегло, что если бы не мы, он бы сам себе приказы раздавал. Я видел его всего один раз, когда нам показывали, кого теперь слушать. Мне он сначала глянулся. Высокий, шире меня раза в два, голос такой, что слышно на другом конце поля, смотрел сурово так, как на новобранцев. Но с гнильцой оказался – бросил нас, а сам к аманто сбежал.
Так вот, положил меня Сацуки под кустом. Что за куст был, хоть убей, не помню. Помню небо все в звездах, как муку на него дунули. Я еще решил, что под таким умереть хорошо. А потом вспомнил, что вот с этих звезд к нам и прилетели аманто. Так муторно стало на душе, хоть волком вой. А кустов я не помню. Осень была, листья облетели. Лежал я и думал про звезды, про аманто, про то, что в ноге болит и дергает так, что сам уже готов ее отхватить. И что как-то подозрительно жарко мне, и пить хочется, и жить тоже хочется. Тут слышу голоса с другой стороны кустов.
– Да, хорошо, – сказал кто-то. – Я попробую убедить генерала Андо. Удачи вам здесь.
Я услышал шаги и прикинулся спящим. Мимо прошел парень, молодой, с длинными волосами. За спиной – сумка такая маленькая. Шел он в сторону от лагеря. И что-то меня кольнуло. Я подергал его за штанину и приложил палец к губам, чтобы тот не вздумал вслух спросить, чего мне надо. Он присел рядом и протянул мне флягу с водой. Честно скажу, выглядел я так, что краше в гроб кладут. Флягу я взял, но звал я его не за этим.
– К дороге не ходи, – говорю. – Пойди сейчас на север, один ты туда быстро дойдешь, к утру. Найди дом кузнеца, зовут его Ватанабэ. Попроси его провести тебя через болота, как он водил Хиросэ. Он меня должен помнить. Если его нет в живых, скажи его сыну или дочери. Дойдете быстро и тихо. Только никому больше в той деревне не показывайся.
Кацура-сама, ты же понял, что это был он, слушал меня и головой кивал. Он тогда был как раз как мой сын, не старше. И похож чем-то. Морио пошел в мать, а она у меня была красавица, не то что я. И волосы тоже носил длинные. Я тогда не знал, где он и как. А Кацуру-сама увидел, и про него сразу же подумал.
На той войне я больше с Кацурой-сама сам не встречался. А видеть - видел не раз. И в бою, и когда отдыхали. Я же за ним почти всю войну до конца прошел. Пока ногу не потерял.
Второй раз мы встретились уже после войны. Прошло года четыре или пять. Я стал калекой, сын погиб, жена умерла, а дома не было давно.
Вот как раз на этой улице мы и встретились. Но мы с тобой сейчас сидим, а тогда я лежал вон там, да, рядом с той пивнушкой. Тоже была осень. Это я хорошо помню. Замерз как собака, с неба начало лить с утра, и до вечера не переставало. Вот о чем я думал, не помню, ни о чем, наверное. И вот чувствую, вода перестала течь за шиворот, а лужа все равно пузыриться. Голову поворачиваю, смотрю: стоит Кацура-сама, зонтик надо мной держит. Я его сразу не признал без доспеха и без катаны. И лицо у него другое стало. Не удивительно, сколько лет прошло. Стоит, смотрит на меня. Я лежу, смотрю на него. И тут меня такой смех разобрал. Два раза в жизни встретился с лидером, и оба раза в грязи валяюсь, и видок у меня еще тот. Настоящий самурай. Смеюсь, и никак остановиться не могу. Он сначала подождал, а потом и говорит:
– Добрый вечер, Хиросэ-сан.
И меня как амантовскую машинку выключило. Я даже протрезвел, все, что выпил за день и за предыдущие дни, выветрилось из головы в один момент. Представляешь, он меня вспомнил. Он видел меня один раз, а запомнил, как меня зовут. Я ему:
– Какой же он добрый? Мерзкая погодка.
– Мы с вами можем говорить, значит, уже не все так плохо, – сказал он мне, и я не нашел, что возразить.
– Вы знаете, где находится заведение под названием "44"? – спросил он меня.
Конечно же я знал. Я четыре года до этого мотался по улицам Эдо, знал каждую подворотню и каждую собаку в этой подворотне. Рассказал ему, как туда проще добраться, чтобы не нарваться на патрули. Он опять меня слушал и кивал. А я тогда думал, на что может сгодиться одинокий, всегда пьяный самурай без ноги? И придумал. Чего смотришь на меня, открыв рот? Ворона залетит. Смотри лучше за улицей. Все пропустил, пока уши распускал. Я вечно жить не буду, а от вас, балбесов, Кацуре-сама никакого толку.
Вопрос: Понравилось?
| 1. Да. | 33 | (100%) | |
| Всего: | 33 | ||
@темы: Джен, фик: авторский, Gintama: Joui Wars, Джои
-
-
16.11.2012 в 23:55Оно прекрасно. Спасибо!
-
-
17.11.2012 в 00:03-
-
17.11.2012 в 08:50-
-
17.11.2012 в 18:50-
-
17.11.2012 в 22:11-
-
25.11.2012 в 21:48