Всем сеппуку, пасаны!
Название: Седьмой день
Автор: Корю
Бета: Мэй_Чен
Персонажи: Хиджиката Тоширо и другие
Пейринги: Хиджигины фоном
Тема: ангст
Размер: 1962 слова
Рейтинг: PG-13
Саммари: Бывают ситуации, когда ни принципы, ни дружба уже не имеют значения.
Предупреждения: закадровая смерть персонажа
Всю неделю погода стояла просто прекрасная: яркое солнце, яркое небо – лето было в самом разгаре. Хиджиката считал, что это неправильно. Ему казалось, что сейчас должен идти дождь, бесконечный холодный ливень, что небо должно стать тёмным и низким, что весь мир должен погрузиться в скорбь. Как он сам.
Он стоял на набережной, облокотившись на парапет, курил и смотрел на воду, не видя своего отражения. Пришёл он сюда утром и понятия не имел, сколько времени провёл вот так, глядя в никуда, не думая ни о чём. Телефон пришлось отключить три пачки сигарет назад, сколько это было в часах, он не задумывался.
– Эй, Хиджиката-кун!
Нахальный голос ввинтился в мысли, чужая рука бесцеремонно потрясла за плечо. Пришлось обернуться.
Гинтоки стоял рядом и смотрел на него с сочувствием.
– Я звал тебя раз пять, – сообщил он. – Ты оглох, Хиджиката-кун? Майонез тебя доконал?
Хиджиката поморщился. Весь мир вокруг казался ненастоящим, зыбким и лживым, фигура Гинтоки была словно подёрнута туманной дымкой – пришлось сосредоточиться, чтобы осознать смысл его слов.
– Что ты здесь… – он слишком долго молчал и слишком много курил, так что голос прозвучал хрипло и незнакомо. Пришлось откашляться и продолжить. – Они тебя прислали?
Гинтоки поковырял мизинцем в ухе.
– Не понимаю, о чём ты. Я просто искал, кого бы развести на выпивку. Ну же, Хиджиката-кун, ты же не бросишь друга в беде?
– А мы друзья? – уточнил Хиджиката.
Он не язвил, просто не был уверен – вся жизнь вспоминалась с трудом, словно сюжет старой книги, которую читал так давно, что уже не помнишь ничего, кроме самых основных событий.
Гинтоки оскорбился.
– Сбрендил? С чего бы мне быть твоим другом? Я просто иногда выпивал за твой счёт. Ты такой наивный.
Да, вспомнил Хиджиката, они были друзьями. Довольно часто выпивали вместе, постоянно спорили и иногда дрались – кажется, их выставили изо всех баров в квартале Кабуки. Ну а когда случалась беда, они приходили друг другу на помощь, делая вид, что в этом нет ничего особенного.
Так что, наверное, Гинтоки никто не присылал. Наверное, он сам нашёл его, потому что беспокоился – как и все остальные. Но в отличие от остальных он не смотрел на Хиджикату с жалостью, с оскорбительным состраданием, не обращался с ним так, словно он был хрустальной вазой… или гранатой без чеки, что вернее.
– Ладно, – сказал Хиджиката, – пойдём выпьем.
Гинтоки не двинулся с места, испытующе глядя на него. Хиджиката закатил глаза.
– Я плачу, – подтвердил он, и Гинтоки тут же просиял, подхватил его под руку и потащил за собой, утверждая, что совершенно случайно знает одно местечко…
Хиджиката не сопротивлялся: по сравнению со всем, что случилось, надраться вместе с Гинтоки было не самой худшей идеей.
Собственно, это была хорошая идея, понял он спустя некоторое время. Гинтоки болтал без умолку о каких-то дурацких неинтересных вещах, но это не раздражало. Хиджиката вроде бы и не слушал, но отвечал ему, и они даже успели поспорить, почти как раньше. Теперь наоборот – Гинтоки и то, что было связано с ним, казалось единственно-реальным, а всё случившееся отступило на задворки сознания, как воспоминание о кошмарном сне.
Они пришли не в бар, как обычно, а в гостиницу, и Хиджиката невольно потянулся за кошельком проверить наличность, но потом вспомнил, что у него с собой кредитка. Гинтоки тем временем сделал заказ и снял номер на ночь.
– Чтобы нам не помешали, – пояснил он, подмигивая.
Хиджиката не сразу понял намёк, а когда понял, даже не удивился.
– Так мы были любовниками? – спросил он, входя в номер вслед за Гинтоки.
Тот сделал вид, что его тошнит.
– Ты точно не в себе, Хиджиката-кун! Кто станет с тобой спать? Даже за все парфе мира…
– Ну нет так нет, – отозвался Хиджиката и откупорил первую бутылку.
Гинтоки ещё секунду изображал возмущение, а потом уселся напротив с палочками в одной руке и пиалой в другой.
Пирушка удалась на славу. Сначала они всё делали по порядку: Гинтоки говорил тост, они выпивали и закусывали. Потом кончилась закуска, следом за ней тосты, а дальше у Хиджикаты случился провал в памяти. В какой-то момент он осознал, что исступлённо целует шею Гинтоки, сидящего на его коленях в одних лишь штанах. Хиджиката отодвинулся, чтобы оценить ситуацию: на нём самом оставались не только брюки, но и рубашка, что он расценил как знак своего несомненного превосходства и силы воли.
– Значит, я был прав, – сказал он торжествующе, – мы всё-таки люб… люв… трахались.
– Только из ж-жлсти! – невнятно пробормотал Гинтоки.
Хиджиката хотел сказать, что так тоже считается, но вместо этого заснул. Ему приснился сон, в котором они с Гинтоки, переплетясь конечностями вопреки законам человеческой анатомии, целовались, не всегда попадая губами в губы, и яростно тёрлись друг о друга. Это выглядело очень глупо, но отчего-то возбуждало. Хиджиката кончил во сне и проснулся.
Он лежал на голом, тяжело дышащем Гинтоки – тоже совершенно обнажённый.
– Так это был не сон? – удивился Хиджиката.
Гинтоки хихикнул.
– Ну ты и нализался, вот слабак. Не то что я!
Он спихнул его с себя, заложил руки за голову и тут же засопел как младенец. «Это надо же было так напиться», подумал Хиджиката снисходительно. Он отполз в сторону, нащупал на полу какую-то плотную ткань, пристроился на ней щекой, искренне надеясь, что это не штаны Гинтоки, и почти сразу провалился в спокойный сон без сновидений.
Наутро, как ни странно, похмелья не было: похоже, Гинтоки заказал действительно качественное саке. В итоге кошелёк Хиджикаты стал значительно легче, а голова значительно тяжелее, но, учитывая, сколько они вчера выпили, это был не самый худший вариант. Гинтоки храпел, свернувшись калачиком на полу, и, глядя на него, Хиджиката окончательно всё вспомнил. Они действительно иногда занимались сексом – без обязательств, просто для разрядки. Если секс по дружбе и существовал, то это был именно он.
Хиджиката аккуратно собрал свои вещи, включая помятый китель, который использовал вместо подушки, и отправился в ванную. Когда он уходил, Гинтоки всё ещё спал, или притворялся спящим, неважно. Расплачиваясь по счёту, Хиджиката заказал ему в номер самое большое парфе, какое нашлось в меню – не в знак благодарности, скорее, как извинение. Хиджиката прекрасно понимал, что предлагает ему Гинтоки: поддержку, руку, свет в темноте. Он знал, что Гинтоки действительно может помочь, но не хотел этого. Темнота его вполне устраивала.
Хиджиката вышел на улицу под яркое злое солнце, сунул руки в карманы и медленно побрёл вдоль дороги. Затылок наливался тяжестью, но мысли были на удивление ясными. Оцепенение последних дней прошло, и теперь он понимал, что нужно делать, что он должен был сделать ещё неделю назад. Вернуться в казармы, написать пару писем, подготовить документы и совершить сеппуку. Никаких белых одежд и посмертных хокку – просто вспороть живот и покончить со всем этим. Вот Сого-то обрадуется.
Мысль о Сого внезапно задела что-то в душе – что-то живое, ещё остававшееся под грудой пепла. Хиджиката остановился, досадливо потёр лоб, достал телефон из кармана. Наверное, нужно поговорить с Сого, попрощаться... хотя он понятия не имел, что может ему сказать. Хиджиката включил мобильный, медленно пролистал два десятка пропущенных вызовов, не уверенный в том, что собирается делать, когда телефон вдруг ожил в его руке, разразившись звонкой трелью. Номер был незнакомый, и Хиджиката ответил из смеси любопытства и странной надежды.
– Тоши! – от зычного голоса Мацудайры заложило ухо. – Ты почему трубку не берёшь, стервец?!
– Старик…
– Какой я тебе старик?! Где твоё уважение к старшему по званию?
«Сдохло», мог бы ответить Хиджиката, но промолчал – из этого самого уважения, возможно.
– Ладно, я пошутил, – сказал Мацудайра примирительно. – Я потому и звоню, что я уже не твой начальник. Хочу попрощаться.
– Что?
– Меня отправили в отставку… Ну, это было ожидаемо. Но они вынудили меня покинуть Эдо. Эти твари… Ты понимаешь, Тоши, теперь парень останется совсем один.
«Парень», это он про сёгуна, понял Хиджиката. Ему было всё равно, так что он промолчал. Мацудайра истолковал его молчание по-своему:
– Послушай, – он замялся. – Я знаю, я тоже виноват. Я сделал всё, что мог, как мне казалось, но этого явно было недостаточно… Тоши, мне жаль, что всё так…
Хиджиката нажал на клавишу отбоя, подумал и вообще отключил телефон. На душе было погано.
Не стоило отвечать на звонок, и Сого звонить не стоит – вообще не нужно затягивать. Всё, что ему ещё оставалось сделать – это купить сигарет: за ночь он выкурил всё, что было. Хиджиката сунул бесполезный телефон в карман и направился на поиски табачной лавки.
Перед кассой была очередь, и Хиджиката ждал, безотчётно барабаня пальцами по прилавку. Может, стоило купить дорогой сорт? Хотя бы перед смертью? С другой стороны, он не разбирался в дорогих марках, а последняя сигарета должна быть идеальной…
– … в присутствии сёгуна…
Неприятно-бодрый голос выдернул из ленивых размышлений, заставил обернуться на звук. Над прилавком был прикручен старый телевизор – как раз шли новости. Ну да, вспомнил Хиджиката, вчера же был очередной дурацкий праздник, который сёгун почтил своим присутствием. Изначально безопасность должны были обеспечивать Шинсенгуми, но теперь эту роль, скорее всего, поручили Мимаваригуми. Сасаки, эта бледная немочь, мог праздновать победу.
По экрану дряхлого чёрно-белого телевизора ползли полосы, но всё равно можно было разглядеть и праздничное шествие, и сёгуна, сидевшего в ложе с благостным выражением лица. А рядом с ним… Хиджикату словно под дых ударили. «Парень останется один», сказал старик, но он ошибался: сёгун никогда не останется один, ему просто не позволят. В его ложе, за его спиной стоял один из Тендошу. Эти твари все были похожи, как братья, но Хиджиката научился их различать, запомнил их имена, выяснил про них всё, что только смог. Этого урода на экране звали Ярза, и он был вторым по влиятельности в их гадюшнике. Раньше ублюдки не решались показываться на глаза, предпочитая дёргать за ниточки из тени, но теперь они обнаглели. Избавились от Мацудайры, нейтрализовали Шинсенгуми… Хиджиката мог поспорить: если при дворе ещё оставались верные Бакуфу люди, их всех либо устранили, либо запугали.
– Господин самурай!.. Пожалуйста, господин самурай!
Хиджиката моргнул, приходя в себя. Оказывается, он вцепился в прилавок с такой силой, что пластик погнулся.
– Прекратите, – вякнул продавец, – или я вызову полицию…
Хиджиката обернулся, и он вздрогнул, попятился и замер, наткнувшись на полки с товаром.
– Не верещи, – сказал Хиджиката спокойно, – я сам из полиции.
Покупатели ринулись к выходу, и от очереди не осталось и следа. Хиджиката пожал плечами, бросил деньги на прилавок и попросил одну пачку «Майоборо». Так быстро его ещё никогда не обслуживали.
Хиджиката вышел из лавки, сорвал обёртку с сигарет, сунул одну в рот и замер, так и не закурив. То, что он сейчас чувствовал... это было что-то новое, чего он ещё никогда не испытывал.
Не бессильная злость или иссушающая скорбь, даже не гнев, бешеный, лишающий рассудка – это была ярость, холодная и спокойная. От неё кровь быстрее бежала по венам, мышцы пели в предвкушении действия, а разум работал чётко, как часы. Омытый этой благословенной яростью, Хиджиката впервые совершенно точно понял, чего хочет на самом деле – не умереть, нет. Он хотел мести.
Он хотел убить их всех: Тендошу и их прихвостней, и всех, кто окажется на пути. А для того, чтобы сделать это, он должен был выжить и сохранить своё главное оружие – Шинсенгуми. А ещё обзавестись союзниками.
Хиджиката выплюнул так и не зажжённую сигарету, достал телефон и посмотрел на него с сомнением. Его не беспокоили вопросы морали – всё правильное, цивилизованное, чёрно-белое давно сгорело и осыпалось пеплом, оставив только его истинную суть, то, из-за чего его называли демоном и враги и друзья. Сейчас он просто взвешивал все «за» и «против» – соотношение риска и пользы. По всему выходило, что попытаться стоит.
Хиджиката включил телефон, проигнорировал пропущенный вызов от Мацудайры и набрал нужный номер. Этот номер он помнил наизусть, не доверяя его ни электронике, ни бумаге. Слишком дорогой ценой он был добыт, унеся жизни самого лучшего информатора и нескольких бойцов Шинсенгуми. Почему, завладев этой бесценной информацией, Хиджиката не пустил её в ход, а приберег для себя, как будто на чёрный день, он и сам не знал. Возможно, это была судьба, но скорее – интуиция.
Он нажал кнопку вызова и поднёс телефон к уху, считая гудки. Три-четыре-пять… На седьмом ему ответили.
– Это Хиджиката Тоширо, – сказал он без предисловий. – Уделишь мне минуту?
Такасуги тихо рассмеялся. Конечно, он знал, кто такой Хиджиката и по какой причине он звонит. Конечно, у него был повод для смеха. Но надо отдать должное – смеялся Такасуги недолго. Он был психом, но не дураком.
– Для тебя, господин командующий, у меня найдётся даже две минуты.
– Как насчёт того, чтобы заключить временное перемирие? – спросил Хиджиката.
Такасуги ничуть не удивился.
– Мне не нравится слово «временное», – сказал он, – предлагаю назвать это взаимовыгодной сделкой.
– Мне нравится слово «взаимовыгодный», – в тон ему отозвался Хиджиката.
Такасуги снова засмеялся, и Хиджиката тоже улыбнулся, коротко и сухо – впервые за семь дней, прошедших с казни Кондо Исао.
Автор: Корю
Бета: Мэй_Чен
Персонажи: Хиджиката Тоширо и другие
Пейринги: Хиджигины фоном
Тема: ангст
Размер: 1962 слова
Рейтинг: PG-13
Саммари: Бывают ситуации, когда ни принципы, ни дружба уже не имеют значения.
Предупреждения: закадровая смерть персонажа
Всю неделю погода стояла просто прекрасная: яркое солнце, яркое небо – лето было в самом разгаре. Хиджиката считал, что это неправильно. Ему казалось, что сейчас должен идти дождь, бесконечный холодный ливень, что небо должно стать тёмным и низким, что весь мир должен погрузиться в скорбь. Как он сам.Он стоял на набережной, облокотившись на парапет, курил и смотрел на воду, не видя своего отражения. Пришёл он сюда утром и понятия не имел, сколько времени провёл вот так, глядя в никуда, не думая ни о чём. Телефон пришлось отключить три пачки сигарет назад, сколько это было в часах, он не задумывался.
– Эй, Хиджиката-кун!
Нахальный голос ввинтился в мысли, чужая рука бесцеремонно потрясла за плечо. Пришлось обернуться.
Гинтоки стоял рядом и смотрел на него с сочувствием.
– Я звал тебя раз пять, – сообщил он. – Ты оглох, Хиджиката-кун? Майонез тебя доконал?
Хиджиката поморщился. Весь мир вокруг казался ненастоящим, зыбким и лживым, фигура Гинтоки была словно подёрнута туманной дымкой – пришлось сосредоточиться, чтобы осознать смысл его слов.
– Что ты здесь… – он слишком долго молчал и слишком много курил, так что голос прозвучал хрипло и незнакомо. Пришлось откашляться и продолжить. – Они тебя прислали?
Гинтоки поковырял мизинцем в ухе.
– Не понимаю, о чём ты. Я просто искал, кого бы развести на выпивку. Ну же, Хиджиката-кун, ты же не бросишь друга в беде?
– А мы друзья? – уточнил Хиджиката.
Он не язвил, просто не был уверен – вся жизнь вспоминалась с трудом, словно сюжет старой книги, которую читал так давно, что уже не помнишь ничего, кроме самых основных событий.
Гинтоки оскорбился.
– Сбрендил? С чего бы мне быть твоим другом? Я просто иногда выпивал за твой счёт. Ты такой наивный.
Да, вспомнил Хиджиката, они были друзьями. Довольно часто выпивали вместе, постоянно спорили и иногда дрались – кажется, их выставили изо всех баров в квартале Кабуки. Ну а когда случалась беда, они приходили друг другу на помощь, делая вид, что в этом нет ничего особенного.
Так что, наверное, Гинтоки никто не присылал. Наверное, он сам нашёл его, потому что беспокоился – как и все остальные. Но в отличие от остальных он не смотрел на Хиджикату с жалостью, с оскорбительным состраданием, не обращался с ним так, словно он был хрустальной вазой… или гранатой без чеки, что вернее.
– Ладно, – сказал Хиджиката, – пойдём выпьем.
Гинтоки не двинулся с места, испытующе глядя на него. Хиджиката закатил глаза.
– Я плачу, – подтвердил он, и Гинтоки тут же просиял, подхватил его под руку и потащил за собой, утверждая, что совершенно случайно знает одно местечко…
Хиджиката не сопротивлялся: по сравнению со всем, что случилось, надраться вместе с Гинтоки было не самой худшей идеей.
Собственно, это была хорошая идея, понял он спустя некоторое время. Гинтоки болтал без умолку о каких-то дурацких неинтересных вещах, но это не раздражало. Хиджиката вроде бы и не слушал, но отвечал ему, и они даже успели поспорить, почти как раньше. Теперь наоборот – Гинтоки и то, что было связано с ним, казалось единственно-реальным, а всё случившееся отступило на задворки сознания, как воспоминание о кошмарном сне.
Они пришли не в бар, как обычно, а в гостиницу, и Хиджиката невольно потянулся за кошельком проверить наличность, но потом вспомнил, что у него с собой кредитка. Гинтоки тем временем сделал заказ и снял номер на ночь.
– Чтобы нам не помешали, – пояснил он, подмигивая.
Хиджиката не сразу понял намёк, а когда понял, даже не удивился.
– Так мы были любовниками? – спросил он, входя в номер вслед за Гинтоки.
Тот сделал вид, что его тошнит.
– Ты точно не в себе, Хиджиката-кун! Кто станет с тобой спать? Даже за все парфе мира…
– Ну нет так нет, – отозвался Хиджиката и откупорил первую бутылку.
Гинтоки ещё секунду изображал возмущение, а потом уселся напротив с палочками в одной руке и пиалой в другой.
Пирушка удалась на славу. Сначала они всё делали по порядку: Гинтоки говорил тост, они выпивали и закусывали. Потом кончилась закуска, следом за ней тосты, а дальше у Хиджикаты случился провал в памяти. В какой-то момент он осознал, что исступлённо целует шею Гинтоки, сидящего на его коленях в одних лишь штанах. Хиджиката отодвинулся, чтобы оценить ситуацию: на нём самом оставались не только брюки, но и рубашка, что он расценил как знак своего несомненного превосходства и силы воли.
– Значит, я был прав, – сказал он торжествующе, – мы всё-таки люб… люв… трахались.
– Только из ж-жлсти! – невнятно пробормотал Гинтоки.
Хиджиката хотел сказать, что так тоже считается, но вместо этого заснул. Ему приснился сон, в котором они с Гинтоки, переплетясь конечностями вопреки законам человеческой анатомии, целовались, не всегда попадая губами в губы, и яростно тёрлись друг о друга. Это выглядело очень глупо, но отчего-то возбуждало. Хиджиката кончил во сне и проснулся.
Он лежал на голом, тяжело дышащем Гинтоки – тоже совершенно обнажённый.
– Так это был не сон? – удивился Хиджиката.
Гинтоки хихикнул.
– Ну ты и нализался, вот слабак. Не то что я!
Он спихнул его с себя, заложил руки за голову и тут же засопел как младенец. «Это надо же было так напиться», подумал Хиджиката снисходительно. Он отполз в сторону, нащупал на полу какую-то плотную ткань, пристроился на ней щекой, искренне надеясь, что это не штаны Гинтоки, и почти сразу провалился в спокойный сон без сновидений.
Наутро, как ни странно, похмелья не было: похоже, Гинтоки заказал действительно качественное саке. В итоге кошелёк Хиджикаты стал значительно легче, а голова значительно тяжелее, но, учитывая, сколько они вчера выпили, это был не самый худший вариант. Гинтоки храпел, свернувшись калачиком на полу, и, глядя на него, Хиджиката окончательно всё вспомнил. Они действительно иногда занимались сексом – без обязательств, просто для разрядки. Если секс по дружбе и существовал, то это был именно он.
Хиджиката аккуратно собрал свои вещи, включая помятый китель, который использовал вместо подушки, и отправился в ванную. Когда он уходил, Гинтоки всё ещё спал, или притворялся спящим, неважно. Расплачиваясь по счёту, Хиджиката заказал ему в номер самое большое парфе, какое нашлось в меню – не в знак благодарности, скорее, как извинение. Хиджиката прекрасно понимал, что предлагает ему Гинтоки: поддержку, руку, свет в темноте. Он знал, что Гинтоки действительно может помочь, но не хотел этого. Темнота его вполне устраивала.
Хиджиката вышел на улицу под яркое злое солнце, сунул руки в карманы и медленно побрёл вдоль дороги. Затылок наливался тяжестью, но мысли были на удивление ясными. Оцепенение последних дней прошло, и теперь он понимал, что нужно делать, что он должен был сделать ещё неделю назад. Вернуться в казармы, написать пару писем, подготовить документы и совершить сеппуку. Никаких белых одежд и посмертных хокку – просто вспороть живот и покончить со всем этим. Вот Сого-то обрадуется.
Мысль о Сого внезапно задела что-то в душе – что-то живое, ещё остававшееся под грудой пепла. Хиджиката остановился, досадливо потёр лоб, достал телефон из кармана. Наверное, нужно поговорить с Сого, попрощаться... хотя он понятия не имел, что может ему сказать. Хиджиката включил мобильный, медленно пролистал два десятка пропущенных вызовов, не уверенный в том, что собирается делать, когда телефон вдруг ожил в его руке, разразившись звонкой трелью. Номер был незнакомый, и Хиджиката ответил из смеси любопытства и странной надежды.
– Тоши! – от зычного голоса Мацудайры заложило ухо. – Ты почему трубку не берёшь, стервец?!
– Старик…
– Какой я тебе старик?! Где твоё уважение к старшему по званию?
«Сдохло», мог бы ответить Хиджиката, но промолчал – из этого самого уважения, возможно.
– Ладно, я пошутил, – сказал Мацудайра примирительно. – Я потому и звоню, что я уже не твой начальник. Хочу попрощаться.
– Что?
– Меня отправили в отставку… Ну, это было ожидаемо. Но они вынудили меня покинуть Эдо. Эти твари… Ты понимаешь, Тоши, теперь парень останется совсем один.
«Парень», это он про сёгуна, понял Хиджиката. Ему было всё равно, так что он промолчал. Мацудайра истолковал его молчание по-своему:
– Послушай, – он замялся. – Я знаю, я тоже виноват. Я сделал всё, что мог, как мне казалось, но этого явно было недостаточно… Тоши, мне жаль, что всё так…
Хиджиката нажал на клавишу отбоя, подумал и вообще отключил телефон. На душе было погано.
Не стоило отвечать на звонок, и Сого звонить не стоит – вообще не нужно затягивать. Всё, что ему ещё оставалось сделать – это купить сигарет: за ночь он выкурил всё, что было. Хиджиката сунул бесполезный телефон в карман и направился на поиски табачной лавки.
Перед кассой была очередь, и Хиджиката ждал, безотчётно барабаня пальцами по прилавку. Может, стоило купить дорогой сорт? Хотя бы перед смертью? С другой стороны, он не разбирался в дорогих марках, а последняя сигарета должна быть идеальной…
– … в присутствии сёгуна…
Неприятно-бодрый голос выдернул из ленивых размышлений, заставил обернуться на звук. Над прилавком был прикручен старый телевизор – как раз шли новости. Ну да, вспомнил Хиджиката, вчера же был очередной дурацкий праздник, который сёгун почтил своим присутствием. Изначально безопасность должны были обеспечивать Шинсенгуми, но теперь эту роль, скорее всего, поручили Мимаваригуми. Сасаки, эта бледная немочь, мог праздновать победу.
По экрану дряхлого чёрно-белого телевизора ползли полосы, но всё равно можно было разглядеть и праздничное шествие, и сёгуна, сидевшего в ложе с благостным выражением лица. А рядом с ним… Хиджикату словно под дых ударили. «Парень останется один», сказал старик, но он ошибался: сёгун никогда не останется один, ему просто не позволят. В его ложе, за его спиной стоял один из Тендошу. Эти твари все были похожи, как братья, но Хиджиката научился их различать, запомнил их имена, выяснил про них всё, что только смог. Этого урода на экране звали Ярза, и он был вторым по влиятельности в их гадюшнике. Раньше ублюдки не решались показываться на глаза, предпочитая дёргать за ниточки из тени, но теперь они обнаглели. Избавились от Мацудайры, нейтрализовали Шинсенгуми… Хиджиката мог поспорить: если при дворе ещё оставались верные Бакуфу люди, их всех либо устранили, либо запугали.
– Господин самурай!.. Пожалуйста, господин самурай!
Хиджиката моргнул, приходя в себя. Оказывается, он вцепился в прилавок с такой силой, что пластик погнулся.
– Прекратите, – вякнул продавец, – или я вызову полицию…
Хиджиката обернулся, и он вздрогнул, попятился и замер, наткнувшись на полки с товаром.
– Не верещи, – сказал Хиджиката спокойно, – я сам из полиции.
Покупатели ринулись к выходу, и от очереди не осталось и следа. Хиджиката пожал плечами, бросил деньги на прилавок и попросил одну пачку «Майоборо». Так быстро его ещё никогда не обслуживали.
Хиджиката вышел из лавки, сорвал обёртку с сигарет, сунул одну в рот и замер, так и не закурив. То, что он сейчас чувствовал... это было что-то новое, чего он ещё никогда не испытывал.
Не бессильная злость или иссушающая скорбь, даже не гнев, бешеный, лишающий рассудка – это была ярость, холодная и спокойная. От неё кровь быстрее бежала по венам, мышцы пели в предвкушении действия, а разум работал чётко, как часы. Омытый этой благословенной яростью, Хиджиката впервые совершенно точно понял, чего хочет на самом деле – не умереть, нет. Он хотел мести.
Он хотел убить их всех: Тендошу и их прихвостней, и всех, кто окажется на пути. А для того, чтобы сделать это, он должен был выжить и сохранить своё главное оружие – Шинсенгуми. А ещё обзавестись союзниками.
Хиджиката выплюнул так и не зажжённую сигарету, достал телефон и посмотрел на него с сомнением. Его не беспокоили вопросы морали – всё правильное, цивилизованное, чёрно-белое давно сгорело и осыпалось пеплом, оставив только его истинную суть, то, из-за чего его называли демоном и враги и друзья. Сейчас он просто взвешивал все «за» и «против» – соотношение риска и пользы. По всему выходило, что попытаться стоит.
Хиджиката включил телефон, проигнорировал пропущенный вызов от Мацудайры и набрал нужный номер. Этот номер он помнил наизусть, не доверяя его ни электронике, ни бумаге. Слишком дорогой ценой он был добыт, унеся жизни самого лучшего информатора и нескольких бойцов Шинсенгуми. Почему, завладев этой бесценной информацией, Хиджиката не пустил её в ход, а приберег для себя, как будто на чёрный день, он и сам не знал. Возможно, это была судьба, но скорее – интуиция.
Он нажал кнопку вызова и поднёс телефон к уху, считая гудки. Три-четыре-пять… На седьмом ему ответили.
– Это Хиджиката Тоширо, – сказал он без предисловий. – Уделишь мне минуту?
Такасуги тихо рассмеялся. Конечно, он знал, кто такой Хиджиката и по какой причине он звонит. Конечно, у него был повод для смеха. Но надо отдать должное – смеялся Такасуги недолго. Он был психом, но не дураком.
– Для тебя, господин командующий, у меня найдётся даже две минуты.
– Как насчёт того, чтобы заключить временное перемирие? – спросил Хиджиката.
Такасуги ничуть не удивился.
– Мне не нравится слово «временное», – сказал он, – предлагаю назвать это взаимовыгодной сделкой.
– Мне нравится слово «взаимовыгодный», – в тон ему отозвался Хиджиката.
Такасуги снова засмеялся, и Хиджиката тоже улыбнулся, коротко и сухо – впервые за семь дней, прошедших с казни Кондо Исао.
Вопрос: Понравилось?
| 1. Ещё бы! | 40 | (100%) | |
| Всего: | 40 | ||
@темы: Ангст, Шинсенгуми, фик: авторский, Gintama: Joui Wars
-
-
20.11.2012 в 03:02-
-
20.11.2012 в 09:59-
-
22.11.2012 в 20:59спасибо...
-
-
23.11.2012 в 12:00